Арнет в смятении так и уставилась на эльфа. О чем это он... нет, не может быть... неужели... быть того не может...
— Я все-таки очень посредственный целитель, — непринужденно молвил эльф, словно бы возвращаясь к прерванной ненароком теме. — И умею разве что чуть больше, чем любой другой эльф моих лет. Просто в прошлом году я попал в передрягу, и сестра заставила меня подучиться исцелять и исцеляться. Конечно, таким искусным, как она, мне в жизни не быть — но в иных вещах ошибиться невозможно. — Что правда, то правда — в выражении его лица ошибиться и впрямь было невозможно — во всяком случае, Арнет. — Нет никаких оснований тревожиться за здоровье госпожи Арнет. А если за него возьмется Илери, то и не будет.
Если минуту назад у Арнет не было сил не только удавить остроухого гостя, но даже и пожелать это сделать, то теперь она готова была расцеловать его на радостях. И не только за то, как ловко он открылся Аккарфу, сумев не разрушить ее счастья, но и за тайну... за ее тайну, которую он открыл только ей. Он ничего не сказал Аккарфу. Он дал Арнет возможность сделать это самой. Так, как и велит обычай. И вот этого эльфа она посчитала бестактным и назойливым? Стыдно-то как...
— Так вы пришли ради здоровья моей будущей жены, знамение? — улыбнулся Аккарф, и Арнет на мгновение задохнулась от внезапной нежности — да и от самой внезапности, если уж быть до конца честной. Все-таки она совсем не знала Аккарфа... этого, нового Аккарфа она не знала. Прежде Аккарф не шутил... по крайней мере, не шутил так легко и беззаботно. Арнет никак не могла решить, которого Аккарфа, прежнего или нового, она любит с такой томительной силой, что у нее ноет в груди — но это не имело значения. Тот, кого она знала до мельчайшей капельки пота на лбу, и тот, кого она не знала вовсе, сливались воедино так стремительно, что и не углядишь. Они лишь изредка расслаивались на двоих знакомых незнакомцев — но и это ненадолго. Арнет откуда-то знала, что ненадолго.
— Нет, — ответил эльф, усаживаясь в кресло. — Я пришел рассказать, как я сделался знамением. И это не самый короткий разговор. И не самый простой. Без вашей помощи мне его нипочем не осилить.
— Не прислушаться к знамению — большой грех, — шутливо, в тон Аккарфу произнесла Арнет.
— Если бы еще знамение знало, с чего начать, — досадливо молвил эльф. — Я ведь не очень хорошо разбираюсь в людских обыкновениях. А здесь все непросто. Есть у людей один такой ритуал — политика называется...
— Есть, — медленно подтвердил Аккарф, пряча смех за сосредоточенностью взгляда.
— Вот я и не знаю, кому и что я по этому ритуалу должен говорить, а кому — ничего, — вздохнул эльф. — Но вам я рассказать должен наверняка... и еще одному человеку.
Он замолчал и очень каким-то человеческим жестом потер лоб.
— Лерметту, насколько я понимаю, — пришел ему на выручку Аккарф. — Что бы ни случилось с ожерельем, но это произошло в его доме.
— Именно ему, — благодарно улыбнулся эльф. — Но сначала вам.
Рассказ его был краток и точен, однако Арнет не оставляло ощущение, что кое о чем эльф умолчал. Впрочем, и сказанного им за глаза хватало, чтобы призадуматься.
— И тогда я кинул ожерелье в шкатулку, — закончил эльф.
На сей раз Аккарф был бледен не от тревоги, а от самой неподдельной ярости.
— От Иргитера можно ожидать чего угодно, — взорвался он, — но чтобы святотатства?!
— От Иргитера — или от его людей? — негромко уточнил эльф.
— Безразлично! — рявкнул король.
— Нет, любимый. — Арнет приподнялась, опираясь на локоть. — Боюсь, его светлость Эннеари прав. — Теперь, когда самое страшное для нее было позади, она с легкостью вспомнила имя этого эльфа, который и попадался-то ей на глаза от силы раза два. — Это меняет многое.
— Вообще-то я не светлость, а высочество, — усмехнулся Эннеари, — но вот уж это и впрямь безразлично. А ожерелье... это ведь не просто безделушка.
— Ни в коем случае! — ужаснулся Аккарф. — И я представить себе не могу, как им только в голову пришло...
— Может, это была просто шутка? — мягко предположил Эннеари. — Дурно задуманная шутка, только и всего?
Аккарф поднял на эльфа вмиг посуровевший взгляд.
— Знамения в политике не разбираются, это верно, — едко заметил он. — И все же — что бы ты сказал, если бы кто-нибудь вздумал в шутку утащить королевскую корону и впридачу алтарь из дворцового храма?
«Ты», обращенное к эльфу, в устах Аккарфа прозвучало вполне естественно. Арнет припомнилось, что за то время, покуда Эннеари рассказывал о судьбе ожерелья, а они оба лишь вставляли отдельные вопросы, все трое уже успели каким-то непостижимым образом перейти на «ты», но вот когда именно... впрочем, разве это имеет значение? Ожерелье сплотило их в некий странный союз, и теперь загадочный и непостижимый эльф был куда понятнее Арнет, нежели тот же Иргитер и его свора, покусившиеся на святыню.
— Я бы сказал, что это весьма тупой юмор, — вздохнул Эннеари. — И что меч в моих руках гораздо острее... в чем и предлагаю шутнику убедиться незамедлительно. Но... разве это ожерелье настолько важно? Ведь это не корона и не алтарь.
— Это храмовая святыня, — дрогнувшим голосом ответил Аккарф. — Ему около восьмисот лет... хотя эльфа древностью не проймешь.
— Я гораздо младше этого ожерелья, — учтиво ответил Эннеари, — и я знаю, сколько лет принято жить у людей. Десятков примерно семь, верно?
— Верно, — против воли усмехнулся король. — Обычай такой.
— Так что же ожерелье? — настаивал эльф.
— Восемьсот лет назад — это еще до Поречного Союза, — пояснил Аккарф, — у Окандо и Риэрна были совсем другие границы. Тогда страны правобережья еще воевали между собой. В тот раз Риэрн едва не одержал победу. Столица пала, держался только Храмовый холм... довольно было захватить его, и судьба Окандо решена. После захвата храмов и осквернения святынь... — Голос его пресекся.
— Понимаю, — тихо произнес Эннеари.
Арнет подняла на него удивленный взгляд. Нет, эльф не лукавил. Странно. Ей то и дело казалось, что он не понимал самых обыденных, повседневных вещей — но то, чем жители Окандо отличались от всех остальных, он понял без труда.
— Защитников Холма оставалось не так уж и много, — продолжил после недолгого молчания Аккарф. — Им предложили почетную сдачу. Но они ответили, что покойники не сдаются, а они уже все равно что мертвецы. Бой возобновился... к той минуте, когда подоспела помощь, многие из них и в самом деле были мертвы, но храмы отстоять удалось. Это был поворотный день войны. Вскоре риэрнцев выбили из Окандо раз и навсегда. А в память о защитниках Храмового холма было сделано это ожерелье. Из траурных камней ровно по числу бойцов. Камни покрупнее означают павших в бою за храмы. Это коронная и храмовая святыня Окандо. Не скажу, что это — сердце нашей земли... скорее, это ее дух.
— Но... — еле выдавил из себя потрясенный Эннеари, — зачем тогда брать его с собой?
— Это ожерелье, — пояснил король, — часть полного орната. В нем коронуются. В нем объявляют войну и заключают мир. В нем подписывают самые важные договоры. Священные и нерушимые. Можно обойтись малой короной и даже забыть про скипетр — но ожерелье должно входить в орнат обязательно.
— Понимаю, — вторично промолвил эльф. — Раз уж объявлен Совет Королей, без ожерелья на него не явишься. — Он с силой хрустнул пальцами. — Я так надеялся, что это просто шутка...
— Такими вещами не шутят, — кивнула Арнет. — Страшно даже подумать, чем могла обернуться для всех нас пропажа ожерелья.
— Навряд ли эти оболтусы собирались топить его в пруду, — возразил Эннеари. — Оно туда угодило по чистой случайности. Вопрос в том, что с ним собирались делать и кто за этим стоит.
— Наверняка сам Иргитер, — в сердцах воскликнул Аккарф.
— Но этого мы никогда не докажем, — покачала головой Арнет.
