Мороз спал, погода была ясной, а дорога на удивление торной. Мы все дальше продвигались на юг, к границе При, и на меня большую часть времени никто не обращал внимания. Лишь на остановках, в теплых постоялых дворах, за трапезой мне развязывали руки и сажали между двумя крепкими головорезами, да еще когда неохотно водили за сарай по нужде. В первую мою такую просьбу Второй взвел арбалет и без экивоков сказал:
— Прострелю ногу, если начнешь дурить.
Я не сомневался, что он так и поступит, так что был паинькой, но успокоить их мне не удалось. Я знал, и они знали, что рано или поздно у всех нас возникнут проблемы.
К вечеру небо затянуло, начал сыпать снег, мелкий и колючий. Пока еще не опасный, но, судя по всему, до хорошей метели оставались считанные часы.
— Вы не хотите рассказать о Солезино, страж? — в очередной раз спросил у меня законник.
— К чему такой интерес? Я, действительно, не понимаю.
Он несколько секунд испытующе смотрел на меня, затем сказал:
— Орден считает, что в распространении юстирского пота виновато Братство. Мы хотим знать, как вы это сделали.
— Ваши слова звучат абсурдно.
— Двадцать из тридцати высших жрецов нашего Ордена собрались на ежегодное совещание в Солезино. И именно в это время случился мор, тогда, когда, образно выражаясь, почти все яйца лежали в одной корзине. Сильный удар по тем, кто не дает вашему брату нарушать законы.
Я вспомнил перламутровую душу, разносящую мор, и сказал:
— Мне кажется, что у вас, в Ордене, собрались еще большие параноики, чем в Арденау. Надеюсь, землетрясение вы тоже записали на наш счет?
— Есть колдуны, которые способны вызвать дрожь земли.
— Вы не были в Солезино. То, что там произошло, способны сотворить лишь ангелы Господни или сам Всевышний. У колдунов кишка тонка. Если не верите — спросите у господина Вальтера.
— Уже спрашивал. Он придерживается вашего мнения.
— Вот видите, кто-то еще может размышлять здраво. Этот разговор встревожил меня. Вызов искусственного землетрясения, конечно, сущая чушь, но вот душа… У меня возникли некоторые сомнения, впрочем, тут же отброшенные, как безумные. Нас с Шуко эта тварь едва не размазала по мостовым Солезино, а Пауль с Рози не смогли пережить встречу с ней. И не скажу, что мы — самые слабые в Братстве. Ни одному нашему магистру не придет в голову выпустить на свободу подобную гадину.
К вечеру, когда снег усилился, а Тринский тракт разделился на две дороги, законник покинул наш отряд, о чем-то поговорив с колдуном. Мне он сказал:
— Вынужден откланяться, дела зовут. Возможно, когда-нибудь мы с вами еще встретимся.
— Не думаю, что это случится. — Я уже несколько раз видел за деревьями мелькнувшую фигуру в широкополой соломенной шляпе.
— Боюсь, вы правы. Вряд ли вам когда-нибудь суждено покинуть замок Латка. Закономерный итог для всех стражей, которые не слушают советов Ордена. Господин Александр был моим другом, и я рад, что вас настигло возмездие.
Сказав это, он поскакал по заснеженной дороге, быстро скрывшись в белой круговерти, поднятой ветром. Почти сразу же снегопад поглотил вышедшего из-за деревьев одушевленного в дырявом солдатском мундире времен князя Георга, и мне начало казаться, что возмездие настигнет законника, точно так же, как и господина Александра, — гораздо раньше, чем меня.
— Надо же тебе было так вляпаться! — ворчал Проповедник глубокой ночью, когда я лежал, привязанный к металлическим прутьям кровати.
Мои тюремщики не отличались особой наивностью и не оставляли меня на ночь предоставленным самому себе.
— И Пугало здесь не помощник. Оно странное и уже сто раз показало, что не будет тебя выручать, если только на дороге не подвернется какой-нибудь законник. Хочешь, я встану, и ты воспользуешься
— Спасибо за твою готовность пожертвовать собой, но, боюсь, я прибью не только их, но и себя вместе со всем постоялым двором. Они всегда слишком близко от меня, чтобы я швырялся ядрами себе под ноги.
— Что ты предлагаешь?
— Тебе придется найти стража и все рассказать.
— А если я его не найду? — резонно спросил он.
— Значит, отправишься в Арденау, там их как блох на боку дворовой собаки.
— Людвиг, ты знаешь, о чем просишь? Это недели пути, даже если я буду идти без остановки. Ты можешь так долго и не протянуть.
— Значит, надо протянуть. Советую тебе отправляться сейчас же. Возможно, сможешь нагнать Иосифа.
Второй услышал мой шепот, поднял голову от подушки:
— Спал бы ты, психованный. Иначе заткну рот тряпкой.
— Ты уж продержись. Я сделаю все, что смогу, — принял решение Проповедник.
Он ушел, и я остался один, надеясь, что о том, куда я пропал, рано или поздно узнают.
Утро третьего дня моих злоключений ознаменовалось тем, что колдун и Второй уехали вперед, оставив меня на попечение четверки наемников. До обеда я вел себя тихо, по возможности усыпляя их бдительность, пока не случилась остановка в небольшой деревушке, где господа решили отобедать. Мне кинули между рук куртку, чтобы никто не видел, что они связаны, провели за стол и посадили между Третьим и Первым.
Только после этого они соблаговолили снять путы, предварительно убрав со стола все острые предметы. Я наслаждался «свободой», попросив горячего чая и супа. Эти хмыри были такими же скованными, как обычно, дергаясь каждый раз, когда я решал пошевелиться.
— Расслабьтесь, ребята, — посоветовал я им. — Понимаю, что, если вы меня упустите, с вас живьем спустят кожу и повесят на стенах Латки в назидание остальным, но не доводите дело до абсурда.
Пятый посоветовал мне заткнуться и заняться супом, что я и делал, пока Четвертый, по уже известной мне привычке, не отправился изучать особенности местного отхожего места. Первый ничего не ел, ждал, когда я покончу с едой, чтобы связать меня и заняться своей, зато Третьему надоело ждать, и он принялся махать ложкой. Я взял в руки кружку с обжигающим чаем и, продолжая улыбаться Пятому, выплеснул кипяток в лицо Первого, тут же спиной упав с лавки.
Его вопль, подарил мне одну драгоценную секунду чтобы вскочить, и я вмазал кулаком в висок Третьему, который все еще держал в руках ложку. Прыгнул вперед, избежав цепких лап Пятого и нырнул к выходу, сбив по пути слугу. Встав на четвереньки, он задержал врезавшихся в него преследователей.
Я бежал изо всех сил к подсобным помещениям, за которыми начинался лес, понимая, что до конюшни с лошадьми по открытой местности я не дотяну — враз всадят болт в ногу. Пятый отставал шагов на двадцать, Третий и натягивающий штаны Четвертый только выползали из дома, а Первому было явно не до погони после купания в кипятке.
Я нырнул за угол, пробежал через амбар, схватив с верстака несколько гвоздей, сунул их в карман, затем подхватил стоявшие у дверей четырехзубые вилы, начал обегать амбар по кругу и оказался на старом месте, как раз в тот момент, когда последний из тройки преследователей нырнул в здание. Мне представилась прекрасная возможность воткнуть вилы Третьему в бок.
Он страшно закричал, но я, на разгоне, протащил его вперед, до стены, насаженным, точно на вертел. Палаш Четвертого чиркнул у меня над головой, я оставил вилы, перехватил его руку, крутанул на себя, бросая соперника через бедро. Он не ожидал от меня такой прыти, охнул, врезаясь спиной в верстак, но развить атаку я не сумел. Пятый навалился на меня сзади, прижав мои руки к бокам. Я мотнул головой назад, надеясь попасть ему в лицо, но не тут-то было. Держал он меня так ловко, что пнуть его тоже не получилось.
