Джевидж бессильно скрипнул зубами. Он устал себя жалеть, он устал терпеть и надеяться, потому что просвета в череде неудач не увидать даже с лупой, потому что уже первый день ариса месяца и потому что тошнит в прямом и переносном смысле от бессилия перед собственной телесной немощью.
В камере шлюза убывала мутно-коричневая бурлящая вода, быстро выравнивая уровень с нижним бьефом, вместе с ней опускалась баржа.
– Не бойтесь, господин Джайдэв, скоро будем в Бриу. Сейчас ворота откроются, вон уже сигнальщик семафорит, – успокоил пассажира капитан, принимая его нервозность за недовольство.
– Но побриться-то я еще успею?
– Вполне, – согласился господин Ганши.
Нет нужды лишний раз привлекать к себе внимание стражей порядка видом разбойничьей физиономии. Казалось бы, такие простые привычки: умывание, чистка зубов и бритье, – но без ежедневного и неукоснительного их соблюдения легче легкого опуститься до уровня скота и утратить человеческое достоинство. Пускай вокруг война, чума и светопреставление – мужчина должен блюсти себя в любой обстановке.
Посему, прежде чем баржа пришвартовалась к пристаням Бриу, Джевидж успел аккуратно соскрести щетину со щек и подбородка. И, кроме того, снова умудрился цапнуться с Фэйм. На этот раз все началось с обсуждения источника средств к существованию и предстоящих трат. Наем самоходной лодки, по самым скромным подсчетам, обходился в кругленькую сумму, и в любом случае бралась она из кошелька Фэйм. А раз так, то мистрис Эрмаад считала справедливым, если она сама будет решать, какое из украшений отдавать скупщику, а какое попридержать до худших времен. Росс в общем-то и не спорил, но от одной только мысли, что он находится у женщины на содержании, накатывала удушающая злость.
– Серьги с изумрудом вызовут множество подозрений, – предостерег Джевидж.
Из благих побуждений предостерег, между прочим. Понятно же, о чем подумает скупщик, увидев в руках скромно одетой женщины, к тому же без шляпы и в растоптанных старых ботинках, дорогую вещицу под стать графине. И если не надурит с ценой, то сообщит куда следует.
– Но если продать только колечко, то денег хватит лишь на лодку. А как же лекарства?
– Какие еще лекарства?
– Для вас, милорд. Кайр собрался к аптекарю за желудочной настойкой.
Росс метнул на студента весьма недоброжелательный взгляд из-под густых бровей, гневно сощурился и прошипел сквозь зубы, обращаясь к Фэймрил:
– Что-то не припоминаю, когда я просил о помощи. У меня все в порядке с желудком. Я прекрасно себя чувствую. Запомните!
– А я, по-вашему, слепая? – сразу же взъярилась женщина. – Коль вам себя не жалко, то хотя бы не врите и не отрицайте очевидного.
Лорд-канцлер сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Во-первых, после нервотрепки действительно снова заболит желудок, а во-вторых, кричать и ругаться в его положении означает окончательно потерять уважение соратников. Непозволительная роскошь, знаете ли, для человека, во многом зависящего от долготерпения спутников.
– Я вполне смогу потерпеть до столицы, а там вы продадите серьги практически без риска очутиться в кутузке, – сказал Джевидж и с чопорным видом добавил: – Но решать, разумеется, вам, мистрис Эрмаад.
Кайр принялся осторожно выспрашивать, где, что и как болит, преднамеренно игнорируя крайне недовольный тон ответов. Для доктора терпеливость и внимательность к мелочам отнюдь не последние добродетели. Из паренька со временем выйдет толк. При условии, конечно, что некий припадочный бродяга не навлечет на юношу крупные и опасные для жизни неприятности.
Но если со студентом еще как-то удавалось ладить, то с Фэймрил… У Джевиджа сложилось впечатление, что мистрис Эрмаад сама не знает, чего хочет от него. То ли подчинения… хотя как его можно ждать от человека, многие годы командовавшего другими? То ли… наоборот, она жаждет, чтобы лорд- канцлер развеял все сомнения, разрешил проблемы и устранил препятствия одним движением руки.
Совсем как новобранец в первом бою, вся в терзаниях – или подхватить знамя и повести в атаку весь полк, или бежать за подмогой, пока не поздно. Просто Фэйм пока не ведала, что способна на многое.
Все же Росс не терял надежды подобрать ключик к этой женщине. Что скрывать – она была храбрая, она была умная, и она ему нравилась. Только вот каждую ночь лорд-канцлер забывал об этом, а просыпаясь, с изумлением вглядывался в незнакомое, практически чужое лицо.
«Скоро, чтобы понимать лорда Джевиджа, тебе слова не понадобятся», – подумал Кайр, перехватив тяжелый взгляд канцлера, и совершенно правильно истолковал его как желание милорда, чтобы студент присоединился к мистрис Эрмаад. «Будь с ней неотступно!» – таков был безмолвный приказ Росса, и юноше пришлось из кожи вон выскочить, лишь бы набиться в спутники к Фэйм.
Встретиться договорились в четыре часа пополудни возле конторы менялы, без опозданий и неожиданностей. Росс отправился на поиски сговорчивого и нежадного лодочника, а Фэйм с Кайром – к скупщику. Женщина, продающая остатки былой роскоши, дабы платить за учебу «горячо любимого племянника», не должна особо сильно поразить воображение торгаша и вызвать лишние вопросы.
– Моя бабка так и делала, когда отец на юриста учился, – заверил ее Финскотт.
– А почему ты не пошел по его стопам? – полюбопытствовала вдова.
– Душа не лежала к бумажной работе. И отцова красноречия не унаследовал, – признался парень. – Cкукота одна – в законниках ходить. Не интересно.
– А я ши-этранни знаю хорошо, могла бы переводить Фирвиллена или Нуфиси, – смущенно призналась мистрис Эрмаад. – Если бы имела такую возможность. Кстати, слышно ли что-нибудь про женские курсы?
– Собираются в следующем году сделать первый набор слушательниц.
Газеты трубили на весь Эльлор об открытии первого учебного отделения для девушек при Эарфиренском Императорском университете как о невиданном прогрессе на пути к женскому равноправию. Раил Второй решил прослыть самым просвещенным из монархов цивилизованного мира и благосклонно соизволил дать возможность эльлорским девушкам получать высшее образование наравне с юношами. А до такого новшества даже в Шиэтре не додумались!
Как человек молодой и открытый всяческим новым идеям, Кайр поддерживал открытие курсов, но как мужчина, воспитанный в духе старых традиций, совершенно не понимал, зачем девушкам учиться в университете, если они все равно замуж потом выйдут.
Оттого и приключился между ним и мистрис Эрмаад бурный спор.
– Посудите сами, мистрис Эрмаад, разве муж позволит жене работать? – с нескрываемым пафосом вопрошал студент.
– Ну, работают же замужние дамы, например на ткацких фабриках.
– Так для этого нет нужды в университетском образовании, – парировал Кайр.
– Хорошо, но если девушка хочет посвятить себя науке? Стать ученым-естествоиспытателем? Или учителем? Или… – Фэйм отчаянно искала подходящий пример. – Хоть бы вот – аптекарем? Женщинам ведь свойственна кропотливость, не так ли? Разве не могла бы девушка стать адвокатом или инженером?
– Это все замечательно, мистрис Эрмаад, но что будет, когда ученая барышня пожелает стать женой и матерью?
Вопрос был серьезный и служил главным аргументом против высшего образования для слабого пола. Но упрямая вдова не собиралась сдавать позиции:
– А что мешает жене и матери работать в школе или аптеке? Насколько я знаю, очень многим провизорам помогают их домашние. Жены и дочери частенько ведут бухгалтерию в лавках. Или вы в принципе отказываете женщинам в праве на самостоятельность?
Кайр слегка стушевался от ее прямоты. Ответить честно «да» означало обидеть замечательную мистрис Эрмаад, которая никогда не жаловалась и не ныла, всегда находила для юноши доброе слово поддержки и так преданно заботилась о лорде Джевидже, сказать «нет» – покривить душой и пойти против истины. Cамостоятельными во все века были магички, и, видит ВсеТворец, их равноправие с мужчинами всем остальным людям выходило боком. Знаменитый Ведьмобой недаром именовался именно так, а не,
