собственное положение. Вы все сделали правильно.
— Думаешь? — Лерметт взглянул на Сейгдена так пристально — почти... почти умоляюще.
Суланский лис кивнул, не обращая внимания на подкативший к горлу комок. Как живо он забыл, наслаждаясь тонким умом своего коронованного соседа, что этот мальчик вдвое его младше! Да, он невероятно, редкостно талантлив, он король и дипломат милостью Богов, да вдобавок они одарили мальчика редкой прозорливостью. Да, он видит дальше, чем все, кто собрался здесь, не на годы дальше — на века... но прозорливость — страшный дар. Она властно вытолкнула его вперед, и он один там, впереди. Совсем один — а молодости так свойственно сомневаться в себе... и чем больше ума и таланта, тем страшнее сомнения. Это ведь только круглый дурак прет напролом, не сомневаясь в себе — а человек умный приступам сомнения подвержен неизбежно. Хотя бы изредка — так ведь муки сомнения не становятся легче лишь оттого, что посещают нечасто. Скорей уж наоборот, тем они томительней. Лерметт не выказывал их никогда, он всегда умел сам справляться с ними... боги, как же устал этот мальчик, если от утомления едва различает очевидное — это он-то, всегда такой проницательный!.. как он устал, если хочет услышать слова одобрения... а они все-таки нужны ему. В первую их встречу Лерметт бросил между делом, что талант не заменяет опыта... да ведь он и вправду так думает! Почему, ну почему Сейгден никогда не догадывался, как нужна Лерметту его поддержка? Не как союзника, а как человека? Не восхищение, не помощь, даже не совет... простое и тихое: «Ты все делаешь правильно». Рука стареющего воина, которая в нужный момент ложится на закаменевшее от усталости плечо молодого рыцаря. «Ты все делаешь правильно».
— Сам подумай, — улыбнулся Сейгден, отрясая прочь незваные раздумья. — Принудить Иргитера вам бы не удалось. Зато Аккарф теперь готов отстаивать любое твое слово — а я-то понять не мог, откуда в нем такая решительность. Иргитер желал сделать из него раба, а заполучил врага.
— Ему следовало не давить на Аккарфа, а заручиться его расположением, — негромко заметил Лерметт, все еще не подымая головы.
— Этого он тоже не умеет, — напомнил Сейгден. — Взять хоть этот бал в аффральском вкусе...
— Ох, да! — фыркнул Лерметт. От его мимолетной печали не осталось и следа. — Орвье, бедняга, наивен, как полевая ромашка — он так, по-моему, и не понял, что его пытались улестить.
— Зато понял, что соглашаться нельзя, — в тон ему ответил Сейгден. — Наивные люди, знаешь ли, отлично чувствуют, на что нельзя соглашаться.
— В отличие от умников, — хмыкнул Лерметт. — Отец его мог бы и поддаться.
— Ну, Иргитер всяко не теряется, — ухмыльнулся Сейгден. — Сейчас он, например, мостится к Эвеллю.
Аннехара оскорбительно захохотал.
— К Эвеллю? — ахнул Лерметт. — Каким образом? Запугать Эвелля он не может, он его сам до судорог боится, а предложить... да что он может Эвеллю предложить?
— Мне и самому любопытно, что может червяк предложить ястребу, — бесстрастно сообщил Сейгден. — Вот я и приглядываюсь.
Лерметт ответил ему благодарным взглядом.
— С оборотнем он рассорился сразу, вдрызг, — продолжал между тем Сейгден, словно бы размышляя вслух. — Ко мне подсыпаться даже и не пробовал... пока. Этот болван всем так или иначе ухитрился насолить. Уверяю тебя — его ненавидят так дружно, что просто слезы на глаза наворачиваются от умиления.
— Но нам это ничего не дает, — вздохнул Лерметт. — До тех пор, пока он будет выступать против, совместного договора не будет.
— А частного? — невинно поинтересовался Аннехара.
Лерметт осекся. Сейгден воззрился на великого аргина с живейшим вниманием.
— Частного? — повторил он, будто пробуя это слово на вкус.
— Ты заключаешь со мной договор, — кивнул Аннехара. — И ты заключаешь со мной договор. И они заключают со мной договор. Каждый сам за себя и свое королевство. Тогда Иргитер просто будет вынужден заключить договор.
— Или нет, — возразил Лерметт, о чем-то размышляя.
— Пусть, — кивнул Аннехара. — Это уже не будет иметь значения, Нерги. Пусть тогда сидит один, как дурак, на своем берегу. Можно и без него обойтись.
— Хорошо бы, но нельзя, — с сожалением произнес Сейгден. — Участникам Восьмерного союза запрещено заключать сепаратные договоры со степью без единогласного одобрения все того же Совета. Мы возвращаемся к тому, с чего и начали.
— Как сказать. — впервые с начала беседы Лерметт улыбнулся по-настоящему. — Просто сепаратные нельзя... а взвешенные — можно.
Сейгден постарался не взвизгнуть от восторга, как пятилетний ребенок, и ему это удалось. Лерметт, мальчик — и это тебе нужно мое одобрение, наглый пройдоха? Тебе?! Аннехара не мог знать об этом условии, когда предлагал свой — увы, неприемлемый — вариант... но я-то о нем знал! И даже не подумал о нем. Ах ты, мошенник — так талант, по-твоему, не заменяет опыта? Да? Кому другому свои сказки рассказывай! Чтоб я еще хоть раз поверил твоим бредням? Не на того напал, плутяга! Ты все делаешь правильно — и только попробуй теперь в этом усомниться!
— Взвешенные? — нахмурился Аннехара.
— Условные. — Улыбка Лерметта была поистине ослепительной, глаза азартно блестели. — Это... ну, примерно так: я согласен тебе помочь, если он согласен, чтобы я тебе помог, если ты согласен, чтобы именно он согласился. Обычно заверчено куда хитрее, но принцип именно такой.
— Фу. — Аннехара брезгливо фыркнул. — Такие договоры только для того и заключают, чтобы их не исполнять.
— Да, — с удовольствием кивнул Лерметт. — Обычно. Именно поэтому их и не запрещено заключать в обход Совета. Но кто нам мешает сделать по-своему? Тем более что тогда мы не просто заключим договоры со степью — мы и между собой будем связаны взаимным согласием.
Он плеснул себе в чашу вина — совсем немного, на один глоток — но пить не стал.
— Отлично, — признал Сейгден. — Просто отлично.
— Через три дня, — произнес Лерметт, — совет должен собраться снова. И если Иргитер опять упрется... что ж, я буду считать, что у нас развязаны руки.
Иргитер и ведать не ведал, что способ обойтись без него найден. Отныне он не сможет воспрепятствовать замыслам Лерметта. Те, кого он величал не иначе, нежели степной мошенник и найлисский пройдоха, отыскали на него управу. Знай об этом Иргитер, он был бы вне себя от бешенства. Однако ему и без дипломатических осложнений хватало поводов для опасений. Лерметт, Сейгден и Аннехара ошибались, предполагая, что его риэрнское величество пребывает в бестревожном спокойствии, сладко убаюканный результатами своего упрямства. На самом-то деле Иргитер места себя не находил.
О, повод для беспокойства у Иргитера был — и еще какой! Деньги — вот чего ему катастрофически не хватало. Большой Совет восьми королей и расходы предполагает большие. Это вам не жалкие просители, неизбалованные королевской милостью. Тем любая подачка сгодится, какую ни швырни. Из отхожего места зубами подымут, да еще и благодарить будут! Но в Найлиссе этот номер не пройдет. Не так-то просто ублажить прирожденного короля — а уж на такую прорву королей и вовсе добра не напасешься. Заелись они там на своих престолах, никак на них не угодишь. Все-то им не по нраву, от всего-то они косоротятся. Тоже ведь и положение обязывает: неприлично королям брать кошельки с золотом. Нет, не возьмут... еще и рожу скорчат. Иргитер вот еще в бытность свою принцем когда-то взял... в жизни ему не забыть, как смотрел на него аффральский посол. Это Иргитер, и верно, сглупил. Матушка тогда едва шкуру с него не спустила, чтоб навек запомнил, чем короли отличаются от всех других прочих. Тот, кто сидит на троне, кошельки с золотом не берет, а дает — берет он совсем другое. Королю о такую мелочь, как мешочек золота, и мараться непригоже. Король берет землями, властью, выгодными союзами... но как же надо раскошелиться, чтобы все это получить! Нет, нельзя союзничкам дорогим — а чтоб они все поперемерли в одночасье! — кошельки совать. Не возьмут, да еще и крик подымут, на оскорбление пожалуются. Это Иргитер понимал, а потому с самого начала действовать вознамерился со всей присущей ему
