Ипша лизнула его пальцы и тихонько рыкнула.
– Нет, девочка. – Вожак засмеялся и пошевелил рукой. – Так слишком долго и слишком опасно. Я тебя, конечно, люблю, но пальцы мне тоже нужны. Хотя... – Он вдруг засмеялся, подняв лицо к каменному небу. – Кажется, у меня есть идея. Сейчас попробуем... Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.
Он быстро поднялся и стал снимать с себя странную одежду. Одежду вожак бросал под ноги, и только одна одежда осталась в его руках. «Майка» – так назвал он эту одежду.
Мы с интересом следили, что он делает. Я даже не заметил, когда подошел ближе, но Ипша тихо зарычала, и я остановился. Длиннозубая еще не злилась, только предупреждала, что я близко от тени ее Зверя. Шаг назад, и рычание стихло. За спиной слышалось дыхание воинов-Медведей; кажется, они тоже забыли про осторожность.
– Спокойно, ребята. – Вожак оглянулся и улыбнулся нам. – Я знаю, что вы хотите пить, но это еще не повод прыгать в канал.
Мерантос тут же попятился, сжав лапой плечо соплеменника. Игратосу пришлось отойти от опасного края. Мне такое напоминание не понадобилось, еще при первом рыке Ипши я вспомнил про осторожность.
Вожак растянулся на берегу реки, сильно перегнулся, одной рукой вцепившись в ошейник Длиннозубой, а другую опустил за край плиты. Мы услышали плеск воды.
– Ну вот и все. Вытаскивай!
Ипша легко поднялась на лапы. Вожак тоже поднялся, в его руках был мокрый комок ткани. Комок истекал водой. Настоящей водой! Я чувствовал ее запах, я почти пробовал ее языком!
Но первой попробовала воду Ипша.
Каждая капля, что падала мимо ее языка, разбивалась о каменную плиту, и звук ударов разносился по всему городу, отражался от стен и возвращался к нам. Капли собирались в тоненький ручеек, обтекали ногу вожака и исчезали за краем плиты. Бегущий в реку ручеек вплетал свой голос в песню падающих капель.
Язык Ипши мелькал все медленнее. Вожак держал комок ткани уже двумя руками, сильно сжимая его. Под гладкой, почти безволосой кожей вожака шевелились мускулы. У воинов- Котов не бывает такого сильного тела, но рядом с воинами-Медведями вожак не казался сильным. Я тоже не кажусь сильным, но те, кто думал, что я слабый, остались в Чаше Крови.
– Ну вот и все, – сказал вожак, выдавливая последние капли. Ипша поймала их на лету, облизнулась и требовательно рыкнула. – Сейчас достану еще, – успокоил ее вожак.
Длиннозубая удовлетворенно вздохнула и легла так, чтобы голова оказалась за краем плиты.
Все повторилось еще раз, и еще, а когда Ипша напилась, вожак посмотрел на нас.
– Ну кто следующий?
Я хотел открыть рот, но вспомнил, что за мной стоят воины-Медведи, и промолчал. Глупо отнимать у них добычу, да и не так сильно мне хотелось пить. Терпел дольше, потерплю еще немного.
– Мерантос? – спросил вожак.
– Мы потерпим, – ответил тот за двоих
Не знаю, осторожничал он или отказался из вежливости, но я тоже отказался, когда вожак обратился ко мне.
– Спасибо за заботу, ребята, – криво усмехнулся он. – Надеюсь, что это забота, а не проверка на живца. – И без клыков оскал вожака был страшным. – Скажи, что я ошибся, Мерантос. Что у меня очередной приступ паранойи. Скажи, и я поверю тебе.
Воин-Медведь покачал головой.
– Ты не ошибся, – очень тихо сказал он. – Ты понял истину: я не хочу пить эту воду первым, но если ты прикажешь...
– Почему? Она же пила. – Вожак качнул головой в сторону Длиннозубой. Даже он не махал руками рядом с ней! У осторожного вожака шкура целее. – И с девочкой все в порядке.
– Она Четырехлапая.
– Ну и что?
Мерантос вздохнул и посмотрел на меня, но я промолчал. Если Медведь сказал коротко и непонятно, пусть теперь говорит понятно и долго. Чужаки могут и не знать, что Четырехлапые сильнее двуногих, что мой Зверь может съесть и выпить то, от чего я-не-зверь могу оставить мир живых. Но рассказать это вожаку так, чтобы он понял, я не сумею. Медведь большой и старый, пусть он рассказывает.
– Вот, значит, как, – задумчиво сказал вожак, когда Мерантос перестал говорить. – А болезни и раны... на вас они действуют так же?
– Да.
– Ладно, стану подопытным кроликом, – вздохнул вожак и повернулся к воде.
– Кем?.. – не понял Мерантос, но вожак махнул свободной рукой и засмеялся.
Потом он смеяться перестал.
Вода лилась по его лицу, груди и животу, а он пил ее и... улыбался. Второй раз он вылил воду себе на голову и радовался так, будто избавился от ошейника.
Игратос с большим интересом смотрел, что делает вожак, иногда к чему-то прислушивался и закрывал глаза. Когда вожак еще раз достал воды, он спросил:
– А это не опасно?
– Что?..
– Обливать себя водой, – пояснил Игратос.
– Не опасно, – засмеялся вожак. – Хочешь попробовать? – и он протянул мокрый комок Медведю.
– Нет!
Оба воина сказали это быстро и громко. Мерантос даже качнулся назад, но потом передумал.
– Ну нет так нет, – пожал плечами вожак. – А пить вы будете или подождете до завтра?
Медведи посмотрели на меня. Взгляд у Мерантоса был таким же тяжелым, как и лапа.
А я-то надеялся, что Медведи первыми попробуют воду в этом странном месте. Вдруг плохая вода не опасна для чужаков.
– Всего одно слово, Симорли, – сказал вожак, глядя мне в лицо. – «Да» – и я достаю тебе свежей воды, «нет» – одеваюсь, и мы идем дальше. Только одно слово...
Я смотрел, как ткань в руке вожака истекает влагой, и думал. Мне очень хотелось сказать «нет», очень хотелось... Но я сказал «да». Смерть уже давно идет по моему следу. Может, сегодня она поймает меня.
Я сказал «да».
Вода не убила меня. Проклятие Повелителей не смогло добраться до этого города. Или Хранители знали, как защищаться от их проклятий.
– Теперь я. – Мерантос шагнул вперед, оттеснив Игратоса.
Не верю, что он так сильно хотел пить, старый воин берег жизнь молодого.
Огромные ладони сложились ковшом под струйкой воды, вобрали ее всю, до