движения отряда. Тем более что из рассказов служек у Троя сложилось впечатление, что сам Беневьер отнюдь не был так уж воодушевлен своим предательством. И не производил впечатления человека, подпрыгивающего от нетерпения в ожидании награды. Скорее уж он был похож на того, кто просто покорился судьбе. И это рождало в голове Троя сонм вопросов по поводу того, что же заставило Беневьера пойти на такой чудовищный шаг, грозящий гибелью или порабощением всем людям этого мира.
В тавернах он говорить об этом опасался, но на дороге они с Арилом обсудили эту тему. И Арил, сначала настроенный считать Беневьера обычным подонком, не видящим перед своим носом ничего, кроме возможности урвать монету (а вот такие возможности подобные типы, как правило, видят отлично и способны различать их даже там, где обычные люди не видят ничего, кроме обмана, подлости и предательства), после нескольких высказанных Троем выводов и сам призадумался. А затем осторожно предположил:
– Знаешь, все твои мысли мне по-прежнему кажутся излишне заумным мудрствованием. Жизнь, как правило, штука очень простая. И самое простое объяснение человеческому поступку чаще всего оказывается и самым верным. Но если предположить, что ты прав, то, скорее всего, этот червяк Эгмонтер посадил этого самого Беневьера на какой-нибудь магический поводок.
– Магический поводок? – озадаченно переспросил Трой.
Арил насмешливо посмотрел на него.
– И чему тебя учили в этом Университете? Это же самая популярная страшилка любой дворовой подворотни. Всякие там привязанные души, призрачные узы и амулеты совершенной верности.
Трой надолго задумался, а потом спросил:
– А они что, действительно существуют?
Арил пожал плечами:
– Да кто его знает? Я ни разу ни с чем таким не сталкивался. Но знаю не одну дюжину людей, которые утверждали, что знают людей, которые знали людей, угодивших под нечто подобное. Просто бают, что без темных сил такого не сварганишь, а сам знаешь, как у нас за этим следят… Так что хочешь – верь, хочешь – нет. Но, судя по тому, как в твоем изложении выглядит поведение этого Беневьера, он производит впечатление человека, явно считающего, что у него нет другого выхода, кроме как повиноваться воле этого червяка – Эгмонтера. А я не знаю, чем еще Эгмонтер мог бы привязать к себе такого типа, как Беневьер.
– Вспомни, что нам про него понарассказывали воровские вожаки в Месшере и столице графства Антоне. А ведь они явно знают не обо всех его делишках. Тем более что червяк-то в темных искусствах поднаторел. Помнишь, что Гмалин говорил после той битвы?
Трой молча кивнул. И до самого вечера больше не проронил ни слова, всю дорогу напряженно размышляя над чем-то, как видно очень непростым.
В следующем городке, до которого они добрались, отмечался праздник. Жители земли Глыхныг вообще оказались падки на праздники, устраивая их для себя по всякому поводу. Например, популярными были всякие Дни тыквы, или Недели кукурузы, или празднества в честь победы местной спортивной команды. Вот и в этом городке вовсю дудели трубы, трещали трещотки, а местные жители толкались на улицах навеселе, с раскрашенными носами и щеками и с дурацкими головными уборами на головах.
Трой, Арил и Крестьянин, слегка ошалев, остановились поглазеть на все это веселое непотребство.
– …тыдыщь, тыдыщь, дыщь!
Трой оглянулся. Сбоку от них стоял по-обычному толстый местный мальчишка лет эдак пятнадцати от роду и воодушевленно тыкал воздух своими пухлыми кулачками.
– А-а-а… н-н-на! – торжествующе завопил он, нанеся воображаемому противнику решающий удар и теперь грозно потрясая своими кулачками в воздухе. И в этот момент неожиданно обратил на них свое внимание.
– Вау!.. А вы, наверное, гладиаторы?
– Гладиаторы? – Трой и Арил недоуменно переглянулись.
– Нет? – Мальчишка разочаровано сморщился.
– Извините, молодой господин, – вежливо обратился к нему Трой, – а кто такие гладиаторы?
– Вы че, – презрительно скривился мальчишка, – совсем тупые? Гладиаторы – это великие бойцы. Они сражаются и убивают друг друга на арене, завоевывая славу и большие деньги. Большинство из них чужеземцы. Потому что это для них самый лучший шанс заработать не только богатство, но и подданство.
Трой и Арил вновь переглянулись. Потом Трой вновь обратился к мальчику:
– Извините, молодой господин, но я не совсем понял. Гладиаторы – это люди?
– Ну да.
– И они… сражаются друг с другом?
– Ну да.
– Просто так?
– Ну какие же вы все, чужеземцы, тупые! – рассердился мальчишка. – Ну конечно, не за просто так. А за деньги.
Трой удивленно повел плечами, а затем снова переспросил:
– То есть всего лишь за деньги?
– Не «всего лишь», – передразнил его мальчик, – а за хорошие деньги! Вам такие и не снились… И мне тоже, – завистливо закончил он. И, решив прекратить этот бестолковый разговор с тупыми чужеземцами, развернулся и тяжело побежал вдоль по улице, уродливо сотрясаясь всем своим жирным телом.
Трой нахмурился. Он никак не мог понять извращенные правила этой земли, где вот, например, жизнь, дар богов, предоставленный людям для того чтобы они имели возможность подняться над миром животных и приблизиться к ним, богам, насколько это в силах каждого человека, можно было разменивать на такой пусть и редкий, но почти бесполезный для сего пути металл, как золото.
– Ну ведь твой учитель недаром тебе говорил, что Глыхныг – земля крестьян, – негромко заметил Арил. – Здесь властвуют орки. А они не допустят, чтобы в людях вновь прорезались ростки благородства…
А еще через два дня они столкнулись с непредвиденной трудностью.
За это время стало совершенно ясно, что орки конвоируют Беневьера в столицу. И в этом действительность совершенно не расходилась с теми предположениями, которые они сделали еще до отплытия. Вряд ли уничтожить столь могущественный артефакт, как корона императора людей, можно было где-то, помимо места, обладающего огромной магической мощью, но, так сказать, противоположной направленности. То есть посвященного Тьме, а не Свету. А такое место в земле Глыхныг было одно – храм Шыг-Хаоры, матери Ыхлага, покровительницы земли Глыхныг…
Большинство городов земли Глыхныг были основаны людьми. И многие из них являлись когда-то столицами древних княжеств, ханств и королевств, на которые были разделены люди земли Глыхныг, которая, впрочем, тогда еще называлась по-другому. Люди жили, кичились друг перед другом своей особостью и неповторимостью, оформленной в гордую независимость каждого предела, торговали и ссорились, воевали и мирились друг с другом, отражали набеги орков и сами ходили в походы на них. И так продолжалось до тех пор, пока в стойбище Ыгшыг не родился детеныш орков по имени Ахлыг, позже получивший титулы Избранника Шыг-Хаоры, Длани орков и Повелителя земли Глыхныг. Впрочем, и на их континенте дело долгое время обстояло практически так же. Просто Марелборо сумел объединить людей раньше, чем какой-то местный вождь объединил местных орков, не обращая внимания на то, что многие в тот момент называли его узурпатором, душителем свободы и гнусным захватчиком…
Ахлыг-Шыг, столица земли Глыхныг, высился посреди выжженной солнцем степи. И поблизости от него не было никакого иного строения из камня или дерева. Ибо, согласно законам земли Глыхныг, на расстоянии минимум одного дня пути от столицы возможный враг не должен отыскать ни единого куска камня или дерева, которым можно было бы засыпать ров или из которого можно было бы изготовить штурмовые лестницы или детали осадных машин.
Орки были не слишком умелыми строителями городов, и потому все города в земле Глыхныг строили люди. В том числе и Ахлыг-Шыг. Но ЭТОТ город они построили там, где повелели им их хозяева. И ушли из него. Потому что с того момента, как в его мостовые был уложен последний камень, людям было запрещено
