поведение моего спутника нелогичным. Неделей назад он упорно настаивал, что мне прямо-таки необходимо отправиться в Тхай-Кай, но едва мы погрузились на корабль, сразу же начал в подробностях расписывать все трудности, которые ждут меня по прибытии.
— На твоем месте я начал бы это обдумывать еще до того, как мы отплыли, — сказал Ланс. — Или, в худшем случае, начал бы думать прямо сейчас.
— А как же метод решения проблем по мере их возникновения? — спросил я. — Или хотя бы по очередности?
— Я не вижу других проблем, которые ты мог бы решать прямо сейчас, — сказал Ланс. — Путешествие спокойное, погода хорошая, ветер нам благоприятствует. На нападение пиратов или каких-нибудь жутких подводных чудищ с гигантскими щупальцами я бы на твоем месте гоже не рассчитывал — слишком мало шансов. Через две недели мы будем в Тхай-Кае. И что ты тогда будешь делать?
— А ты? — спросил я. — У тебя тоже нет тхайских денег, ты там никого не знаешь и не говоришь на их языке.
— Со мной все гораздо проще, — сказал Ланс. — Для начала, у меня нет и никакой великой миссии по спасению мира и освобождению наследственного трона от зада узурпатора.
— Почему ты опять надо мной смеешься?
— Потому что мне смешно, — объяснил Ланс. — А ты не можешь понять одну очевидную вещь: как только ты откажешься от идеи драться с Черным Ураганом на дуэли, жизнь твоя сразу же станет легка и приятна, и из нее исчезнет множество проблем.
— Моего отказа от дуэли с Гаррисом явно недостаточно для облегчения ситуации, — сказал я. — Надо еще, чтобы Гаррис отказался от дуэли со мной.
— Я этого вообще не понимаю, — признался Ланс. — До сих пор не могу взять в голову, зачем императору с тобой биться?
— Я тоже не понимаю, — сказал я. — Полагаю, он просто чокнутый.
— И тебя не смущает тот факт, что этот чокнутый всего за несколько лет сколотил непобедимую армию и строит Империю размером с целый материк?
— Это скорее только подтверждает мою теорию, — сказал я. — С чего бы нормальному человеку заниматься столь противоестественными вещами?
— Тяга к власти — это вполне естественно, — сказал Ланс. — А власти, как известно, много не бывает.
— Что ты знаешь о власти?
— Многое. Я ведь не всегда был бродягой.
— Да, да, да, — сказал я. — Я наслышан о твоем славном боевом прошлом. А еще ты не чародей, хотя раны на тебе затягиваются за считаные часы, меч ты достаешь из рукава, а капитан корабля…
— У меня есть сила, — прервал меня Ланс. — Я дорого заплатил за обладание ею. Я могу управлять некоторыми вещами и людьми. Но я не чародей.
— Разница от меня ускользает, — признался я. — По правде, я вообще никакой разницы не вижу.
— Маг черпает свою силу из стихий, — сказал Ланс. — У меня есть другой источник.
— Это так принципиально?
— Для меня — да, — сказал Ланс. — И я уже говорил тебе, что не собираюсь драться с Гаррисом вместо тебя, и помогать тебе в этой драке тоже не собираюсь. Я обещал доставить тебя в Тхай-Кай, через две недели ты будешь там. И тогда мы с тобой попрощаемся.
Я вздохнул.
— Для тебя это вопрос жизни или смерти, — сказал Ланс. — По крайней мере, ты думаешь, что это вопрос жизни или смерти. Для меня это всего лишь еще одна чужая война.
— Ты уже убивал на этой войне.
— Но это вовсе не означает, что я должен принимать чью-то сторону. Я убивал солдат Империи, для того чтобы выжить. Если бы с той же целью мне пришлось убивать солдат Каринтии, я не сомневался бы ни минуты.
— Ты тоже чокнутый, — сказал я.
— Пусть так. Мир — очень сложная штука. Цвет мира — серый, — сказал Ланс. — Не монотонный серый, как ты сейчас можешь ошибочно подумать. Велико многообразие оттенков. Война же временно делит мир на два цвета — черный и белый. Ты видишь, кто враг, а кто свой. На первый взгляд, на войне все просто, но это очень обманчивая простота. Правда, чаще всего люди понимают сию истину уже после того, как мир становится красным.
— Судя по тому, что я ничего не понял, это была метафора, — сказал я.
— У вас тут была Подземная война, — сказал Ланс. — Кто с кем воевал?
— Мы с норнами, — сказал я.
— И говоря «мы», ты подразумеваешь…
— Людей. Всех тех, кто живет на поверхности.
— А норны жили под землей, — сказал Ланс. — Были они небольшого роста, бледные и противные, да?
— Они были чудовища, — сказал я. — Приносили людей в жертву. Некоторые племена даже употребляли мясо людей в пищу.
— И поэтому их следовало уничтожить? — уточнил Ланс. — А не потому, что люди сунулись под землю, где им были нужны уголь, медь, руда? Вторглись на территории, которые принадлежали норнам испокон веков? Готов биться об заклад, что подробности о людоедстве просочились в широкие массы общественности именно тогда, когда вопрос о разработке подземных богатств встал ребром. А до того всем на норнов было плевать.
— Не думаю, что так все и было. Древние летописи…
— Древние летописи написаны людьми, — сказал Ланс. — Людьми, которые выиграли в этой войне. Полагаю, если бы победу одержали норны, имели бы место совсем другие рукописи, и я могу догадаться, что в них было бы написано про людей.
— Это была страшная война, — сказал я. — Они обрушивали деревни, да что там, даже целые города проваливались под землю…
— А вы в ответ затапливали их подземелья, поворачивая русла рек, — сказал Ланс. — Это была страшная война, не сомневаюсь. Война на уничтожение вида не может быть никакой другой.
— Ты говорил, что ты недавно в нашем мире, — сказал я.
— Умному человеку не нужно присутствовать при событии, чтобы понять, почему оно произошло, — сказал Ланс. — Было много миров, изначально заселенных разными расами, но в итоге всегда оставалась только одна. Война, геноцид, массовый исход, постепенная ассимиляция… Это бывает по-разному, но вариантов не так уж много. Итог всегда один.
— Всегда люди?
— Нет, не всегда, — сказал Ланс. — Бывает, что и кто-то другой. Но в конце войны победитель остается только один.
— А потом?
— А потом начинаются другие войны, — сказал Ланс.
Признаюсь, океан не произвел на меня большого впечатления. Просто много воды. Очень много воды, и все.
Может быть, если бы мне довелось путешествовать при других обстоятельствах, впечатление оказалось бы иным. Но обстоятельства складывались так, что у меня не было соответствующего настроения для постижения всех океанских красот и прелестей прогулок под парусом. Если они вообще были, эти красоты и прелести.
