Трудно представить, что бы подумала о его молчании Аритэйни, будь она человеком. Но у драконов все-таки побольше здравого смысла, да и слова они умеют находить единственно верные.
— Устал? — спросила Аритэйни. Кенет молча кивнул.
— Очень устал, — не сразу ответил он. — Даже и не знал, что можно так устать. И испугался. Мне еще повезло, что не Инсанна меня убил, а наоборот. Если бы не ветер...
— Я так и знала, что смогу тебе помочь! — просияла Аритэйни.
— Помочь? — После пережитого за день соображал Кенет туго. — Ох, ну конечно! Драконы — хозяева ветра. Так это был твой ветер?
— А как же! — кивнула донельзя довольная Аритэйни. — А меня еще пускать не хотели! Представляешь — Хараи с сыном и еще кое-кто из моих родственников полетели к месту битвы, а меня дома оставили.
— А могли бы догадаться, что дома ты не останешься, — усмехнулся Кенет.
— Могли бы, — подтвердила сияющая Аритэйни. — Я сначала хотела полететь за ними, а потом передумала. Все равно бы меня прогнали. Я решила, что тебе пригожусь больше.
Губы Кенета неудержимо расплывались в улыбке — совершенно бессмысленной, но тем не менее крайне красноречивой.
— Извини, если помешал. — Рука Санэ легла Кенету на плечо, и он непроизвольно дернулся.
— Тебе что, опять не терпится песню сложить? — поморщился Кенет. — Может, все-таки подождешь?
— Подождал бы, да не выйдет, — отрезал Санэ. — Петь надо прямо сейчас. Ничего ведь еще не кончено.
Слова его достигли сознания Кенета не сразу. Какое-то время он еще продолжал улыбаться.
— Разве Инсанна не убит?
— Здесь — убит, — нехотя ответил Санэ. — А песен, где упоминается этот мерзавец, а легенд о нем — без счета. Он, конечно, не певец никакой. Но он маг, и он умеет ждать. В мире песен и памяти он еще жив. И когда-нибудь сумеет оттуда выбраться...
Аритэйни охнула.
— Это все моя оплошность, — признался Санэ. — Мне надо было сложить песню о его смерти. Сразу же. Я и пытался. Тогда он и там был бы мертв.
Голос певца звучал необычно глухо. В нем не слышалось и отзвука былой насмешливости.
— Про Юкайгина я успел песню сложить, и про господина наместника тоже...
— Значит, Акейро и в том мире мертв? — не подымая головы, осведомился Кенет.
— Нет, как же можно! Про его смерть я не пел. Там он живой.
— Спасибо, — прошептал Кенет.
— Было бы за что благодарить, — возразил Санэ. — Самого главного я и не успел. Я смотрел на тебя и пел тихонько... все уже почти получилось... а когда он тебя чуть не убил, я испугался... очень я за тебя испугался... и сбился. Ускользнула строка. И не получается теперь, хоть тресни. Так что придется отправиться в мир песен и памяти и убить там его еще раз.
— Хорошо бы насовсем, — попытался пошутить Кенет. — Если мне придется по нескольку раз на дню убивать Инсанну, мне даже пообедать некогда будет.
Он вздохнул и тяжело встал.
— Постой, — неожиданно вмешалась Аритэйни, — ты куда собрался? А как же я?
— Подожди меня немного, — попросил Кенет, отлично сознавая, как нелепо звучат его слова. — Я скоро вернусь.
— В этой каменной ловушке? — возмутилась Аритэйни. — Ни за что! Мне будет страшно. А если меня здесь найдут родственники, мне здорово попадет.
— Так, может, домой вернешься? — предложил Кенет. — Как будто ты никуда и не уходила...
— Лучше возьми девушку с собой, — внезапно пришел ей на помощь Санэ.
— Но там ведь будет опасно, — возразил Кенет.
— Здесь не безопаснее, — не уступал Санэ. — Магов своих цепных Инсанна на тебя натравливать не стал, они бы ему только помешали. А ведь кто-то из них может оказаться неподалеку.
Судя по мимолетному возмущению Аритэйни, она явно собиралась сказать, что она утворит с этими магами, если они попадутся ей под руку, но вовремя спохватилась.
— Ты прав, — согласился Кенет. — Только как мы попадем в мир песен? Ты можешь там жить, но ведь ты певец, а я только раз в жизни песню придумал, да и то едва не надорвался с натуги.
— Возьмите меня за руки, — улыбнулся Санэ.
Он крепко сжал руки Кенета и Аритэйни и запел.
У самых их ног возникла призрачная дорога. Она уходила прямо в стену. Санэ продолжал петь, и реальность дороги становилась все более несомненной, а реальность стены все более сомнительной. Когда Кенет окончательно уверился в существовании дороги, он сделал шаг вперед, потом еще и еще.
Он испытывал необыкновенно странное ощущение. Ноги его ступали по камням, которые были словами, и меж камней росла трава мелодии. А потом трое путников прошли сквозь стену, и обычный мир исчез, а вокруг было... да, что-то вокруг, несомненно, было.
Вокруг были слова, было неясное звучание, оплетенное мелодией и ритмом. «Вода», — говорил Санэ — и из неназванного начинала струиться река. «Трава», — говорил Санэ — и Кенет увидел траву под ногами. «Небо», — говорил Санэ — и синева развернулась у него над головой.
По мере того как первое смятение отступало, Кенет начинал слышать не только голос Санэ. Понемногу и все остальные слова этого странного мира сделались внятными. Кенет слышал землю, и земля возникала. Он улавливал звучание деревьев, и только после этого видел их. Мир песен и памяти проявлялся не сразу, а как бы по частям, и чтобы связать их в нечто единое, требовалось немалое напряжение. Кенет лишь тогда заметил, что Санэ перестал петь, когда тот заговорил с ним.
— Голова не кружится? — заботливо спросил Санэ.
— Нет, — с вызовом ответила Аритэйни.
— Немного, — признался Кенет. — Странный мир.
— Мир как мир, — пожал плечами Санэ.
— Странный, — повторил Кенет. — Он весь как бы состоит из промежутков между словом и предметом. Даже жутко делается.
— Верно подмечено, — усмехнулся Санэ. — А ты не бойся. Ты приглядись к этим промежуткам получше.
— А что это за промежутки? — спросил Кенет, настороженно озираясь. — У меня от них в глазах темнеет. Почему я должен на них смотреть?
— Должен же ты хоть раз увидеть, откуда вы, маги, свою силу берете, — ухмыльнулся Санэ.
Кенет было не поверил, но когда присмотрелся... Санэ был прав — именно здесь, между словом и предметом, и зарождалась магия. Он смотрел во все глаза, и непонятный мир делался единым и осмысленным.
— Насмотрелся? — ехидно спросил Санэ, когда Кенет поневоле зажмурился.
Кенет кивнул.
— Хорошо все-таки иметь дело с магами и драконами, — сообщил Санэ. — Вы умеете видеть. Для обычного человека мне пришлось бы петь часа два, пока он разглядит дорогу, а не то что пойти по ней сможет.
— Ты бы лучше спел нам прямую дорогу к замку Инсанны, — заметил Кенет.
— Куда торопишься?! — удивился Санэ. — Ты здесь сначала ходить научись. Не то еще провалишься... между словом и предметом... вытаскивай тебя потом.
Кенет послушно сделал несколько шагов на пробу. Да, торопиться не стоит. Конечно, Санэ слегка преувеличивает опасность, но ходить по словам и звукам с непривычки нелегко даже магу. А вот Аритэйни словно родилась здесь. Идет себе как ни в чем не бывало. Он полагал, что в незнакомом мире Аритэйни может растеряться, но пока что самым неумелым ходоком оказался он сам.
— Эй! — окликнул Кенета веселый детский голос. — А я тебя знаю! Ты мне сказку про маленький домик рассказывал. Я тебя сразу узнала!
