быстроте свинг раздробил тяжелую челюсть на три неравные части.
– Не стоило батьку вбивати!
Глухой треск лопнувшей височной кости ошеломляюще прозвучал в наступившей тишине.
– Есть еще охотники?
Спокойный негромкий вызов остался без ответа. Вид бездыханного тела за спиной Данилы заставил смущенно потупить взоры бывалых кулачных бойцов.
– Я иду с тобой, друже! – безапелляционно заявил Лисица.
– Как турка бить, проше пана, все кричат Забельского. Но как панночек тискать аль горилку хлестать, про славного Ляшко сразу же забывают, – под дружный смех запорожцев обиженно пробурчал шляхтич.
Данила, потуже затянув дорожную котомку, хмыкнул и предупредил:
– Мирон злопамятен и Богдана не простит. За самовольную отлучку из куреня могут и из реестра войскового вычеркнуть.
– Вместе со Златкой татары увели в полон и Лесю, – хмуро напомнил про свою сестренку Лисица. – У нас с тобой одна дорога.
– Голдовника[26] он не посмеет тронуть, – авторитетно обронил Метелица. – От же едь, сынку, спокойно и ни о чем не мысли.
После кулачного поединка запорожцы были единодушны: схватка была выиграна с помощью колдовского искусства казачьего характерника.
– Грошей только нема, – поделился главной проблемой Лисица.
– Десять злотых у меня заховано, – с сомнением почесав в затылке, озвучил свою невеликую заначку пан Ляшко.
Данила молча переглянулся с Бояном – у них за душой не было ни медяка.
– Шо б вы без меня делали? – закряхтел Метелица, снимая с себя потертый пояс. На свет появилась небольшая кучка серебра. – Тридцать рубликов, как едина копеечка.
– На выкуп реестрового козака государева казна дает двадцать пять целковых, – подал голос Путша, до того безмолвно сидевший в уголке. – Дивчина стоит много дороже.
– Поклон тебе, батько, – поблагодарил старого казака Палий. – На первых порах хватит и этого. Остатнее добудем в дороге.
– Купцов много по шляху ездит, – радостно поддержал его Лисица. – Поделятся мошной, коли с лаской просить.
Сечь покидали с восходом солнца и уже к вечеру въезжали в пограничный Каменск. На ночлег остановились у кума Лисицы, местного бондаря, имеющего собственную лавку. Утром отправились на базар, покупать новую одежду. Запорожские свитки сменила добротная купеческая обновка.
– Гроши тают як вода, – пожаловался пан Ляшко, скорбным взглядом провожая каждый злотый.
– Вода – это тоже гроши, – глубокомысленно возразил Палий.
– То як же? – удивленно вскинулся ясновельможный пан.
– Боян, узнай у кума, сможет ли он быстро изготовить несколько дюжин бочек, – не ответив на вопрос, Данила повернулся к Лисице. – И еще выясни, где находится конторка менялы.
Любовно оправив только что купленный в лавке готового платья нарядный кафтан, запорожец с отрешенным видом вопросил:
– Для чого?
– Узнаешь! – отрезал Палий.
Последовавшие за этим распоряжения еще больше удивили запорожцев.
– Лайдачный дзябол, – выругался шляхтич, растерянно дергая себя за усы. – Надеюсь, брат, ты знаешь, что делаешь.
Узкая улочка петляла среди одноэтажных домов, крытых потемневшей дранкой, и выводила на небольшую площадь, окруженную по периметру торговыми рядами. Дубовая, обитая по краям кованым железом дверь со скрипом распахнулась, и в меняльную лавку уверенно вошел богато одетый молодой купец. Лазоревый камчатный кафтан опоясывал шелковый персидский кушак, из черных ножен, оправленных серебром, выглядывала костяная рукоять дорогого черкесского клинка. Квадратные турецкие пуговицы мягко отливали тусклым золотом, чуть ярче желтых сафьяновых сапог.
– Что пожелает пан? – в угодливой улыбке расплылся Соломон Иоселевич, безошибочно учуяв выгодного клиента.
– Мне нужна ссуда на месяц, – холодно обронил вошедший. Зеленые глаза высокомерно сощурились. – Основной обоз еще не прибыл из Литвы, а мне необходимо выехать за новым товаром.
– Сколько вы хотите одолжить? – деловито осведомился ростовщик.
– Пятьсот рублей.
– Немалые деньги, – констатировал Иоселевич. – Потребуется залог.
– Семь дюжин бочек оливкового масла устроит?
– Мне необходимо удостовериться.
– Склад находится поблизости.
В полумраке каменного амбара, освещаемого одиноким факелом, в ряд выстроились дубовые бочки, с выжженными на округлых боках иноземными клеймами. Меняла с трудом выдернул пробку и опустил в горловину выструганную сосновую палочку. Со светлого дерева тягуче потекли золотистые капли. Облизнув языком палочку, Соломон удовлетворенно кивнул головой:
– Превосходный вкус. Если хотите, я могу выкупить все.
Молодой купец на секунду замялся, обдумывая заманчивое предложение, и с явным сожалением развел руками:
– Не могу, почтенный. Товар редкий, его ждут в Петербурге.
Нет так нет. Меняла безразлично пожал плечами и пригласил солидного торговца пройти обратно в лавку. Мелькнувшую было мысль о странном маршруте он тут же отбросил, не сочтя достойной внимания. В конце концов, это не его дело – московиты хитры и изворотливы и находят свою выгоду подчас самыми неожиданными путями.
– Куда вы отправляетесь за товаром?
– В Бахчисарай.
– Могу предложить не рубли, а талеры.
Поверх приготовленного договора, лежащего на столе в меняльной конторе, появилась стопочка блестящих монет голландской чеканки.
– Левкоевские? – зло усмехнулся купец и добавил непонятную фразу: – Ищи лохов на Привозе!
Хитрые голландцы выпустили специальную серию талеров из низкопробного серебра для торговли с арабскими странами. Достаточно часто их использовали и в Восточной Европе.
– Поставьте подпись вот здесь, – торопливо сменил тему ростовщик и указал пальцем на строчку. Не удалось обжулить в этот раз, получится в другой. В обмен на ключи от складского амбара он бережно и неторопливо отсчитал серебряные монеты с профилем российской императрицы. Удачный день, щедрый клиент. Что еще нужно для счастья бедному еврею?
– Пся крев! Данила, друже, обдурить жида не удавалось даже епископу!
Пан Ляшко гулко захохотал на весь трактир, отложив на время превращение доброго поросенка в жалкую кучку костей. Лисица поперхнулся пивом и сидел с выпученными глазами, с трудом сдерживая приступы смеха. Наконец, проглотив пенящийся хмельной напиток, он нетерпеливо спросил:
– Как ты удумал такое?
– Физику надо было в школе учить, а не по шинкам шляться, – последовал туманный ответ. Продолжение было еще непонятней: – Плотность масла меньше, чем у воды, поэтому оно всегда всплывает на поверхность.
Запорожцы понимающе переглянулись: только что их друг-колдун произнес очередной заговор.
– А если бы палочка оказалась длинней? – поинтересовался ясновельможный пан. – Что тогда?
– Ничего, – пожал плечами Палий. – Дерево, проходя сквозь верхние слои, пропитывается маслом, и вода к нему не пристает. Результат был бы тот же самый.
Мудреная речь характерника была понята лишь отчасти, но общий смысл казаки уловили и вновь
