Горгосцы расположились на ночлег и вытащили триеры на берег. Поэтому, когда корабли Грона подошли на дистанцию выстрела из катапульт и открыли стрельбу зажигательными снарядами, триеры, поставленные почти вплотную, начали вспыхивать пачками. Но некоторым экипажам, расположившимся чуть в стороне от основной массы, удалось стащить свои корабли в воду, и около шести десятков триер попытались вразнобой пойти на прорыв. Казалось, ночь давала им для этого неплохие шансы, но униремы Корпуса уже собаку съели на ночной охоте. Так что уйти удалось, дай бог, трем-четырем. Из допроса нескольких пленников Грон узнал, что горгосский флот двигался к Острову. Услышав об этом, он усмехнулся. Вряд ли Хранители позволили бы высадиться на Остров такому количеству лишних ртов. Так что при любом раскладе этих людей, скорее всего, ждала гибель. Тем более что все триеры были забиты людьми под завязку, даже на веслах сидели беженцы, а не рабы. И потому Грон решил не высаживать десант на эти скалистые острова, покрытые тощим, колючим кустарником, а предоставить горгосцам возможность самим перебить друг друга, когда их скудные запасы пищи подойдут к концу. Он уже устал от войны, от крови, от трупов, но сильнее всего от ожидания ГЛАВНОЙ битвы.
Эскадра шла к Острову чуть меньше луны. Ветер все время был попутным, и большую часть пути они преодолели на парусах. Но когда, по расчетам Грона, до Острова оставалось идти еще около четверти, он приказал опустить паруса и завалить мачты на униремах. А диремам, мачты которых были закреплены намертво, держаться не менее чем в часе пути от строя унирем.
Так они шли еще почти четверть. И однажды, на рассвете, с передовой пятерки передали сигнал: «Вижу землю».
Грон остановил флот и приказал униремам оттянуться назад а сам на небольшой лодке поплыл вперед, прихватив свою самую сильную подзорную трубу. Дойдя до места, с которого был подан сигнал передовой пятеркой, он приказал гребцам прекратить грести и выпрямился во весь рост. Лодку подняло на волне, он вскинул трубу и у самого горизонта разглядел едва видимую за гребнями волн характерную вершину с двумя горбами, до сих пор известную ему только по рассказам. Он сложил трубу. Они нашли Остров, и теперь начиналось самое главное.
В это утро Эвер встал, как обычно, рано. Еще четверть назад он закончил извлекать из каменных сундуков Книги Мира, и все они в кожаных мешках были сложены в одном из пустовавших помещений первого уровня, недалеко от нижней галереи. Он не рискнул приносить их в свой сектор, кишащий шпионами Хранителя Памяти, как шкура бродячей собаки блохами. И продолжал по инерции таскать книги и свитки, показавшиеся ему наиболее ценными. Архив Совета Хранителей был не так уж и велик, но Эвер прекрасно понимал, что весь его он вытащить не в состоянии. Трижды их чуть не ловили, когда особо ретивые стражи Большого храма наезжали на Эмерона, требуя открыть мешок. Эвер сразу же начинал скандалить, и в конце концов стражи уступали. Но каждый раз, свернув за угол, они с Эмероном прислонялись к прохладной каменной стене и, сбросив маску оскорбленной невинности, утирали выступивший пот. Эмерон предполагал, что его Хранитель, совершая это преступление, преследует какие-то свои, личные цели. И, подумав, рассудил, что, раз уж Хранитель Порядка ради достижения этой цели вручил свою жизнь и свободу в руки другого Хранителя, значит, дело того стоит. А потому решил помалкивать и помогать своему Хранителю по мере возможности во всех его делах. И вот сегодня они собирались в очередной раз посетить архив Совета Хранителей и украсть очередную порцию книг. Но все вышло по-другому. Через три часа после рассвета Остров всколыхнуло известие о чужом флоте, подходившем с востока. Большинство посвященных восприняло это известие спокойно, по крайней мере внешне, но у Эвера засосало под ложечкой. Он знал, что это шел Грон. Около часа он сумрачно бродил по кабинету, представляя, как корабли Грона разваливаются на части под ударами водяных вихрей Стражей, как гибнет флот, как потом обнаруживается пропажа книг и его приговаривают к мучительной казни… Но затем взял себя в руки и решил, что Грон не может кинуться к гибели, не имея, как у бродячих акробатов Горгоса, какого-то трюка в рукаве. Грон должен быть уверен, что преодолеет Линию Стражей. Иначе его флот не подходил бы сейчас к Острову.
В полдень прибежал посыльный и передал срочный вызов на Совет Хранителей. Эвер облачился в свою одежду и отправился к Храму Творца.
Все Хранители уже были на своих местах. Стоило ему появиться в Зале Совета и, на мгновение остановившись и склонив голову в учтивом поклоне, направиться на свое место, как его остановил голос Хранителя Мудрости:
– Брат Хранитель, нам нужен ваш совет.
Эвер остановился, не доходя до своего кресла, и развернулся в сторону говорившего:
– Я готов поделиться всем, что знаю, брат Хранитель. Хранитель Мудрости нервно заговорил:
– Беженцы, которые прибыли на Остров пять лун назад, и некоторые посвященные, не так давно вернувшиеся из Ооконы, узнали корабли. Это флот Измененного. А всем известно, что никто не знает Измененного лучше вас. Я, конечно, понимаю, что ни один вражеский корабль не пересечет Линию Стражей, но этот Измененный уже столько раз совершал то, что нам казалось невозможным, что…
Эвер постоял на ступенях, ведущих к его месту, потом не торопясь поднялся и уселся в кресло.
– Я не могу быть уверенным, но… Вполне возможно, что Измененный знает, как преодолеть Линию Стражей. – Он сделал паузу. – И в этом случае я советовал бы постараться не раздражать его.
– То есть? – изумился Хранитель Поколений. – Сдаться? Хранитель Порядка сделал неопределенный жест рукой:
– Я бы назвал это попыткой компромисса.
В зале повисла напряженная тишина. Потом вновь раздался голос Хранителя Мудрости:
– Что вы подразумеваете под выражением – не раздражать? Эвер на мгновение задумался, затем осторожно ответил:
– Не препятствовать ему.
Тут же снова раздался голос Хранителя Поколений:
– Это что же, усмирить Стражей?
Эвер пожал плечами. Это движение породило бурю гневных выкриков. Хранители колотили кулаками по подлокотникам кресел, били сандалиями об пол, но этот шум прорезал громкий голос Хранителя Памяти:
– Скажите, брат Хранитель, а как в этом случае, по вашему мнению, поступит Измененный?
Эвер, спокойно перенесший весь этот взрыв, снова пожал плечами:
– Не знаю. Возможно, он уничтожит всех, даже птиц в наших садах, но, быть может, нам удастся как-то договориться. Особенно если он встретится с Творцом.
Хранитель Мудрости поспешно прервал готовую вновь разразиться бурю вопросом:
– Так что же мы выиграем, если отдадим себя в его руки? Эвер печально вздохнул:
– Я уверен в одном – если мы этого не сделаем, а он преодолеет Линию Стражей, то у нас останется только первый вариант.
В наступившей после этого заявления тишине особенно громко прозвучал презрительный голос Хранителя Памяти:
– Если наш добрый брат струсил, то, может быть, нам стоит подумать о том, чтобы отдать сан Хранителя Порядка более достойному?
Эвер вскочил на ноги и яростно произнес:
– Никто не смеет обвинять в трусости меня, того, кто не раз встречался с Измененным и лицом к лицу, и сила к силе. А чтобы у братьев Хранителей не было в этом сомнений, я готов первым встретить Измененного у входного портала, если он преодолеет Линию Стражей. Вернее, – тут он саркастически усмехнулся, – КОГДА он это сделает.
В этот миг под ногами Хранителей мелко задрожал пол. Это означало, что отныне все дискуссии стали бессмысленными. Стражи начали свою работу.
Диремы шли первой линией. Грон не знал, насколько эффективным окажется его план, а диремы были больше и потому гораздо устойчивее унирем.
На закате прошлого дня восемь лодок с ныряльщиками, скрываясь в ночной темени и прячась за гребнями волн, подгребли к линии, за которой высокая морская волна переходила в мелкую зыбь, и ныряльщики, зажав ногами заряды с толом, изготовленные Сайторном по чертежам Грона, ушли в глубину.
Они ныряли всю ночь, а за три часа до рассвета на дне, около странных каменных пирамидок, кольцом
