Голос сержанта Венцеля искажает противогаз, делающий его похожим на гигантское насекомое:
— Наденьте противогаз! Немедленно!
Я ощупываю свою куртку, свою форму. Противогаза нет. Видимо, в разгаре схватки он упал на землю. Петля, на которой он висел, порвана.
Я отцепляю от пояса фонарик и начинаю обыскивать окрестности. Остальные фонарики скользят в темноте по телам мертвых созданий. Снег скрипит под ногами солдат. Моторы «хаммеров» урчат, как коты, безучастные к побоищу. Мы убили по меньшей мере восемь тварей, не понеся никаких потерь, кроме Буна. Есть раненые, но, видимо, не тяжело.
Я возвращаюсь к желтому автомобилю, освещая бойню под ногами. А, вот и мой противогаз! Прямо рядом с первым убитым монстром. Я с облегчением наклоняюсь, чтобы поднять его.
И в этот момент монстр оживает.
От страха я отскакиваю, спотыкаюсь и падаю на спину. Тело монстра приподнимается и поворачивает ко мне ухмыляющуюся голову.
Потом падает в сторону.
Бун отфыркивается, вылезая из-под трупа.
— Вот черт, на этот раз оставалось совсем немного…
Лицо солдата покрыто кровью, но она, судя по всему, не его. Посреди всей этой красноты белизна его зубов и глаз делает его похожим на дьявола. Дьявола, который смеется, и смеется…
—
Сержант Пауль Венцель рывком поднимает солдата на ноги. Держа его за воротник куртки, он оттаскивает его и с силой бросает на капот второго джипа.
Потом достает свой кольт.
Прижимает ствол к его щеке.
—
Большим пальцем он взводит курок револьвера.
— Смирно, сержант! Отпустите этого рядового.
Голос Дюрана холодный, почти ледяной. Он приближается медленным шагом. Протягивает руку ладонью вверх. После секундного колебания подчиненный протягивает ему оружие.
— Прекрасно. Сержант, возвращайтесь на водительское место.
Бун ноет, растянувшись на капоте.
Капитан подходит к нему. Протягивает ему руку, чтобы помочь подняться.
Когда провинившийся оказывается на ногах, правая рука Дюрана сжимается в кулак и сокрушительно бьет его по лицу.
— Еще одна шутка вроде этой с окном, и ты покойник.
Бун поднимается с земли, потирая челюсть.
— Ясно. Слушаюсь, капитан.
— Еще одна выходка, и я застрелю тебя собственными руками. Я никому не хочу уступать удовольствие освободить мир от твоего присутствия. А сейчас катись в машину. Нет, не в нашу. Поедешь во второй.
— Но они там меня ненавидят.
— А сержант, в отличие от них, тебя не ненавидит. Он просто хочет прикончить тебя. Катись отсюда, рядовой!
Бун подчиняется без возражений.
Теперь Дюран обращается ко мне.
Его противогаз не такой, как у Венцеля, который отлично вписался бы в фильм о Первой мировой. У капитанского противогаза широкое смотровое окно из материала, с виду похожего на пластик, и респиратор, почти не искажающий голос.
— На вас нет противогаза.
— Я уронил его. Когда…
— Разве я спросил вас о чем-то? Я только сказал, что на вас нет противогаза. И вы
Я спешно натягиваю на лицо ужасно неудобную резиновую оболочку. Я задумываюсь, может ли газ, каким бы он ни был вредным, сравниться с этой вонью старой резины и химических продуктов.
— Так-то лучше. Помимо вашей забывчивости, вы неплохо держались.
— Спасибо.
— Не стоит благодарности. Постарайтесь не делать глупостей, вот и все. А теперь возвращайтесь в машину.
Я иду назад к первой машине.
Дюран окликает меня:
— Эй, святой отец!
Я оборачиваюсь и смотрю на него.
— Добро пожаловать во внешний мир.
12
НАДПИСЬ НА СТЕНЕ
Даже на таком автомобиле, как «хаммер», непросто двигаться по загроможденным покрытыми снегом машинами улицам с разбитым непогодой асфальтом. Время от времени одно из колес Хаммера проваливается в яму. В другие моменты он наезжает на невидимые препятствия вроде упавших дорожных знаков или груд человеческих костей. Кости трещат под колесами, как кастаньеты, но никто на борту не слышит этот шум, приглушенный толстой металлической обивкой. Раньше в машине играла бы музыка, радио или CD. Но CD больше нет. Эти кружочки, которые рекламировались как вечные, не выдержали износа погодой и атмосферными явлениями. Тонкое металлическое покрытие сошло, оголив прозрачный пластик. И ни одно радио не нарушает тишины эфира. Только шуршание и грохот, как в пустом доме, населенном призраками.
В десятке миль к северу от Рима, на старой автостраде А90 на уровне Фиден мы натыкаемся на первое настоящее препятствие: река прорвала плотину и вышла из берегов, затопив равнину. Мост над рекой обрушен. Фары освещают пустоту за первой опорой. Снег и крупные куски льда плывут по воде в сторону моря.
— Конец прогулки, — ворчит Венцель.
Дюран показывает пальцем в одно место на карте.
— Еще не конец. Видишь вот эту развязку? Сможем добраться до нее?
Сержант чешет трехдневную бороду.
— Придется поднапрячься. Не нравятся мне трещины на тех опорах. Ну да ладно, умираешь только раз. Так ведь говорят, да?
— Только не мертвецы.
Венцель усмехается. Он ставит на понижающую передачу и начинает спускать машину по откосу земляной насыпи.
Мы спускаемся осторожно, рывками и скачками, пока не оказываемся на клеверообразной развязке. Сержант продолжает вести с лихорадочной сосредоточенностью акробата на канате. Некоторые опоры, как и мост, обвалились. Несомненно, от времени и отсутствия техобслуживания, а не в результате взрыва бомбы, которая упала далеко отсюда. Хоть и не очень далеко, так как все немногие машины, видные в свете фар, опрокинуты на бок или перевернуты. Остальные — большая часть — ржавеют в воде.
— Что это за река? — спрашиваю я Дюрана.
Он поднимает удивленный взгляд, как будто я задал ему глупый вопрос.
— Тибр.
