Глава 5
Легкость бытия
Профессор Ниал Кориней в редкие минуты душевного расположения авторитетно утверждал, что Кайр вполне может стать отменным доктором, если, конечно, забудет о лени, а также каленым железом вытравит рассеянность и невнимательность, свойственную его натуре от рождения. Но, только испытав на своей шкуре последствия обоих пороков сразу, студиоз начал понимать правоту своего наставника – когда пропустил поворот дороги и несколько часов топал под дождем в сторону Осдор-Мара. И, вполне возможно, дошел бы до самого города, если бы вспышка молнии не осветила бы вдруг табличку на дорожном указателе. Пришлось возвращаться. Кайр уже и не рад был, что поддался на уговоры совести и профессионального долга, кляня себя последними словами за никому не нужное геройство, чреватое для непрошеного благодетеля тяжелой простудой. Вполне возможно, супругов Джайдэв подобрал какой-нибудь сердобольный фермер, проезжая мимо в поздний час, и, пока совестливый студент месит грязь и мокнет под ливнем, они оба преспокойно спят в тепле крестьянского дома.
И все же… все же Кайр не свернул в сторону Каилаша. Он подождал, пока кончится ненастье, и решил удостовериться в своей догадке. Хотя злился на себя неимоверно, шипел и плевался. Ну почему все люди как люди, всем на всех плевать с высокой горы, а ему, идиоту, есть дело до убогого отставного офицера и его верной жены? Запала ему в душу эта женщина, запала глубоко. Пусть не первой молодости и не писаная красавица, а что-то есть в ней эдакое – заставляющее уважать в себе человека.
И хотя следопытом Кайр не был отродясь, но место у обочины, где ссадили припадочного пассажира, он узнал сразу же. Вот она – глубокая колея от колес, а тут мистрис Джайдэв волоком тащила супружника под защиту деревьев. Кайр пошел по следам, а потом, услышав издалека то ли громкий разговор, то ли смех, и вовсе ускорил шаги. Он-то надеялся, что увидит костерок и, возможно, угостится горячим чаем, а на деле попал в крупную неприятность.
– Ух ты! А кто это у нас тут?
– Гэрри! Ты только глянь, какая трогательная картинка!
Фэйм вздрогнула от резкого голоса, раздавшегося почти над самым ухом, и тут же проснулась. Обычно спросонок она какое-то время ходила как чумная и не сразу соображала, что к чему, но вид темно-серых плащей с черными атласными полосами на полах и пелеринах взбодрил женщину лучше чашки кофе. Парни, склонившиеся над ней, учились в Хокварской Магической академии. От страха у мистрис Эрмаад мигом пересохло во рту. Один темноволосый и довольно симпатичный юноша, второй – рыжеватый блондин с простецкими, если не сказать мужицкими, чертами лица. А что? И среди низкого сословья порой рождаются одаренные магической силой люди. Разные такие: первый рослый, второй коренастый, а глаза-то одинаковые – холодные, насмешливые и свирепые. Будто по ошибке на гладких мальчишечьих мордашках поселились глаза старых опытных палачей. Впрочем, эти двое опаснее всякого наемного экзекутора, они – будущие волшебники, а потому измываться над своими жертвами будут не за деньги, а по зову, так сказать, души. Фэймрил прекрасно помнила рассказы мужа о нравах, царящих среди учеников Магических академий. Не в каждой тюрьме они будут строже, и совершенно точно – лучше повстречаться на лесной тропинке с волчьей стаей или бандой беглых каторжников, чем с парочкой юных чародеев. С младых ногтей им внушается, а зачастую еще и регулярно вбивается, что нет ничего слаще и приятнее, чем власть над беззащитным и униженным. Основная задача волшебника – добиться такого положения, когда рядом не останется никого способного себя защитить и противостоять воле мага. А потому забить палкой с вколоченным гвоздем бродячую собачонку считается в Хокварской академии первой забавой младшекурсника. Дальше – веселее. От истязаний бессловесных тварей к жестоким шуточкам над случайными прохожими, от избиения нищих – к жертвоприношениям. Главное и основное условие – не попасться на горячем и не ошибиться с выбором жертвы. Коли застукали и схватили – Архимаг вкупе с ректоратом и пальцем не шевельнут, сдадут с потрохами и задним числом отчислят. Чтобы, стало быть, правосудие восторжествовало.
Уэн, к примеру, в своем выпуске считался лучшим из лучших, он рук в крови не марал, но затравить словесно мог до смерти. Стоило ему почуять слабину, нащупать болевую точку – пиши пропало. И ведь ничего потом не докажешь.
«Ой, мамочки!» – успела подумать Фэймрил, прежде чем брюнет одной рукой резко схватил ее за горло, чтобы не смогла закричать, а другой рукой впился в волосы и рванул на себя, оттаскивая в сторону от Джевиджа.
– Ползи, собачка, ползи! – тихо засмеялся блондин и наподдал женщине под зад ногой.
Фэйм упала на четвереньки и снова получила удар, но уже в живот. Весьма и весьма болезненный удар, от которого едва не остановилось дыхание. Темненький симпатяга снова дернул женщину за волосы, поневоле заставляя встать на колени.
– Что ты делаешь здесь, сучка? – сладко-пресладко улыбаясь, спросил он и что есть силы врезал ей по лицу раскрытой ладонью, не дожидаясь ответа.
Мальчику не нужны были слова оправдания, его вполне устраивал алый отпечаток на ее щеке, разбитая губа и слезы боли, фонтаном брызнувшие из глаз.
– П-пожалуйста! Не нужно! – взмолилась Фэйм, когда в лоб ей уперся ледяной камень магического жезла.
«ВсеТворец! Помилуй!» По большому счету, она уже распрощалась с жизнью и не просила ВсеТворца спасти. Слишком уж хорошо вдова мага представляла, чего следует и чего не следует ждать от хокварского выпускника. Жалости и милосердия в этих мальчиках после десяти лет учебы не осталось даже щепотки. От звериного нутряного страха, жидким огнем растекающегося по жилам, Фэйм подурнело. Нескорая, позорная и мучительная смерть смрадно дыхнула в лицо женщине.
– Нет, паршивая тварь, очень даже нужно, – обрадовался блондин, впиваясь толстыми пальцами в челюсть жертвы и запрокидывая ей голову. – Это твой любовник? Да? – поинтересовался он, кивая на Джевиджа. – Твой хахаль, шлюха?
Даже если бы Фэйм хотела что-то ответить, вряд ли у нее получилось бы: юный чародей едва челюсть ей не сломал. С Россом у парней будет короткий разговор – одна маленькая молния в глаз, стоит ему пошевелиться. Зачем возиться с мужчиной, когда есть такая замечательная жертва – испуганная, беззащитная тетка, с которой можно сделать все, что душа пожелает. А мы-то знаем, чего более всего остального жаждут души двух молоденьких мальчиков, уже вкусивших сладости всевластия. Чего? Конечно же – мольбы о пощаде, унижения, слез и страха. Да, да – того самого сочного, дрожащего на кончике языка вкуса чужого бессилия, за которым охотится каждый маг.
А если Росса Джевиджа убьют, тогда и Фэймрил Эрмаад не уйдет из этого проклятого леса на своих ногах. Зачем же оставлять свидетеля, верно?
– Ты подумай, Сколли, так вчера намиловались, что мужик спит теперь беспробудным сном, – зацокал языком брюнет.
Глаза у него затуманились предвкушением забавы, став из светло-голубых пронзительно синими. Ах, какие у него красивые глаза – настоящая девичья ловушка. В них, будто в зеркале, Фэйм видела в этот миг себя – грязную, растрепанную, зареванную тетку с разбитым носом и трясущимися от боли распухшими губами. Мерзкое никчемное существо, созданное ВсеТворцом лишь для того, чтобы потешить самолюбие умненького и талантливого юного колдуна. Была бы еще молоденькой красоткой, а так… Какая-то жаба, которую не жалко раздавить каблуком. Кому нужны эти жабы? Так ведь, ваше чародейство?!
– Стало быть, ты у нас – горячая бабенка?! – обрадовался мальчик Сколли, скорчив насмешливую рожицу. – Старая, но опытная. Да? Это хорошо.
– Обслужишь нас по первому классу? – спросил Гэрри.
Фэйм совершенно невозбуждающе молчала, поэтому отхватила пару жарких оплеух по губам и уху и несколько ударов в грудь.
– Ну, чего ждешь? Открывай рот, сучка! Тебе не привыкать, – рассмеялся он и полез расстегивать ширинку.
Мистрис Эрмаад отпрянула назад, инстинктивно загораживаясь руками. И тогда на нее снова
