– Я дождусь Миртс, и мы вместе пойдем к колодцу, – Гиллард пожал плечами, – но… откуда вам известно про мою мать?
Шениор задумчиво смотрел на Гила, но его взгляд, казалось, устремлен куда-то гораздо дальше, за каменные стены, за само грузное тело горы…
– Не забывай, Гиллард, что я пребываю с духами предков, а потому знаю очень, очень многое. Мир на краю гибели, и один человек старательно его подталкивает к разрушению… Вот что важно на самом деле. И тебе, на ком мое пророчество, следует знать, кто это чудовище в людском обличье.
– А почему я должен тебе верить? – прищурился Гиллард. Происходящее не нравилось ему совершенно, и этот… король Шениор… оказался совсем не таким, каким представлял его себе Гил, и каким помнила Миртс.
Но, с другой стороны, разве не могут мертвые озлиться на тех, кто отправил их прочь из мира живых? Возможно там, за пределами жизни, все становятся такими – язвительными и не очень-то добрыми…
– Ты-то можешь не верить. В итоге любое твое решение будет все равно твоим, и ничьим более.
Шениор поднялся из-за стола.
– Но, ради справедливости, тебе стоит заглянуть в колодец. Пойдем, я покажу тебе, где он…
Гиллард мотнул головой.
– Я не могу. Вернее, Миртс сказала, чтобы я никуда без нее не ходил, иначе заплутаю в лабиринте.
– Но ведь я – всего лишь сон. Ты просто увидишь, где спрятан колодец, и, когда проснешься, сам найдешь его.
Происходящее все больше напоминало ловушку, расставленную неумело, на скорую руку.
– Я никуда не пойду, – твердо сказал Гил, – даже во сне.
Шениор пожал плечами.
– Как знаешь. Тогда не буду больше лезть не в свои сны.
Он повернулся, открыл дверь и вышел из кельи; Гиллард, мысленно досчитав до пяти, вскочил, бросился к двери – она по-прежнему была закрыта на щеколду. Изнутри.
«Успокойся, успокойся… Тебя, видимо, хотели заманить в западню, но им это не удалось. Только сон ли все это? И кому могло прийти в голову подсылать короля дэйлор, давно покинувшего этот мир?..»
Гил задумчиво потоптался у двери, затем решил вернуться на циновку, и… Увидел оставленный пергамент.
В животе стало щекотно, словно проснувшееся любопытство обернулось паучком и принялось шевелить лапками. Одного внимательного взгляда на пергамент хватило, чтобы понять: Шениор д’Амес, или его иллюзия, старательно рисовал план лабиринта, очень подробный план – Гил узнал огромный зал с колоннами, где очутился после путешествия сквозь портал, узнал коридор, унизанный по обе стороны кельями воспитанников Гнезда… Очертания лабиринта складывались в силуэт крылатой твари, с мощным телом, толстыми лапами – но отчего-то с тонкой шеей и несоразмерно маленькой головой. И там, где на пергаменте линии сходились, образуя разверстую пасть, Гиллард увидел нарисованный глаз. Всего один.
И это одинокое око игриво подмигнуло Гилларду.
«Ерунда какая-то», – маг зажмурился, так крепко, что перед глазами запрыгали цветные пятнышки. Взглянул на карту еще раз – ничего не изменилось. Странная тварь по-прежнему изгибала шею и внимательно, изучающе взирала на Гилларда.
– Я сплю, – сказал он вслух, громко, чтобы нарушить нависшую тишину, – когда проснусь, ничего этого не будет.
Чтобы окончательно развеять морок, Гиллард ткнул пальцем в чернильный глаз, и, холодея, ощутил, что куда-то проваливается. Залитая солнечным светом келья стремительно закружилась, линии оплывали, смазывались, как тающий воск…
– Миртс!!! – не выдержав, заорал Гиллард, – Миртс, где ты?
Но ему никто не ответил.
…Хозяин трактира «Сытый волк», по прозвищу Везунчик, с тоской смотрел в окно, на дорогу. Вечерело. Душный день грозил переродиться в не менее душную ночь, когда ворочаешься на тюфяке в липком поту и не можешь заснуть. Неподвижно стояли высоченные ели, наверняка давным- давно принесло семечки из самого Дэйлорона; вокруг гигантов толпился целый выводок обычных елок. А дальше, насколько хватало взгляда, темнел угрюмо лес. Мелколесье.
Трактирщик вздохнул. Когда был молод, место это казалось приятным. Да и людным оно было, три деревни вдоль дороги выросли, как грибы после дождя. Тогда все складывалось иначе, по-хорошему; и каждый вечер не оставалось ни одного свободного стола. Собирались охотники, хвалились пушниной; заезжали и купцы с юга. Один раз даже дэйлор заглянул, самый настоящий – Везунчик уж думал, что учинит бойню, или подпалит трактир, но нет: позыркал нелюдь по сторонам да ушел дальше по своим делам. В общем, веселое было время, не то, что сейчас.
Он с тоской оглядел пустующий зал. Только один посетитель, да и тот – императорский курьер, с таким даже не поболтаешь всласть. Приехал, бросил поводья, словно служке, прицепил к стене тряпку с непонятной надписью.
– А что это, служивый? – полюбопытствовал Везунчик.
– А это, дед, – высокомерно обронил курьер, – приказ Императора, нашего владыки. Читать умеешь?
Везунчик смущенно покачал головой. Спросил бы еще, обучен магии али нет?
– Тогда слушай, – сквозь зубы процедил посланец Квентиса Доброго, – если к тебе завернет молодой маг по имени Гиллард Накори, его должно связать и доставить Императору в Алларен. Не будет даваться живым, можно прибить и отвезти голову. За мага Квентис Добрый отсыплет тебе столько золота, сколько будет весить чародей. Или его голова.
– Хм… – трактирщик задумчиво почесал бороду, – а как он выглядит-то хоть? Маг этот?
Крепкий палец курьера ткнулся в каракули, намалеванные на тряпке.
– Вот, гляди сюда. Высок ростом, волосы темные, глаза зеленые, лицо чистое. Бороду бреет.
Везунчик только покачал головой. Ну и приметы… Сколько может быть людей с похожей внешностью? И что, всех вязать и голову рубить?
Вслух, однако, он самым учтивым образом пригласил курьера отужинать, дабы продолжать столь трудный и опасный путь на сытый желудок.
Парень окинул оценивающим взглядом заведение, метко сплюнул себе под ноги.
– А что у тебя найдется, дед? Лягушек жрать не буду.
… И теперь курьер сидел за столом, уныло ковыряясь в каше. Куда, между прочим, любезная супруга Афеша бросила целый куриный потрох. А Везунчик сидел и уныло смотрел в окно. Прекрасно осознавая, что никакой маг, а уж тем более тот, за чью голову было обещано золото, не завернет в «Сытого волка».
Он размышлял о невзгодах жития, из-за которых опустели две деревни.
Неприятности начались сравнительно недавно, когда Квентис Добрый, да хранит его Хаттар, завоевал Дэйлорон на благо жителей Империи. Сперва повалились на голову поселян всяческие хвори, скотина болела, люди – тоже. Кто-то пустил слух, мол, чародеи Императора отравили землю. Правда, сам Везунчик не очень-то в это верил; да и разве возможно такое – чинить вред своим же? Молодежь потянулась прочь, на юг, остались одни старики. Ну, а там, где нет молодых – смерть берет свое. Нелюдь начала шастать по ночам, то и дело находили узкие следы босых ножек болотных тварей, а порой – и когтистых лап упырей. Плохими стали земли, враждебными… И воцарилось запустение.
Темнело. Дорога терялась, размытая сумерками; где-то совсем рядом ухал филин. Доносился мерный стук копыт…
Везунчик, едва веря собственному слуху, встрепенулся. Неужто еще кто заглянет на огонек? Он бросил взгляд за переборку, туда, где располагалась кухня. Афеша тихо дремала в старом кресле, и оно поскрипывала в такт ее дыханию.
– А ну-ка, мать, ставь суп на огонь, – распорядился трактирщик, – может, еще кто наведается…
А сам бросился на крыльцо, встречать столь желанных, и столь редких в последнее время путников.
…Их было двое. Парень в добротной крестьянской одежде, но вооруженный мечом, и женщина,
