постараться, то можно забыть о верных телохранителях, которые, наверное, тысячу раз проверили улицы перед прогулкой своего господина, а сейчас сопровождали его на почтительном расстоянии.
Именно тогда девушку впервые посетила мысль: быть может, не все так плохо в ее жизни? Если боги даровали ей именно такую судьбу, то почему она отчаянно сопротивляется своему предназначению? Тысячи и тысячи людей живут в гораздо худших условиях. Умирают от голода в неурожайные годы, погибают целыми селениями от белого мора. Да любая крестьянка, не задумываясь, поменялась бы с ней участью! Лишь бы не хоронить одного ребенка за другим, не в силах ничем им помочь.
Конечно, Эвелина сразу же с ужасом отогнала эту недостойную думу. Кажется, император был прав. Она действительно почти смирилась со своим положением. Более того, даже начала получать некоторое удовольствие от статуса, дарованного ей императором. Приятно видеть, как перед тобой в глубоком почтительном поклоне сгибаются придворные. Приятно читать в глазах, обращенных на тебя, робость и угодливость. Приятно осознавать, что совсем скоро ты займешь трон великой империи. По правую руку от своего законного супруга.
Эвелина плакала ночами каждый раз, когда замечала за собой подобные рассуждения. Ей было противно и гадко осознавать, что она приблизилась к опасной грани перед пропастью. Еще один шаг – и последует неминуемое падение, которое ознаменует ее окончательное поражение. Неужели все было зря? Неужели попытка бегства и месяцы, проведенные на Запретных Островах, послужили лишь краткой отсрочкой и лишний раз развлекли императора? И неужели она настолько испорченное существо, что готова продать свою любовь, отказаться от мести за убитого отца во имя вечного заключения в пусть и роскошной, но темнице?
Пугало Эвелину и то, что в последнее время она почти перестала слышать голос своего перекидыша. Видимо, у отвара, которым ее исправно потчевали по приказу правителя, было еще одно неизученное побочное влияние. Он полностью блокировал ее связь со зверем. Первое же полнолуние, прошедшее после злополучного императорского приема, показало, что девушка теперь не способна к смене облика. Как Эвелина ни старалась, как ни глядела на величавую полную луну в легкой вуали облаков, но так и не ощутила знакомую звериную ярость, которая всегда сопровождала превращение. Более того, даже голоса перекидыша не услышала. Лишь глухое обиженное ворчание где-то на самой грани восприятия.
Дэмиен наверняка предполагал, что произойдет нечто подобное. Именно в этот раз Эвелине позволили остаться на время полнолуния у себя в покоях, не заперев по обыкновению за надежной крепкой дверью в каменной темнице. Утром, скользнув взглядом по невыспавшемуся, злому лицу девушки, Дэмиен улыбнулся со своей обычной иронией. Но ничего не стал говорить, разумно решив не портить и так дурное настроение пленницы.
Чем меньше дней оставалось до окончания весны, тем задумчивее становилась Эвелина. Ее терзал один очень важный вопрос. Если император в самом деле вздумал провести с ней брачную церемонию, то почему он не заводит речи о ритуале очищения? Казалось бы, после того краткого разговора, в котором девушка упомянула о том, что, возможно, хотела бы пройти через обряд, он должен был всячески развивать эту тему. Разве придворное общество допустит, чтобы императрицей стала особа, не принадлежащая Пятому роду? Нарушение вековых традиций и так послужило слишком серьезным потрясением для двора. Неужели Дэмиен пойдет еще дальше и возьмет в жены ту, над чьей головой нет благословения его небесного покровителя?
А еще Эвелина помнила обещание, данное Рику, – узнать как можно больше о сути таинственного обряда. Дать ответы на все эти вопросы и разрешить сомнения пленницы был способен только император. Поэтому, набравшись смелости, пленница решила прояснить для себя все эти загадочные обстоятельства в личной беседе с правителем.
Стояло ранее пригожее утро. В распахнутые настежь окна влетал шум прибоя, изредка приносивший с собой соленые брызги. Эвелина присела на подоконник, с тоской глядя вниз. Где-то там, далеко под ней, разбивались о прибрежные скалы седые от пены волны океана. Жаль, как жаль, что без помощи магии отсюда не выбраться. Слишком отвесные и гладкие стены вокруг дворца и слишком острые пики скал под ним.
– Хочешь, я угадаю, о чем ты сейчас думаешь? – спросил Дэмиен, останавливаясь рядом и протягивая пленнице бокал с вином. – Эвелина, ну сколько можно мечтать о побеге? Пора бы свыкнуться с мыслью, что это невозможно. И потом, неужели тебе так плохо рядом со мной?
Девушка неопределенно хмыкнула и с удовольствием пригубила пряный хмельной напиток. Кашлянула и негромко произнесла:
– Ваше величество. Я бы хотела спросить у вас одну вещь. Можно?
– Почему ты спрашиваешь? – удивился Дэмиен, присаживаясь рядом с девушкой. – Разве в последнее время я тебе что-нибудь запрещал? Ну, кроме очевидных вещей. Что тебя интересует?
– Ритуал очищения, – откровенно призналась девушка.
Дэмиен не сумел скрыть недовольную гримасу, словно ожидал совсем другого. Но потом кивнул, разрешая собеседнице продолжить.
– Я не принадлежу к Пятому роду, – осторожно начала Эвелина. – Как вы собираетесь провести брачный обряд? Ведь, насколько я помню, правилами запрещены союзы между представителями разных семейств.
– Какими правилами? – Дэмиен хищно усмехнулся. – Дорогая моя, правила и законы отныне пишу я и только я. Пора привыкнуть к этому. И потом, не забывай, что я являюсь главой и рода Старшего Бога. По крайней мере, сила его Высочайшего в моих руках. Так что не вижу никакого противоречия. Это все, что тебя беспокоило?
– У меня такое чувство, будто вы не желаете моего вступления в ваш род, – негромко протянула Эвелина. – Почему? Ранее вы, напротив, всячески подталкивали меня к этому.
– А ты этого хочешь? – По непроницаемым светлым глазам императора было невозможно понять, о чем он думает на самом деле. – Пройти через немыслимую боль, которая заставит тебя забыть свое прошлое, своих родителей и даже собственное имя?
– Вы вновь отговариваете меня.
– Я просто не могу понять. – Император встал и задумчиво прошелся по комнате. – Если ты действительно собираешься пройти через ритуал очищения, то я, конечно, не буду мешать тебе. Да и не имею права. Но почему в таком случае ты продолжаешь лелеять надежду на побег? Как-то не согласуется это с твоим желанием.
– Ну почему же? – Эвелина позволила себе небольшую улыбку. – Вполне согласуется. Если в итоге ритуала я забуду все свое прошлое, то чем это отличается от обыкновенной смерти? Какая мне тогда будет разница, что вы делаете со мной?
– Тогда ты выбрала на редкость мучительный способ для самоубийства. – Император с непонятной злостью резко поставил на стол недопитый бокал, который, не удержавшись, опрокинулся, и рубиновая жидкость лениво закапала на светлый ковер. Но Дэмиен, не обращая на это ни малейшего внимания, продолжил: – Ты хочешь знать, в чем заключается ритуал? Изволь. Со стороны все выглядит очень легко и просто. В специально отведенное для обряда помещение входит человек. В моем присутствии он четко и ясно говорит о своем желании вступить в Пятый род. И через минуту-две его выводят прочь. Пускающего слюни и несмышленого, словно новорожденного младенца. Потом все стандартно – обучение чтению, письму. Ритуал имянаречения. Грубо говоря, он словно заново рождается.
Дэмиен сделал паузу, что-то пристально разглядывая над головой девушки. Когда он вновь начал говорить, его голос звучал на удивление глухо и безжизненно:
– Самое интересное с человеком происходит в те две минуты, которые он проводит наедине со мной. Я знаю, тебе сильно досталось после схватки с пиратами на твоем родном острове. Но испытание, через которое ты прошла по воле Младшей Богини, – ничто по сравнению с ритуалом очищения. Помножь ту пережитую боль в десятки, нет, в сотни раз. Тогда, быть может, получишь слабое представление о сути обряда. Когда каждый миг превращается в вечность, наполненную болью. Когда боль составляет все твое существование. Когда больно не только дышать или думать – жить. Словно с тебя медленно сдирают кожу и обнаженную рану заливают жидким металлом. Но даже это не даст тебе полного представления о том, через что проходят несчастные.
Дэмиен отвернулся к столу, подхватил бутылку с вином и сделал несколько глотков прямо из горла.
