вставая, набросил его на спящего Лерметта. Тот сразу же завозился под плащом, устраиваясь поудобнее, завернулся в него как следует, сонно вздохнул и опять затих.
Вот и хорошо, с облегчением подумал Эннеари. Теперь человек до утра не замерзнет. А к утру затянется рана на лице... и ребра заживут окончательно... и вообще все будет хорошо.
Несмотря на выпитое накануне, утреннее пробуждение вовсе не оказалось тяжелым. Нет, оно было просто-напросто дурацким. На зыбкой грани сна и бодрствования Лерметту почудилось, что оно не иначе, как превратился в давешнего мерзлого эльфа. Более того — мысль о подобном превращении хотя и была идиотской свыше всякой меры, однако доводы в ее пользу имелись. Конечно, наяву Лерметт от подобных доводов даже отмахнуться поленился бы — а вот между явью и сном они казались вполне весомыми.
Во-первых, уши у Лерметта за ночь замерзли так, словно по ним и впрямь снежная лавина проехалась. Во-вторых же, тело его до самых плеч покрывал его собственный синий плащ — а ведь Лерметт отчетливо помнил, что укутывал этим плащом поверх одеяла обеспамятевшего от холода Эннеари.
Эннеари?
Лерметт приподнялся на локтях и затряс головой, прогоняя сонную муть. Из уст его вырвался еле слышный вздох облегчения. Все в порядке, никто не в кого не превратился. Вот он, Эннеари, извольте полюбоваться. Зарылся в одеяло по самый нос и сидит себе возле потухшего костра. То ли он всю ночь так и просидел, уставясь на остывший пепел, то ли эльфам и вовсе свойственно просыпаться в этакую собачью рань. Хорошо, что Лерметт все-таки не превратился в эльфа. Страшно неохота вскакивать ни свет, ни заря не потому, что так надо, а лишь оттого, что уши не в ту сторону торчат. И вообще — вот только сделаться эльфом Лерметту сейчас и недоставало для полного счастья. И не сейчас — тоже!
Нет, ну примерещится же такая ерунда!
Лерметт сердито усмехнулся, и марево сонных видений схлынуло окончательно.
— Ты не спишь? — Зеленые глазища Эннеари глядели так не по-утреннему свежо, ясно и весело, что Лерметт мгновенно ощутил себя помятым и невыспавшимся. Ему неудержимо захотелось зевнуть.
— Не сплю, — чуточку сипло отозвался он.
— Замерз ночью? — спросил эльф.
— Есть немного, — признал принц, неохотно выбираясь из-под плаща. — Рукава отдай.
Эннеари устремил на него непонимающий взгляд.
— Рукава от моего майлета на тебе, — пояснил Лерметт. — Если не возражаешь, я хотел бы получить их обратно. Здесь не слишком жарко.
Эннеари скинул с себя одеяло и уставился на собственные руки.
— Вот это? — каким-то странным голосом произнес он. — Да... конечно...
Удивительные, однако, создания эти эльфы. Можно подумать, он никогда в жизни рукавов не видывал.
Лерметт спросонья едва не перепутал правый рукав с левым. Пока он разбирался да пришнуровывал их обратно к майлету, Эннеари рассматривал себя, словно некую непонятную диковинку. Он то поворачивал голову, силясь заглянуть себе за плечо, то приподымал руку, то кончиками пальцев прищипывал штанину. Лерметта начало забирать за живое. Оно конечно, принц уделил эльфу из своих дорожных запасов никак уж не придворное облачение — но ведь и не обноски! И другую одежку взять все едино негде — так и незачем на нее пялиться! Что, приятель — думаешь, принцу следует устыдиться за свое тряпье? А вот и нет. Это тебе должно быть стыдно.
— Тебе что-то не нравится? — желчно осведомился Лерметт, обозленный эльфовыми выкрутасами.
— Нет, что ты! — воскликнул эльф. — Это очень красивая одежда.
У Лерметта аж дух захватило. Неужели издевается? Но нет — глаза Эннеари сияли искренним, неподдельным восторгом, да таким, что Лерметт едва не остолбенел от изумления. Не иначе, бедолага себе все мозги отморозил. Нет, ну если небеленая рубаха и потертые замшевые штаны способны заставить эльфа восхищаться так по-детски, то... то так ему и надо! В конце концов, в искренности Эннеари нет никаких сомнений... а его умственные способности пускай его самого и заботят. Потому что у Лерметта есть куда более насущный повод для заботы, а именно — как им обойтись одним плащом на двоих, да при этом не замерзнуть.
— Жаль, у меня ни плаща, ни майлета второго нет, — задумчиво промолвил он вслух, подымая сброшенный плащ.
— Не беда, — откликнулся Эннеари. — Если только тебе одеяла не жаль...
— Да сколько угодно, — пожал плечами принц. — Бери, конечно.
— Тогда одолжи мне на минутку твою зубочистку, — попросил эльф.
Драгоценную побрякушку, по недоразумению называемую кинжалом, Эннеари окрестил настолько верно, что принц ответно усмехнулся ему с такой теплотой, которая немного удивила даже его самого. Все- таки эльф, как ни крути, парень дельный — а ради этого некоторые его странности можно и извинить. Лерметт отстегнул кинжал от пояса вместе с ножнами и кинул эльфу. Тот ловко поймал кинжал за рукоять прямо на лету и стряхнул с него ножны одним слитным движением. Тут только принцу пришло в голову задать себе естественный вопрос: а зачем, собственно эльфу кинжал?
Ответ на него Лерметт получил незамедлительно. Он и глазом не успел моргнуть — а Эннеари ухватил одеяло, проделал в нем дырку посредине, просунул в дырку голову и притопнул ногой, явно гордясь результатом.
— Тепло как! — жизнерадостно сообщил он ошарашенному Лерметту. — Лучше даже, чем плащ. Еще не сказано, которому из нас теплее будет. Не хочешь поменяться?
Лерметт помимо воли представил себе, на что будет похож посол, облаченный в одеяло с дыркой, и в ужасе затряс головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Воля твоя, — беспечно согласился эльф. — Ладно, раз уж мы приоделись потеплей, теперь и наружу выглянуть можно.
— Сейчас, — отозвался принц, загоняя кинжал обратно в ножны и пристраивая их к поясу.
Нетерпеливый эльф, не дожидаясь его, подошел к выходу из пещеры и высунулся наружу.
— Ох, какая мерзость! — вырвалось у него. — Нет, ну ты только глянь!
Лерметт, управившись с несносным кинжалом, присоединился к Эннеари — и, едва завидев открывшееся его взору зрелище, зло присвистнул. Действительно, мерзость. Иначе и не скажешь. И как только Лерметту вчера в голову пришло, что все это ледяное месиво успеет растаять деньков за пять?
Повсюду, куда только дотягивался взгляд, громоздились глыбы льда, перемешанные со смерзшимся снегом — торчком, вповалку... да как угодно. Вот почему ночью в пещере было так холодно! Чудовищное месиво из снега и льда отливало в рассветных лучах смертоносным розовым золотом. Смертоносным — ибо на перевале было все-таки гораздо теплее, чем на верхушках гор, и вдобавок утреннее солнце уже успело самую малость прогреть поверхность льда. Совсем немного, по совести говоря, почти и вовсе незаметно — однако вполне достаточно, чтобы лед успел слегка подтаять поверху и подернуться тоненьким слоем воды. Именно она и розовела так радостно. По обычным ледяным глыбам Лерметт пройти бы отважился — но надо быть самоубийцей, чтобы идти по ледяной испарине. Когда ледник потеет, он непроходим.
— Вот мы и выяснили, кто кого и куда провожать будет, — вздохнул Эннеари. — На совесть завалено. Причем в обе стороны.
— Интересно, а как наверху? — не столько спросил, сколько подумал вслух Лерметт.
Эннеари ухватился за каменный выступ, высунулся почти до пояса и задрал голову.
— По-моему, чисто, — заявил он после молчания, показавшегося Лерметту бесконечно долгим.
— Тогда поверху и пройдем, — решительно произнес Лерметт. — Наверху даже не одна тропа есть, а несколько. Навряд ли их все завалило. Хоть одна свободная найдется. Тропы узкие, а над ними скала нависает вроде козырька... если только ее не снесло, пройти сумеем. Если, конечно, раньше того не сорвемся.
— Верно, есть такая скала, — подтвердил Эннеари. — Я даже не сообразил, что она почти над нами. Если немного в сторону взять... да, там должна быть хоть одна подходящая тропа. Ты что, бывал в этих местах раньше?
— Да нет, откуда? — махнул рукой принц. — Так на карте обозначено.
