Я спохватилась радостно:
– Погоди, ты ж ее мысли читаешь!
– И что? – флегматично спросила сестра, укладываясь на мешки. Мешки словно ожили и заворочались, споря за место друг с другом.
– Так что она ему дала? – нетерпеливо подпрыгнула я.
– А леший его знает, – зевнула в ответ Ланка, – она этот пузырек на торжище купила, у какого-то красномордого афериста. Сказал, что от всего помогает.
И, судя по тоненькому свисту, сестра уснула.
– Ну-у, если от всего… – с надеждой посмотрела я на вроде бы дышавшего еще Сашко и вспомнила одну из любимых бабушкиных шуток: топор – лучшее средство от головы.
Спала я, несмотря на усталость, плохо. Стоило мне задремать, как мерещилась укоризненно глядящая на меня из кустов Брюха. К тому же теперь, в наступившей тишине, были здорово слышны не только крики, проклятия и треск ломаемых Пантерием кустов, но и обычные, присущие любому городу звуки, отчего сразу же вспоминалось, что никуда мы не сбежали, а сидим себе и палим костер прямо на окраине Малгорода. Однако, когда явилась Шишиморка, я с удивлением обнаружила, что уже вечер.
– Ну как вы? – сунулась сразу ко всем востроносая пятидесятница, заметила «колесованного» царька и ласково погладила его по голове: – И ты здесь, соколик? Это хорошо, это правильно.
– Ну и как наши делишки? – поинтересовалась проснувшаяся Ланка.
Бабка удивленно поводила глазами, как запечный таракан, но, тихо бормотнув «чур меня», продолжила как ни в чем не бывало, словно каждый день у нее духи лесные про дела спрашивают:
– Дела – как сажа бела. Больно много вы егерей побили. А самое главное – командира ихнего зря потоптали. Он на вас за это здорово осерчал.
– Да ну, – сразу насупилась я, – много ли мы его топтали, по Ваську-то вот точно телега проехала, дак и то вон он сидит спокойно и ни на кого зла не держит.
– Ну вы сравнили. – Бабка выкатила грудь, словно Васек был ей родный сын, за которого она испытывает гордость. – Васенька же наш, малгородский. А тот, кого вы стоптали, какой-то боярский сын. Воет сейчас в доме головы: и тут-то ему больно, и там-то ему больно…
Васек безнадежно плюнул, матюгнувшись:
– Доигрались!
– Ты-то чего переживаешь? Это ж нас ловят.
Но Шишиморка закивала головой:
– Сердце-вещун беду чует. Ищут нашего Васеньку за сговор с ведьмами, за то, что он сына боярина Мытного загубить решил.
Я посмотрела на вора, а тот как-то печально смотрел на плывущие по небу облачка, словно спрашивал: «Ну и где справедливость?» Я велела развязать его, втайне надеясь, что сейчас царек сиганет от нас со всех ног и мы избавимся от пленника, который при сильной нужде всех нас сможет в бараний рог скрутить, но заметно загрустивший ухорез словно и не заметил так давно чаемой свободы.
– Бабуля-то наша где? – осторожно поинтересовалась Ланка, и Шишиморка, снова стрельнув глазками вокруг, сделала пальчики рогаткой, так, на всякий случай.
– Вот, – начала она, оглаживая подол, – Марта, значит… В общем, велела она вам передать, что, если с ней что-нибудь случится, быть вам за нее магистершами, живите дружно, не ссорьтесь, а наши уж чем смогут – помогут вам.
– Эй! – взревели мы с Ланкой басом. – Бабуля где?!
– Так ить… Мы мятежники теперя… Мало того что Митяй Кожемяка дубьем егерей отходил, так ить еще кабанище этот, Селуян, воевода дурневской дружины… Ворвался прямо в дом головы и давай тузить боярского сына: где, мол, моя Маргошечка?
– А-а, – сразу сообразили мы, отчего боярский сын лежит пластом. – И что с ним сталось?
– Ну, как положено, – пожала плечами Шишиморка, – в цепях теперь, в темнице, кручинится и грустные песни поет.
Я покосилась на нашу специалистку по проклятиям, она мечтательно лыбилась и потирала ладошки, прям как муха на навозной куче. И глазки у ней были такие же мушиные – пустые и бессмысленные. Это меня разозлило, и я закричала возмущенно:
– Да объяснит же мне кто-нибудь, в конце концов, чего ради вся эта кутерьма?
– Бабка ваша сказала, что мало ей денег и теперь все воры будут в Ведьмин Круг дань платить, – подал голос Васька-царек.
На поляне стало так тихо, что обеспокоенная нашей внезапной пропажей высунулась из кустов Брюха. Я проворно ухватила ее за поводья, пытаясь подтянуть к себе, а Ланка пролепетала:
– Чушь какая!
– Именно в чушь люди и верят, – буркнула я, пытаясь сообразить: могла наша бабуля отмочить такое или не могла?
– И кто ж тебе, соколик, сказал энту глупость? – осторожно поинтересовалась Шишиморка.
– Фроська Подаренкова – архиведьма ваша. Приехала, понимаешь, в столицу, поотращивала, понимаешь, уважаемым людям рога на голове и сказала: «Носить их будете, пока денежку в Ведьмин Круг не пошлете». А уважаемые люди страсть как не любят таких угроз.
