– Верно… но не все. Только те, у которых не будет договора на аренду цистерн.
– Здорово! – Глаза мальца лучились восторгом. Мгновение спустя пыл угас, и он недоуменно спросил: – А вам от этого какая выгода будет? Если аренда грошовая?
– Слушай дальше. – Денис пригубил остывающий кофе и затянулся сигарой, выпуская табачное колечко. – Когда ты отладишь свое производство, у тебя появятся надежные партнеры, рынок сбыта, я приду к тебе и скажу: извини, брат Алексашка, договор аренды продлить не смогу. Все цистерны ржа поела… или мыши погрызли. Что тогда будет с твоей компанией?
– Дык… разорюсь, что ж еще? – огорченно развел руками паренек. Широко распахнутые глаза выражали обиду, словно партнер, которому он безоговорочно доверял, только что подвел его к краю долговой ямы.
– А у кого ты ссуду брал, напомнить?
Алексашка яростно затеребил в затылке, кусая губы в глубокой задумчивости, и наконец с возмущением выпалил:
– Но это же нечестно! Я буду трудиться не покладая рук, а вы придете и отберете у меня все за долги. Это просто… это… – не найдя подходящего сравнения, он, разочарованно шмыгнув носом, пробурчал: – Совести у вас нет, Денис Иванович, ни на грош! – Еще минуту назад мечтательный взор его затуманился, потускнел; исчезли из него буровые вышки, собственный выезд, деревенька на полтыщи крепостных душ и дворовая девка для плотских утех.
– Это ты, братец, верно подметил – сия роскошь для меня недоступна. Но и другого у меня нет: времени! – жестко закончил Денис.
– И где вас только учили таким премудростям? – никак не мог угомониться Алексашка. – Купцов, честью дела ведущих, в кабалу загонять.
Денис промолчал. Учителя и впрямь были неплохие. Эту схему, простенькую на первый взгляд, но от этого не менее эффективную, придумает спустя столетие небезызвестный Джи-Пи Морган. И с ее помощью отхватит приличный кусок нефтепромыслов Северной Америки.
Паб потихоньку заполнялся. Вошла тройка молодых людей, по виду студентов, приветливо кивнул, спускаясь по внутренней лестнице, сухой как трость голландский купец, занимавший соседний номер, беззаботной стайкой залетели хохочущие горожанки. Может, белошвейки, а может, и иных профессий дамочки.
Проводив одну из них заинтересованным взглядом, Алексашка попытался отыскать слабое место:
– Ну а где мы деньжищи такие возьмем? Дороги железные строить, ссуды давать. Да и концессию за здорово живешь никто нам не даст.
– Бумага у нас есть, краска тоже имеется, – ухмыльнулся Денис и, наткнувшись на немой вопрос в глазах сорванца, спросил в свою очередь: – Что делают государства с деньгами в периоды войн и волнений?
– Портят их. Либо ассигнации печатают.
Алексашка ответил правильно. XVIII век можно смело назвать эпохой захватнических войн, а это занятие всегда относилось к разряду недешевых. Порча монет была излюбленным приемом всех правителей, когда казна оскудевала. Уменьшая количество золота в монетах, они оставляли неизменным номинал. Другой способ был еще проще – печатный станок. Но оба они приводили к единому результату: доверие к национальной валюте падало.
– Был один умный крендель… – Как обычно, в моменты задумчивости Денис переставал контролировать обороты речи. – Схему, которую он придумал, назвали его именем – план Маршалла. Его метод и применим, немного видоизменив. Когда в Европе начнутся революции, мы станем давать беспроцентные ссуды правительствам в обмен на поддержку наших начинаний. Наш червонец и сейчас уже считается надежным среди торговцев, а через годик-другой, думаю, его популярность только вырастет.
– А какая нам в этом будет выгода? – деловито осведомился Алексашка. Обида в голосе испарилась без следа, остался лишь интерес.
– Начнем, пожалуй, с Франции, – не заметив вопроса, вслух размышлял Денис. – У них заварушка начнется уже скоро… – Требовательно взглянув на паренька, он спросил: – Если страна зальется кровавыми бунтами, что будет с франком?
– Золотые по кубышкам попрячут, а бумажные в топку пойдут, – немного поразмыслив, ответил Алексашка.
– Все верно. Денег в стране не останется. Умрет торговля, встанет промышленность. Цены вырастут до небес. Новое правительство начнет выпуск собственных ассигнаций, да толку от этого будет мало. Вот здесь-то мы и предложим свои услуги…
– А почему вырастут цены?
– Как бы тебе это попроще объяснить… – Денис затеребил в затылке. – Вот представь себе деревню. Все необходимое вы производите сами и только хлеб покупаете в лавке. Денег у жителей имеется на руках сто рублей…
– Богатая деревушка! – присвистнул Алексашка.
– Не перебивай! Это не суть важно – цифру я тебе с потолка даю. Слушай дальше. Допустим, одна буханка стоит рубль… – Увидев округлившиеся глаза сорванца, Денис молча погрозил ему кулаком. – Но мы раздаем жителям еще сто рублей. Что произойдет с ценами на хлеб, если ни на что другое они деньги не тратят?
– Буханка станет стоить два рубля? – после мучительных подсчетов, робко спросил Алексашка.
– Все верно. А теперь представь, что все это происходит в масштабах страны. Собственная валюта нестабильна, а наши червонцы всегда можно обменять на золото. Догадываешься, что произойдет?
Алексашка, стыдливо покраснев, отрицательно покачал головой. Денис, вздохнув, терпеливо пояснил:
– Если денег в экономике становится больше при неизменном количестве товара, начинается инфляция. То бишь рост цен, чтобы тебе было понятней. Но это коснется только собственной валюты страны – обесцениваться будет именно она. А наши червонцы, обеспеченные золотом, станут основным средством расчетов.
– Да где ж мы столько золота возьмем? – с крайней долей изумления вопросил Алексашка.
Денис усмехнулся. Щелкнул зажигалкой, раскуривая потухшую сигару, и негромко сказал:
– Все знают, что золота у нас много. Но сколько именно – неизвестно никому. И этого факта вполне достаточно. Когда правительства спохватятся, будет уже поздно. Вся Европа перейдет в расчетах на нашу валюту. И сделать они уже ничего не смогут.
– Почему?
– Печатный станок в наших руках. Мы в любой момент, изменив валютный курс, посеем панику на рынках.
– Но они могут просто не отдавать нам долги, – предупредил Алексашка. – Или начнут подделывать наши деньги.
Мальчишка был прав – долги отдают только сильным. Слабых кидают. Армия Заморья не насчитывала и десяти тысяч солдат. И подделка чужой валюты в те времена считалась безобидной шалостью. Не преступлением.
– Наплевать! – Денис беспечно махнул рукой. – Подделывают только популярные бренды. Как только это произойдет, будем считать, что международный знак качества наши червонцы получили. Обменяем фальшивые ассигнации на настоящие – это только укрепит доверие. И то, что долги не вернут, – не страшно. Наш печатный станок выдюжит. А маневр для торга останется. Предложим списать часть задолженности в обмен на концессии. Или иные привилегии.
Часть терминов Алексашке была непонятна, но переспрашивать он не стал. Немного подумав, осторожно спросил:
– Если мы начнем обмен фальшивок, денежная масса еще больше увеличится. Нам это не повредит?
Денис одобрительно кивнул – базовые принципы макроэкономики паренек подхватывал на лету. Не зря его хвалила ее высочество. Показав ему большой палец, он продолжил лекцию:
– А это и будет завершающий этап основной операции. Для этого мы выпустим казначейские облигации.
