лифте, весовой допуск. Да и есть ли здесь вообще эта пещера, а если есть – функционирует ли в ней эта дыра, вот в чем вопрос.
К тому же мне и по дороге грозит столько всяких опасностей – не сосчитать. Так к чему хорошего парня подвергать риску? Он мне добро, а я его вместо «спасибо» суну под танки, так получается? Нет уж. Может, у меня и много недостатков, но неблагодарной свиньей быть не доводилось.
Да и не мастак я командовать. С души воротит. Впервые я это понял еще в училище, когда назначили командиром отделения. И ведь получалось вроде, и курсанты с грехом пополам слушались, но – не мое. Через месяц сам подошел к курсовому офицеру, чтобы сняли. Не хочу я нести ответственность за других, вот и все. Если взять по большому счету, то я и не женился так долго в какой-то мере из-за этого – тоже ответственность, и немалая. А уж брать практически незнакомого парня под свою опеку – дудки! Не желаю и баста!
Вот только как ему об этом сказать? Какими словами растолковать, чтобы точно понял? Или попроще поступить? Словом злым ожечь, как щенка пинком. Мол, как там тебя, если по матери – Лебедушкин, Лебяжьев, Лебедев – словом, пошел вон, холоп. Это можно. Даже нужно, потому что гораздо лучше сразу, пока не привязался к тебе окончательно.
Ну постоит с полчаса, обиженно глядя вслед, а там, глядишь, и выкинет меня из головы. Как щенок. И уже наперед вижу, как оно все получится. Ничего страшного. Стерпит. Даже губы его шевелящиеся вижу, и слова тихие донеслись: «Господь тебе судья».
Но тут как ожгло меня что-то. У щенка-то хоть выбор есть – прохожих на дороге много, не тот подберет, так другой попадется. Пусть с собой не позовет, но хоть поесть вынесет, а этому гаврику и впрямь деваться некуда, да еще с его характером.
Это ведь он решил, что его прозвали Апостолом из-за крестильного имени, а на самом деле все не так. Не знаю уж, на самом ли деле Андрей Первозванный крестил Русь, как это рассказывается в церковных легендах, да и жил ли он вообще на белом свете – напридумывать можно что угодно, я сам писака-журналюга. Мы для красного словца такое завернуть можем – о-го-го. Но дело не в том. Просто если он был, то непременно походил характером на вот этого нескладного Андрюху, точно вам говорю. И незлобивостью, и честностью, и добротой, и прочим.
Да что говорить – достаточно лишь посмотреть, как он робко переминается с ноги на ногу. Ведь чует, шельмец, что судьба его решается, а глаз на меня все равно не поднимает. Из деликатности. Не хочет, чтоб я в них просьбу прочитал, не позволяет себе вмешаться в мою свободу выбора. Не понимает, балбес, что мне от этого еще тяжелее. Или наоборот – слишком много понимает, оттого и не смотрит? Не знаю.
Словом, сказал я все-таки ту фразу: «Шел бы ты лучше один, дурак». Вот только не ему – себе. А ему попроще выдал:
– Пошли уж, горе луковое, сын Лебедев.
Иду и ругаю себя на чем свет стоит. Вот почему так – умом все понимаю: и как надо поступить, и что надо сделать,- а едва дойдет до поступков, так вмешивается сердце и выдаст подчас такое – хоть стой, хоть падай. Главное, выкручиваться потом из того, что оно, неразумное, настряпает, все равно приходится голове, но как только понадобится принять следующее решение, оно вновь тут как тут. Иной раз сидишь, пытаясь вылезти из очередной заварушки, и думаешь: «И когда оно перестанет ко мне лезть со своими советами?! Наступит ли вообще этот светлый час в моей жизни?!» А как вылезу из передряги, так сразу мысли начинают течь в обратную сторону: «Не дай бог, чтоб он наступил!»
Вот и сейчас. Ведь не хотел же я его брать, нипочем не хотел. А что, в конце концов, вышло? Вон он, орел, семенит по правую руку от меня, лаптями грязь месит. Одежонка худая, да и не греет совсем, ишь как нос покраснел, а все нипочем – то и дело на меня поглядывает да улыбается. Одно слово – Апостол, хотя правильнее было бы его назвать – Обуза. Теперь вот хлопочи, заботься о нем.
Одного не пойму – отчего у меня на душе так светло, что аж петь хочется? От дури, не иначе. Воистину не зря кто-то там сказал: «Блаженны нищие духом». Не знаю насчет царствия небесного, кое «их есть», но забот земных у меня теперь точно увеличилось, и хорошо, если только удвоилось.
Оп-па, ну так и есть. Что называется, накаркал. Увяз у Андрюхи правый лапоть в колее, да так там и остался. Никак оборы сгнили, вот и порвались. А ведь это только начало. Можно сказать, даже не цветочки еще, так, легкий аромат, не больше.
Балда ты, Костя, вот что я тебе скажу. Как есть балда!
И прекрати, в конце концов, улыбаться, глядя на этого парня! Смотреть противно!
Глава 7
ПОЛНАЯ МИСКА СЧАСТЬЯ
Даже от апостолов бывает практическая польза. Именно такой вывод я сделал, когда мы остановились в первой попавшейся на пути деревне под названием Кузнечиха. Поначалу для меня было загадкой, за каким лядом первый из поселенцев осел именно здесь, рядом с болотом, от которого несло уже сейчас, несмотря на относительно низкую температуру воздуха. Потом выяснилось, что ларчик просто открывался. Потому и обосновался, что рядом болото, а в том болоте железная руда. Очень уж удобно ее добывать и обрабатывать, если неподалеку твой домишко вместе с кузней. Отсюда и расположение деревни, или, как поправил меня Апостол, селища, потому как здесь была даже церковь. Домишки обхватывали болото как бы полукругом, осаждая его и получая ежегодную дань рудой. Правда, не бесплатно. Редкое лето там не тонули люди, так что цена была высокая. А куда деваться?
В этом сельце я и тормознулся. Думал, на денек, а получилось. .. С одним только Андрюхой провозился целую неделю. Может, по Иудее и позволялось бродить без каких бы то ни было документов, причем всем кому ни попадя, а на Руси с этим строго.
По категориям, разумеется. Если ты князь, боярин, окольничий или даже захудалый боярский сын – тебя и останавливать никто не станет. Да и к купцам тоже особо не пристают. Зато крестьянину или ремесленнику в одиночку пускаться в путешествие рискованно. Сразу вопрос, как в знаменитой кинокомедии: «Чьих холоп будешь?» Мол, назови, родной, своего хозяина, а если его вотчина или поместье расположено хотя бы за сотню верст, то сразу зададут и другой вопросец: «А какого лешего ты здесь делаешь?»
Ну а дальше двояко – смотря каким тоном врать. Если очень уверенно и нагло, можешь проскочить – тут все зависит от въедливости вопрошающего. Если же дашь слабину, немедленно окажешься в Разбойной избе. Не в самой, конечно, та в Москве, а, так сказать, в одном из ее местных филиалов. Хотя хрен редьки не слаще, вы уж мне поверьте, как знающему человеку.
Однако обо всем по порядку. Сам я, благодаря все тому же Валерке, был на особом счету. Версия, которую он для меня разработал, казалась неуязвимой во всех отношениях.
– Ты у нас будешь третьим сыном благородного синьора Монтекки из славного города Рима,- заявил он, коварно усмехаясь.
– Почему Монтекки? – задал я глупый вопрос.
– Потому что ты Ромео,- отрезал он,- Третий – потому что первому передают наследство, а второму – сутану. Остальным достается лишь усеченный титул и оплата образования. Ну а Рим – есть у меня кое-какое описание его построек, так что, если дойдет до расспросов, в грязь лицом не ударишь.
– Я ж по-итальянски ни в зуб ногой,- вздохнул я.
– Ты вообще ни по-каковски не шпрехаешь,- вздохнул Валерка.- А потому биография твоя будет суровая, насыщенная героическими буднями и путешествиями. Судьба-индейка носила тебя всюду, прямо как товарища Сухова, хотя преимущественно ты проживал в… Новом Свете у индейцев племени могикан, где тебя почти усыновил вождь Чингачгук Большой Змей. Ты Фенимора Купера читал? – Он грозно воззрился на меня.
– А то! – гордо откликнулся я.
– Вот и славно, впросак не попадешь. Попросят сказать что-то на ихнем, выдашь что угодно, все равно никто не поймет.
– Может, не стоит так далеко? – робко осведомился я.- Да и как я туда из Италии?
– Стоит! – отрезал он, продолжая величественно размахивать рукой, отдавшись во власть своей буйной фантазии и неудержимо вещая о моих приключениях,- Только там тебе и место… по причине твоей тупости к иностранным языкам. А попал ты туда случайно. Желая уберечь вас, отец отправил тебя с матерью в Испанию к дальнему родичу… Дон Кихоту Ламанчскому, но корабль попал в бурю, и вас вместе с остатками экипажа выбросило…
– А если на Руси попадется грамотей, который уже читал книжку про Дон Кихота? – перебил я.
– Отпадает! – отрезал Валерка,- Она появилась только в начале следующего века, так что ее не читали даже в самой Испании. Далее, став купцом, ты успел побывать и в других местах, включая Африку, а также недолгое пребывание в Ирландии, Исландии – это чтоб земляки не попались,- ну и поездки в другие места. Например, в Испанию, Германию, а еще Англию, но очень короткие, потому что как раз англичан на Руси хватает, равно как и фламандцев. Так, куда еще? – задумался он.
– Так, может, я вообще в этой Англии никогда не бывал? – с тоской поинтересовался я,- Вычислят ведь. Я ж по-ихнему только «здрасте» да «до свидания». Со школы еще что-то помнил, но сколько лет прошло…
– Потому и говорю – вояжи, то бишь командировки. Привез товар, свалил его оптом, купил другой, и только тебя и видели. А нужно это для дополнительной версии на самый крайний случай. Есть у меня кой-какая идейка, хотя и рискованная.
– А что за крайний случай?
– А вот как поймешь, что край тебе случился, значит, это он самый и есть,- невразумительно пояснил он.
– Так ведь мне прямой резон первым делом вернуться обратно в Италию, к папочке,- возразил я.
– Папа у тебя к тому времени… помер,- скорбно выдохнул Валерка и, помолчав, еще более грустным тоном добавил: – Мама скончалась еще раньше, после чего ты и покинул могикан, пробираясь к цивилизованным местам.- И всхлипнул от умиления.
Явно издевался, зараза.
– А Дон Кихот? – уныло поинтересовался я, удрученный обилием покойников.
– По обстановке,- многозначительно отметил он,- Скорее всего, что жив, но в Испании ты был гоним за православную веру, а потому он отправит тебя от греха подальше, снабдив рекомендательными письмами, в том числе к родне своей жены, по происхождению англичанки. Зовут ее… Элизабет Тейлор. Это тоже нужно для крайнего случая,- сразу пояснил он.
В Кузнечихе моя версия поначалу прошла на «ура». Русский народ всегда был жалостливым и отзывчивым на чужие несчастья, а когда их столько, сколько у меня, то сострадание становится безмерным. Ну как не пожалеть человека, который, во-первых, имел несчастье родиться не на Руси, а черт знает где, на каких-то задворках цивилизации, именуемых Римом. Во-вторых, всю жизнь скитался по чужбинам, а в-третьих, был гоним за православную веру. Да вдобавок еще и ограбили местные тати, причем дважды, лишив несчастного купца всего товара и чуть ли не всех денег. Ну как тут не проникнуться сочувствием и состраданием?
