– Ты о чем? – испуганно прошептала Леся.
– Выкупят нас! – убежденно произнесла Златка, не обращая внимания на недоверчивый взор подруги. – И гроши найдут!..
Кефе встретила соленым морским ветром, золочеными шпилями минаретов, блестящими в лучах заходящего солнца, и заунывным пением муэдзинов. Караван-сарай, где встал на ночлег мурза, находился в румском квартале портового города, и местные цирюльники-греки тут же занялись невольницами. В деревянных бадьях, наполненных горячей водой, отмывалась степная пыль, нежная кожа красавиц натиралась дорогими арабскими маслами, а изодранные сарафаны сменили воздушные шелковые наряды. Утром ценный товар был выставлен на рынок.
Секретарь французского посла в Блистательной Порте, молодой человек, одетый по последней парижской моде, с нескрываемым интересом разглядывал двух красивых девушек, стоящих в самом центре невольничьих рядов. Участившиеся в последнее время набеги снизили цены на живой товар, в изобилии имеющийся на рынке, но около этих пленниц собралась приличная толпа. Торг шел нешуточный.
Ив Костилье присматривал очередную одалиску для своего патрона, барона де Тотта. Официальный Версаль привычно не обращал внимания на мелкие шалости своих дипломатов, хотя расходы на наложниц шли по статье подкупа чиновников. Молодой франт решительно протиснулся сквозь толпу, тронул за рукав своего старого знакомого и учтиво поздоровался:
– Благословит Всевышний твои седины, почтенный Кель-Селим.
Хитрые глазки тучного мурзы блеснули – секретарь посла был щедрым партнером. Вместо ответного приветствия он быстро спросил, кивая головой на невольниц:
– Нравятся?
– Сколько хочешь за обеих?
Привычные гризетки остались в далеком Париже, и молодой Костилье был не прочь присоединиться к забавам столичного ловеласа. Не дрогнув ни единым мускулом, он выслушал астрономическую цифру, озвученную мурзой, и вытащил из внутреннего кармана лилового кафтана пергаментный свиток:
– Пятьсот и вот это.
Кель-Селим нетерпеливо развернул свиток и с трудом удержался от довольной улыбки. Документ на предъявителя был заверен консульской печатью, и оставалось только вписать имя. Иностранные купцы платили таможенные пошлины в три раза меньшие, чем местные, более того, с них не брались и внутренние поборы. Право вести торговлю от имени Франции стоило немало, и мурза понимал это прекрасно. Но торг на Востоке неизбежен, и татарин привычно качнул головой – мало!
– Я спешу, уважаемый, – холодно осадил его секретарь. – Жду ответа.
Немного поколебавшись, мурза согласно кивнул. Кривоногим колобком подкатившись к распорядителю торгов, он с жаром зашептал ему на ухо. Через минуту, сопровождаемые разочарованным гулом невольничьего аукциона, полонянки предстали перед чопорным французом. Недолго оставался бесстрастным взор циничного дипломата. Одного вскользь брошенного взгляда на черноволосую одалиску хватило, чтобы восторженный возглас сам сорвался с губ:
– Quelle femme![20]
Ответ прозвучал с нескрываемым сарказмом, на языке Вольтера:
– Хороша Маша, да не ваша!
– Мадемуазель говорит по-французски? – оторопел шевалье.
– Вы забыли с утра почистить уши?
Обычно резкий провансальский акцент мило прозвучал в ее устах и громом всколыхнул внезапно наступившую тишину. Леся округлившимися глазами смотрела на свою неуловимо изменившуюся подругу, а мурза, до боли прикусив губу, нервно теребил себя за бороду – надо было просить больше. Ив Костилье, с трудом придя в себя, поспешил уточнить:
– Вы подданная его величества Людовика ХV?
Прекрасные черные глаза слегка затуманились, и по щеке прокатилась одинокая слезинка. Девушка грустно покачала головой. Француз с сожалением развел руками – в посольской казне имелись средства для выкупа соотечественников, но этот случай не попадал под соответствующую статью. Иных мыслей в голове у него не возникло, хотя ситуация выглядела пикантно. Вздохнув, сплюнув и чертыхнувшись – именно в такой последовательности, – он проводил невольниц к экипажу и направился с ними в порт. Погода стояла отличная, и в Стамбул прибыли через четыре дня.
– Других нельзя было купить? – Бледное лицо посла начало наливаться краской не подобающего опытному дипломату гнева. – Пусть варварки, но говорить с ними на одном языке…
– Они очень красивые.
Аргумент прозвучал тихо, но весомо. Барон бросил заинтересованный взгляд на своего секретаря и потянулся за трубкой. Задев перебинтованной рукой стоящий на столе бронзовый подсвечник, он зашипел сквозь зубы.
– Не проходит? – хмуро спросил Костилье, даже не сделав попытки изобразить сочувствие. Разнос, устроенный патроном, казался ему несправедливым.
– Чертова страна и чертовы лекаря! – выругался де Тотт. – Неделю ставят припарки, мази, дают вонючие порошки, а толку нет никакого. Лейб-медик английского посольства предлагает резать.
Заморские шарлатаны искуснее доморощенных, но результат обычно одинаков. Об этой нехитрой истине барон позабыл.
– Рак? – чуть ли не шепотом задал вопрос секретарь, опасаясь очередной вспышки ярости. Посол долго молчал, глядя на него выцветшими глазами, лишь спустя минуту нехотя кивнул. Багровые пятна понемногу сходили с его лица. Наконец он приказал:
– Приведи ее! Хочу посмотреть, так ли она хороша, как ты описываешь.
Вышколенный секретарь молча скрылся за тяжелой дверью и через некоторое время вернулся в сопровождении невольницы. Девушка мягко прошлась по узорчатому килиму [21] и остановилась в центре комнаты – спокойно, гордо вскинув подбородок, насмешливо взирая на барона.
– Как тебя звать, юная прелестница?
Французского дипломата раздирали двойственные чувства. Вид прекрасной одалиски возбуждал желание, хотелось немедленно схватить ее и увести за собой по лестнице, ведущей на второй этаж – в личные покои. Кровь галантного царедворца подсказывала другое – интрижка могла оказаться презабавной. Незаметно сняв под столом повязку с руки, барон медленно поднялся с кресла. Слегка нахмурив брови, он повторил вопрос:
– Ты не ответила?
– Меня не звали – похитили.
Прозвучало как упрек. Франсуа де Тотт почувствовал себя неуютно – пытаясь разговаривать с девушкой на ее родном языке, он попал в смысловую ловушку. Непростительный промах для дипломата. Продолжил он по-французски:
– Сожалею, мадемуазель, но таковы нравы в этой варварской стране.
– Судя по тому, что я нахожусь здесь, шелуха цивилизации слетела с вас очень быстро. И что было бы с вами, барон, отправь Версаль посольство к людоедам?
Секретарь издал легкий смешок, и барон почувствовал, что у него вновь начинает краснеть лицо. От злости он сделал неосторожное движение и вскрикнул от боли, машинально отметив про себя, что опухоль выросла и стала размерами с голубиное яйцо.
– Если хотите, могу вылечить, – спокойно сказала Златка.
«Крестный отец», – неожиданно всплыла в памяти непонятная фраза. Сделанное предложение также прозвучало помимо воли.
– Вы?! – удивленно взметнулись брови посла.
– Это займет несколько секунд.
– Это неизлечимо.
– У вас банальное вздутие сухожилия. Ничего страшного.
Рука посла была крепко прижата к столу цепкими сильными пальцами фехтовальщика. Ив Кастилье с
