ощутимо слабее, чем показалось сначала. Ворота потеряли товарный вид, но никаких значительных повреждений для самих створок, хотя главное было сделано. Засов – или замок – не выдержал.
Вслед за лейтенантом я проскользнул внутрь.
Литона Леринг недооценил: если наше появление и стало для него проблемой, то ожидаемой. Он стоял в центре дворика, вымощенного необычным камнем зеленоватого цвета, в десятке метров справа и слева начинался уходящий куда-то в темноту сад. Литон поднимал с земли старика: внешне оба выглядели невредимыми. Удостоверившись, что с прислонившимся к карете дворецким все в порядке, он развернулся к нам лицом.
Высокий широкоплечий мужчина с тронутой сединой головой. Оценить его мастерство пока не было возможности, но я видел другое. Этот человек готов умереть – и будет драться до последнего. В отличие от Леринга, его лицо не было непроницаемой маской, оно излучало ярость и главное – решимость. В левой руке он держал меч, в правой – кинжал. Оружие появилось в тот же момент, когда его руки отпустили старика.
– Ну что, выкормыши трусливого колдунишки, кто из вас самый храбрый? Я даже удивлен, что вас всего тринадцать, – да, Лерк и еще десяток его сообщников, наверняка таких же легионеров, уже были здесь, – надо было целую роту прислать. Да что роту, легион…
– Сдавайся, граф, – спокойно сказал Леринг, – я обещаю тебе справедливый суд…
– Лжешь! Мы оба знаем, зачем ты сюда пришел. Ну что ж, можешь попробовать…
Они говорили еще что-то, но я больше не слушал. Ну и что? Что я здесь делаю? Этот Литон вполне может быть предателем, может даже убийцей. А Леринг просто выполняет свою работу. Тяжелую, неблагодарную, бесчестную, но такую нужную…
Зачем я здесь? Зачем я согласился на эту авантюру? Судьба? Мне вспомнились слова и пронизывающий голос провидца:
«Однажды, а скорее всего не единожды, когда ты окажешься на перепутье тысячи дорог или в самом начале одного-единственного нового пути, что на самом деле одно и то же… И никто не будет толкать тебя в спину, и никого не будет впереди, и ветер стихнет, окружать тебя будет молчание, и чаши весов будут находиться в равновесии, – только тогда ты поймешь истинную цену настоящего Выбора. Ты замрешь в ожидании подсказки – любой, пусть даже самой незначительной. И каждое мгновение будет дорого, как никогда, и смерть будет смотреть у тебя из-за плеча… Тогда ты поймешь, насколько страшен настоящий Выбор. Перекресток – сам по себе испытание, – а что, если каждое из ответвлений выглядит одинаково?»
Я тогда не поверил, но в мозгу отпечаталось каждое слово: очень уж талантливо было сказано. Неужели это тот самый момент? Судьба… Выбор… есть ли какая-нибудь разница между ними? И есть ли смысл в жизни, если в конечном счете всегда происходит то, что происходит? Сам этот факт является неопровержимым доказательством того, что ничего больше произойти не могло.
«Я надеюсь, что Предопределенности не существует», – говорил Каркулта. Надежда, мне кажется, все- таки довольно слабое чувство… а вот вера… Я верю в себя – это точно. В себя – и в то, что меня составляет.
Что важнее – сам мир, или твое восприятие мира? Однозначно – второе. Судьба, Выбор – это всего лишь слова, никчемные абстрактные понятия, на самом деле не существующие, а я есть на самом деле.
Хотя… надо признать, подсказка действительно бы не помешала, да и мотивы Леринга в отношении меня оставались неизвестными.
– Значит, сдаваться ты не собираешься, – произнес Леринг, – что ж, дело твое…
Кажется, лейтенант наконец решил перейти к реальным действиям, а я… все-таки получил свою «подсказку».
На низком крыльце под заросшим плющом козырьком стояли две девочки. Точнее, я сначала подумал, что девочка была одна, а у меня от всех переживаний двоится в глазах, но потом я понял, что это просто двойняшки. Раньше я никогда не видел, но слышал, что такое бывает. Очень испуганным, им можно было дать на вид лет по семь-восемь. Да, об этих «сообщниках» мятежного графа Леринг почему-то забыл упомянуть.
– Папа, кто это? – испуганно прозвенела одна из малышек. Мне сразу стал понятен смысл всех выражений, побывавших в последние минуты на лице графа.
– Идите к сестре, – мгновенно рявкнул он на них. Хм, совет на мой взгляд… э-э… спорный. Ладно бы сказал, чтоб прятались, или бежали, даже если эта самая сестра и постарше…
Я попытался поймать взгляд Литона. Первые мгновения он продолжал с ненавистью оглядывать ряды готовящихся к схватке стражников, пятеро из которых, нисколько не торопясь, начали заряжать арбалеты. В конце концов, наши взгляды встретились. Я выждал пару секунд, а потом – максимально акцентированно подмигнул, дополнив действие заговорщицкой мальчишеской – ну, а кто я, собственно? – усмешкой.
Вряд ли он понял хоть что-то и в любом случае конечно мне не поверил, но потуги мои, кажется, заметил. Только это мне и было нужно. В том, что, почувствовав свой шанс, Литон его не упустит, я был уверен полностью.
– Трое, отчистить дом! – скомандовал Леринг. Я все-таки бросил на него короткий взгляд. Лицо все так же напоминало маску.
Я дождался, пока противники – теперь я уже был уверен в этом – разделятся. Трое из тех, у кого не было арбалетов, направились ко входу в дом – Литон тут же метнулся им наперерез. Один за другим я метнул пару ножей, выбрав двоих самых ближних к Литону солдат. Не добежав, оба упали графу под ноги.
Видимо, легионеры были предупреждены, что им придется устранять и меня тоже, так что переполоха среди них не произошло. Третьего, уже практически заскочившего в дом, гвардейца я достать не успевал: на меня направляли арбалеты. От одного человека девочкам спрятаться будет легче…
Арбалеты выстрелили. Четверо стреляли в меня, один в Литона – последний почти преуспел. Граф успел дернуться в сторону, и, вместо того чтобы войти точно сердце, болт прошел у Литона под мышкой, порвав ткань и, кажется, разрезав кожу.
В меня не попали. Стрелки летели медленно, разрезая попадающиеся на пути капли, у меня было время подстроиться под каждую. Три болта летели в левую часть туловища – один шаг, я чуть наклоняюсь вправо. Четвертый болт, летевший в правую руку, пришлось отбить мечом. Получилось довольно легко, зато, я потерял возможность сразу атаковать самому. Все же, я еще не до конца освоил саабат: мне нужно было несколько секунд, чтобы закончить маневр.
Лерк вместе с одним из гвардейцев бросились к графу – удачно. Я не сомневался, что с двумя он справится. А на меня самого собирался нападать почему-то только один гвардеец. Двое перезаряжали арбалеты, трое были на десять метров дальше и мгновенно напасть не могли, а Леринг, который был всего метрах в пяти от меня, отчего-то медлил. Что ж, как говорится, проблемы его.
Воспользовавшись преимуществом в скорости, ближнему я просто воткнул меч в грудь – он свом клинком едва успел шевельнуть. Больше никто не нападал, и я тут же метнул еще пару ножей в тех двоих, что заряжали арбалеты.
Отметив, что Литон все еще дерется против «своих», но ситуация под его контролем, я приготовился встретить троих оставшихся «своих» противников. Двое из них уже были на расстоянии удара, как вдруг, дал знать о себе Леринг.
Мне с силой кольнуло затылок. Секунда потребовалось, чтобы понять, что это еще не опасность, а только предупреждение о ней. На пределе возможностей я начал оборачиваться… и, не сделав еще полоборота, волевым чисто интуитивным движением повернул меч, по счастливой случайности оказавшийся в строго вертикальном положении, вправо. Всего на десяток сантиметров, но этого хватило. Пара пущенных Лерингом арбалетных болтов один за другим врезались в мой клинок. Чуть дернув плечом, я увернулся от третьего. Тут удача закончилась.
Отбивая стрелки арбалетчиков, я мог размахнуться и направить болт в сторону от себя. В этот раз я просто подставил меч, и болты отлетали от него так, как было удобно им, а не мне.
Первый глубоко распорол мне кожу на лбу, это рана была серьезная, но не смертельная. Второй, врезавшись в меч, вдруг… взорвался.
