назад колдуны знали свое дело и постарались угодить королю Гэррику, с чьей легкой руки и возник замок на Запретном острове.
Эльф явился в Тихий дом ранее назначенного времени и сидел, дожидаясь допроса, задом наперед на стуле, положив голову на перекинутые через спинку руки. Возможно, он и спать не ложился, потому что с тех пор, как Носташ видел эльфа в последний раз, ничего ни в его облике, ни в одежде не поменялось.
– День добрый, господин Альс, – сказал дознаватель, немного потоптавшись на пороге.
– Добрый, – согласился эльф, не оборачиваясь.
– Нам необходимо поговорить. Писарь будет записывать.
Носташ не только принес с собой бумагу с заготовленным списком вопросов, среди которых не было разве только сакраментального «Что есть истина?», но и привел самого бойкого из своих помощников. Потар считался лучшим каллиграфом, владел скорописью и знал три или даже четыре языка. Пришлось дать ему целый серебряный полуягр, чтоб заманить на допрос к эльфу. Свой собственный полуягр, выкроенный из жалованья. Репутация специалиста по нелюдям того, конечно, стоила, но денег все равно было жалко.
– Располагайтесь, Потар. Сейчас господин Альс снизойдет до нашего общества.
Господин Альс снизошел. Причем каждое движение, которым он поворачивал голову, привставал на месте и перекидывал ногу через сиденье, символизировало собой оскорбительную для служителей закона непочтительность.
– Я весь внимание, – сообщил Альс, принимая подобающую подозреваемому в кровавом злодействе смиренную позу.
– Опишите мне ваш вчерашний день с того момента, как вы утром проснулись. По возможности подробно и точно.
Эльф рассказывал, скрипело перо в руках писца, а Шонн Носташ думал о том, что ему, наверное, никогда прежде не встречался эльф, вызывающий с первого взгляда такие противоречивые чувства. И дело даже не во внешности, бывают люди гораздо уродливее, и не в неприятном резком голосе, а скорее в остром ощущении чуждости, которое только нарастало. При том, что среди друзей, знакомых, родни и коллег Шонн всегда выделялся терпимостью к чуждым взглядам и способу жизни, да и просто к чужим. Он неплохо владел классическим ти'эрсоном, читал кое-что из эльфийской литературы, чтобы судить об этом народе, не опираясь только на досужие домыслы обывателей. Но стоит господину Альсу докончить фразу, повернуть голову или даже пошевелить пальцами, как хочется его одернуть, напомнить, что он здесь чужестранец, пришлый и чужой. А почему так происходит – непонятно.
– ...а потом меня позвали в кабинет его величества, – закончил свой рассказ эльф.
– Вы все записали, господин Потар?
Писец быстро-быстро закивал: мол, не извольте беспокоиться.
– Значит, из эльфийского квартала вы прямиком направились во дворец? – уточнил дознаватель специально, чтоб эльф не подумал, будто его невнимательно слушали. – И никого по дороге не встретили?
– Никого.
– Очень жаль.
И допрос начался заново. Коронер по-прежнему был безупречно вежлив, хоть и не скрывал сомнений по поводу правдивости ответов подозреваемого. Альс, в свою очередь, подивился упорству дознавателя. Казалось, еще чуть-чуть, и Шонн Носташ вывернется наизнанку, чтобы доказать вину господина Ириена Альса в убийстве господина Ранвальда Тьэли на почве ревности. Подозреваемый был терпелив и старался отвечать на вопросы, невзирая на степень их бессмысленности. Писарь скрипел пером и потел от усердия, выводя ровные строчки. А все втроем они являли собой идеальный образчик следования букве закона. За это время они успели расписать второй день месяца сангареди буквально по мгновению, не приблизившись к истине ни на шажок.
Время близилось к полудню, и все трое участников дознания готовы были признаться, что не отказались бы от плотного обеда. Не исключено, что даже совместного.
По большому счету, дознаватель попался приятный малый. В отличие от других вершителей закона, коих Альсу довелось видеть немало, господин Носташ не кричал, не угрожал и не оскорблял через слово. А еще он мыл волосы и руки и не дышал перегаром. Эльф был приятно удивлен и даже в чем-то польщен таким отношением. В нынешний цивилизованный век в просвещенном Игергарде такие люди по-прежнему встречаются редко.
– У меня такое чувство, что мы зря теряем время, господин Альс, – вдруг сказал коронер, сделав знак писцу отложить перо.
«Ба! Да Шонн Носташ еще и проницателен сверх меры», – изумился про себя Ириен.
– Как вы точно это подметили, господин дознаватель. Вы переводите дорогую казенную бумагу, я тираню свой желудок, а ваш помощник портит глаза.
– Вчера вечером вы навестили лорда Ленайена в его резиденции. Полагаю, вы теперь знаете гораздо больше, чем тогда, когда пообещали нанести визит в Тихий дом.
– А вы станете мне верить на слово? Потому что других доказательств у меня нет.
– А это уж мне решать – верить вам или нет.
– Ну в таком случае... Можете записывать, господин Потар. Дело было так. У Ранвальда имелись некие взаимоотношения с Зеленой Ложей. Знаете, что это такое? Прекрасно, рад вашей осведомленности. Чем именно Ранвальд не угодил им, я не знаю, но посланник Ложи убил его. Возможно, непреднамеренно, а может быть, и специально. Теперь же убийца на полпути в Фэйр и в ближайшие полвека может там и оставаться, – поведал эльф. – Фэйр вам его не выдаст ни при каких обстоятельствах.
Носташ согласно кивнул. Если Ириен собирался увидеть на лице коронера потрясение или ужас, то он должен был испытать разочарование. Эльф задумчиво потер шрам над бровью.
– Если вы не удивлены, значит, понимаете, что я говорю правду.
– А что тут понимать? – пробурчал дознаватель. – Даже если бы ваш убийца продолжал сидеть в Орфиранге, никто бы его вешать не стал. Его бы отправили в Фэйр по настоятельному требованию посла Ленайена. В самом крайнем случае посидел бы на Запретном острове месяц-другой, а потом все равно отбыл на историческую родину. Где, я просто уверен, его лишь немного пожурят, а потом отпустят с миром. Знаю я ваше эльфийское правосудие.
Он совершенно не собирался скрывать своего раздражения подобным развитием событий.
– Я просто теряю с вами время, составляя эти дурацкие допросные листы, в то время как их наличие или отсутствие ничего не изменит. Никто в Орфиранге не станет настаивать. Эльф убил эльфа, ну и что? Орки все время режут своих неверных жен, и никто их за это в реке не топит.
Ириен, должно быть, понимал дознавателя лучше, чем кто-либо иной. Хуже нет, когда твои знания и умения отдаются на откуп лживым дипломатам или вообще всякому, кто стоит выше на чиновничьей лестнице. Неблагодарное это дело – разбираться в отношениях нелюдей, да еще и пытаться судить их преступления.
Господин Носташ достал из своей безразмерной папки целую пачку бумаги и многозначительно потряс ею в воздухе:
– Ваши сородичи завалили меня требованиями найти убийцу. Вот, полюбуйтесь.
Альсу пришлось перечитать всю эту кучу исписанных листков, путаясь в завитушках и других изысках каллиграфии, коими славятся его соотечественники. Дэйдхэ умудрился исписать целых четыре страницы, а Моринн пригрозила закрыть свою кружевную мастерскую. Надо полагать, в знак протеста. Утешало только то, что его самого никто не обвинял даже косвенно.
– Вот видите, господин Носташ, и никто не тычет в меня пальцем, обзывая убийцей, – сказал эльф. – Возможно, вам стоит написать самому господину Ленайену. Он непременно ответит.
– А я непременно напишу! – высокомерно ответствовал дознаватель. – Меня возмущает только то, что вы, при всей вашей многотысячелетней истории, которой вы так любите кичиться, до сих пор пользуетесь вместо истинного правосудия круговой порукой. Ведь все они, – коронер кивнул на письма орфирангских эльфов, – примерно догадывались о причинах смерти своего сородича. Все, включая безутешную госпожу Тирвиси. Вы не находите такое поведение в высшей мере лицемерным?
– Нахожу, – согласился Ириен. – Но при условии, если вы тоже находите королевское правосудие Игергарда пристрастным, когда дело идет о нелюдях. Разве истинное правосудие в Игергарде
