побывавший в руках врагов. Тэрлин, танцующий с разноцветными осенними листьями.
Ты идешь в хороводе спешащих по своим делам прохожих, с восхищенным потрясением глядя, как из-под никогда тобой не виданного нового — того, что успело здесь возникнуть после тебя, после того, как ты, казалось, навсегда покинул это дивное место, — таинственно и необоримо проступает вечное, то, что здесь было задолго до тебя и пребудет тогда, когда не только тебя, но и многих долгоживущих лордов уже не будет на свете.
„Лишь звезды переживут вечный город“, — восхищенно шепчешь ты старую как мир пословицу.
Лишь звезды. Только они.
Но, как и прежде, год за годом вечно юный и неизмеримо древний Тэрлин будет танцевать с осенними листьями. А по улицам его туда и сюда будут спешить прохожие. Такие же, как ты. Они тоже будут казаться себе значительными, их проблемы будут для них самыми важными, они тоже будут с восхищением смотреть на падающие листья и, быть может, тоже подумают о тех, кто проходил тут до них, и о тех, кто пройдет после, когда о них самих уже и памяти не останется.
Что-то неприятное внезапно касается твоего слуха. Неприятное, странное, оно выпадает из суетливой гармонии людной улицы. Оно не похоже на нечто обычное, а все необычное может оказаться опасным. Предыдущая жизнь хорошо научила тебя этому. Ты еще ничего не понял, ты только чувствуешь, как деревенеют спина и плечи.
Какой-то звук… отчего-то он кажется знакомым. Чудовищно знакомым. Слишком недолгое время требуется тебе, чтобы вспомнить. Вспомнить и ужаснуться. И рухнуть в собственное прошлое. В безнадежность, отчаянье и боль.
Больно… больно… больно… Везде больно… у тебя слабеют ноги… ты начинаешь задыхаться… незримая тварь ржавым мечом вскрывает твой череп и высыпает под него горсть ядовитых муравьев…
Нет. Это не ты так себя чувствуешь. Совсем не ты.
Усилием воли ты вырываешься из жутких, обволакивающих воспоминаний. Это не твои мучения. Не твоя боль. Ты просто слишком ярко вспомнил. Это не твоя боль… не твоя…
Твой взгляд безошибочно находит того, кто…
Да. Ты ходил точно так же. И дыхание… это дыхание ни с чем не перепутать.
Ты не можешь не узнать характерные признаки отравления магическим эликсиром.
„Брошенный… никому не нужный калека… так же, как я когда-то… Не прошел испытания эликсирами… не прошел“.
„Совсем еще мальчишка. Видать, только что…“
Чьи-то торопливые руки оттолкнули шатающегося юнца, он покачнулся, его толкают еще раз… и еще… он прижимается к стене, пропуская плотную группу куда-то спешащих приезжих, а потом, едва ковыляя, сворачивает в узенький переулок.
Ты идешь следом, не в силах оторвать взгляд от тощей вздрагивающей шеи. Тебе то и дело кажется, что это твоя шея, что впереди, страдая, мучаясь, задыхаясь, идешь ты сам. Твоя левая рука медленно лепит воздух, превращая его в некое подобие незримого снежка, а в правой уже появился невидимый рунный нож.
„Тебя не учили исцелять! Ты можешь убить его!“ — юноша в панике.
„Плевать! — рявкает старик. — Лучше смерть, чем такая жизнь!“
„Кто-нибудь увидит!“ — хватается за соломинку молодой.
„В такой толпе? — ехидно фыркает старик. — Не трусь. Я знаю, что все получится!“
Красновато мерцающая руна ударяется в спину. Мальчишка замирает. Застывает неподвижно. Потом делает глубокий вдох и поворачивается. И смотрит на тебя. Долго смотрит. В его глазах радостное удивление и непомерный ужас. Он с наслаждением делает еще один глубокий вдох… это так чудесно — дышать полной грудью, вновь наконец-то дышать, как все люди!
— Что изволит приказать высокий лорд? — наконец спрашивает он.
Ты настолько растерян, что оглядываешься. Мало ли, вдруг за твоей спиной и впрямь обнаружился истинный маг? Вдруг и тебе следует немедленно испугаться? Ты оглядываешься, ожидая, что за твоей спиной кто-то стоит. Ты почти догадываешься, кто это может быть, и страх… нет, исполниться страхом ты не успеваешь…
Потому что, едва ты оглядываешься, тебя тут же толкают. Ты едва успеваешь отскочить в сторону.
— Чего встал на дороге? — бурчит сердитый дядька со здоровенной клеткой в руках. В клетке сидит маленькая печальная птичка.
— Дура-а-ак! — вдруг орет она таким громким голосом, что ты подскакиваешь на месте и врезаешься еще в кого-то. И тебя снова толкают.
— Ты — не высокий лорд. Кто ты? — подошедший сзади мальчишка кладет руку тебе на плечо.
Так вот что пришло ему в голову! Это тебя, тебя он посчитал высоким лордом и испугался!
Ну да. А что он еще мог бы подумать? На его месте и ты бы подумал то же самое. Маги от последствий своего эликсира лечить не умеют. А раз его вылечили, значит, вылечивший — высокий лорд: кто, кроме истинного мага, еще на такое способен?
Отсюда и ужас, примешивающийся к радости. Мало ли, чего изволит потребовать высокий лорд за чудесное исцеление? Кто знает, зачем он вообще тебя вылечил? Еще не сказано, что это великая удача и непомерное счастье, может, лучше было бы подохнуть калекой…
Вот-вот. А теперь он заметил, что тебя толкают, как всех прочих. С высокими лордами этого не случается, люди инстинктивно обходят истинных магов стороной. Значит, сейчас он решит, что ты — обыкновенный маг, его более удачливый соперник. А заодно решит, что кто-то придумал способ исцеления от последствий отравления эликсиром.
— Пойдем отсюда, — предлагаешь ты.
— Пойдем, — соглашается он. И тотчас взрывается градом вопросов: — А ты правда меня спас? Как тебе это удалось? Ты прошел посвящение и стал целителем? Так быстро? И сразу же научился исцелять таких, как я? А почему нам сказали, что это невозможно вылечить? Или ты только сейчас придумал и не успел поделиться с учителем? Можно я стану тебе прислуживать? Я что хочешь делать могу!
— А… как ты себя чувствуешь? — спрашиваешь ты, слегка ошарашенный этим ворохом вопросов.
— Так, словно никогда не пил этой отравы, — радостно хлопает себя по груди он. — А ты не можешь сделать так, чтобы я хоть чуточку стал магом? Ну хоть капельку…
— Не знаю… — честно отвечаешь ты. — Я никогда не пробовал. Я ведь и сейчас не знал, что с тобой будет. Ты мог умереть…
— Лучше смерть, чем так мучиться! — отвечает он и с надеждой смотрит на тебя.
— Я не знаю, — повторяешь ты. — Я попробую. Когда-нибудь…
Он улыбается. Хорошей такой, счастливой улыбкой. А где-то в глубине твоей души, сквозь яростные слезы улыбается старик. И кому-то грозит кулаком. Ты даже догадываешься — кому. И ничего не имеешь против.
— Пойдем, — говоришь ты.
— Пойдем, — соглашается он. — А куда?
И только тут до тебя доходит, что ты натворил. Ты ведь идешь в чужой дом, идешь как проситель… привести с собой еще кого-то — сложное дело. Ну ладно, господин Вагрит, да будут к нему благосклонны все Боги, сколько их ни на есть, написал свое второе письмо так, что ты можешь рассказать господину Тэйну что угодно. Можно просить и за обоих. Неужто не найдется у столичного трактирщика лишнего местечка на кухне или в посудомойне? Быть такого не может! Но вот только… твой новый приятель, верно, очень удивится, отчего это новоявленный великий целитель вместо того, чтоб со всех ног спешить к своему наставнику и взахлеб рассказывать ему о чудесном методе исцеления, устраивается работать в трактир. А уж то, что мальчишка не утерпит и расскажет о своем чудесном спасении, да притом распишет его во всех красочных подробностях… у господина Тэйна мигом появятся вопросы. Не может не появиться вопросов. Даже будь он обычным трактирщиком, появились бы… А ведь господин Тэйн
