Лекарство от смерти

все-таки вовремя я ею обзавелся… преждевременная смерть в мои планы не входит.

А потом соскакивает и шустро подбегает к тебе.

— Ну-ка, ну-ка… что там у тебя?

Достаточно ему коснуться, и…

„Ну, коснись же! Коснись!“

Он смотрит на тебя и улыбается.

— Потрясающе, юноша! Это ведь моя смерть, не так ли? Ты молчишь. Ты смотришь, как он разглядывает руну.

— Признаться, на что-то такое я и рассчитывал, — говорит он. — Впрочем, я все равно не понимаю, что это и как оно сделано. Тебе придется меня научить.

Руна исчезает в короткой яркой вспышке.

— То, чего нельзя понять, можно уничтожить, не так ли?

Эта его улыбка сводит с ума. Никакой пустоты не нужно. Интересно, не от того ли он свихнулся, что слишком часто смотрелся в зеркало? Или это пустота смотрит его глазами?

— Итак, приступим, — говорит он, вновь усаживаясь в кресло. — Я надеюсь, без такой формальности, как клятва ученика, мы обойдемся? Не хотелось бы зря тратить твое драгоценное время… учитель.

Ты продолжаешь молчать. Ты просто не знаешь, что сказать на такое…

— Чтение мыслей не является моей сильной стороной, учитель, — ухмыляется этот гад. — Тебе все же придется открыть рот и поведать мне суть этой своей магии. И не лгать. Не хитрить. Ложь я мигом почую, и это дорого обойдется твоей девушке. А способен я на многое… порой я и сам не берусь предсказать, что именно утворю. Поэтому… честно мне все рассказать, научить меня всему, что знаешь сам, — в твоих интересах.

— Ты не сможешь получить эту мою магию, — тем не менее огорчаешь ты его.

— Вот как? Почему? — ничуть не огорчается он. — Ты подумал над последствиями своих слов? Ты постоянно забываешь о своей красавице. Такое впечатление, что она тебе не дорога. Да шучу я, шучу, не надо коситься на меня с такой ненавистью. Кстати, если ты сумел разок натянуть нос Великому магистру, не думай, что так будет вечно. Великий магистр злопамятен и таких вещей не прощает. А твоя магия интересует его не меньше, чем меня. У тебя единственный выбор — обзавестись учениками. Чем шире твоя магия распространится в мире, тем меньше будут охотиться конкретно за тобой. А пока ты единственный… Передать свое знание мне — это в твоих же интересах. Кстати, как ты вообще до всего этого додумался? Каков общий принцип твоей магии?

— Весь мир — движение, — говоришь ты.

— Это — общий принцип? — удивляется он. — Странно. Весь мир — продолжение твоей воли, пока она не встречается с какой-либо иной волей, вот как будет правильно. Кроме того, мир описывается при помощи предметов, действий и качеств. Есть еще явления. Но вне чьей-либо воли все они — ничто. А движение… взять, скажем, камень — разве он содержит в себе какое-то движение? Или под движением ты подразумеваешь волю?

— Под движением я подразумеваю движение, — отвечаешь ты. — Камень — тоже движение.

— Какое ж это движение? Если никто не приложит к нему свою волю, он так и останется лежать, — недоумевает младший высокий лорд.

— Это потому, что ты его неправильно видишь, — пытаешься пояснить ты.

— Хм. А как правильно?

Он пытливо заглядывает тебе в глаза.

— Я не смогу тебе показать.

— Не сможешь? Почему? — хмурится младший высокий лорд.

— Потому что ты вряд ли позволишь мне положить руки тебе на затылок, — отвечаешь ты.

— Понятно, — ухмыляется он. — И впрямь — не позволю. По крайней мере — пока.

— А значит, я не смогу показать тебе, как выглядит мир, если видеть его словно руны… — говоришь ты.

— Словно руны? — переспрашивает он.

— Мой учитель называл это рунами, — поясняешь ты.

— Так у тебя все-таки был учитель? — радостно вскидывается он. — И где он теперь? Может, он смог бы мне рассказать лучше!

— Не смог бы.

Придется рассказать ему об этом.

— Не смог? Почему? — спрашивает он.

— Потому что он умер, — говоришь ты.

— Умер? Ты убил его?

Хороший вопрос. А главное, что на него ни ответь, все равно он поймет неправильно.

— Да. Я убил его.

— Смотри ты! — удивляется он. — А кажешься таким трепетным…

— А разве одно другому мешает? — противно ухмыляешься ты. — Сначала потрепетать немного, потом кого-то убить… что тут такого?

— Похоже, мне пора проникнуться к тебе уважением, — ответно ухмыляется высокий лорд. — Но я все же подожду немного, ладно? Видишь ли, я несколько консервативен. А уважать того, кого за человека не считаешь, — несколько смелая идея, ты не находишь?

— Нечеловеку сложно ответить на столь хитрый вопрос, — огрызаешься ты.

— Что ж, вот тебе вопрос попроще… можно ли научиться делать то, что делаешь ты, сохраняя обычный взгляд на мир?

— Не знаю, — честно отвечаешь ты.

— Верю, — кивает он. — И впрямь не знаешь. Потому что никогда об этом не думал. А не думал, потому что нужды не было. Что ж, теперь она есть. Надеюсь, мы хорошо понимаем друг друга, и мне не придется в качестве аргумента вновь возвращаться к твоей девушке. Я так понимаю, тебе сильно не понравилось то, что я с ней сделал?

— Оставь ее в покое, я расскажу тебе все.

Ты и впрямь рассказываешь ему. А что тебе еще остается?

— М-да, — хмурится он. — Значит, передача возможна лишь в момент смерти. Мне нетрудно тебя убить, но получу ли я желаемое?

— Сомневаюсь, — искренне отвечаешь ты. — Учитель не объяснил мне, как передавать знание. Только как пользоваться.

— Ты не можешь умереть, пока не передашь знания, но передавать ты их не умеешь, — замечает он. — Значит ли это, что ты бессмертен? Вряд ли, я бы это увидел. Однако интересно выходит… Твой учитель не подумал, сделал это нарочно или… или ты мне врешь? Впрочем, ложь я бы почувствовал…

— Я не вру, — говоришь ты. — Я и правда не знаю, как научить… может, со временем узнаю…

— Со временем… — бормочет он. — Со временем, говоришь? Нет у меня этого времени.

И смотрит на тебя, нехорошо эдак смотрит.

— А я даже не знаю, какова истинная сила твоей магии, — говорит он.

И исчезает.

Тает в воздухе.

И оставляет тебя одного.

Свободного.

„Быть того не может?!

Он это нарочно?

Или его и в самом деле что-то отвлекло?

Ушел или нет?

Быть может, просто стал невидимым?!

Следит!

Или все-таки ушел?“