Дубец недоуменно покосился на меня, но ничего не сказал, послушно двинувшись следом.
Однако, проехав с десяток метров, я вновь остановил Гнедко.
Ну и кому я вру? Самому себе?
Чтоб отдать бумаги, мое присутствие вовсе не обязательно – вон сколько гонцов за плечами. К тому же ты, парень, несколько раз ощупывал их еще по пути к этой деревне, так что нечего тут ссылаться на забывчивость.
Слабо честно сказать себе, что ты уже все давно решил еще там, находясь в Запасном дворце, когда смотрел на Федора?
Или это произошло чуть позже, когда ты напоролся взглядом на широко распахнутые глаза Ксении, и заготовленные загодя слова застряли у тебя в горле так прочно, что ты, как ни силился, не смог извлечь их оттуда?
Ни одного!
И немудрено, потому что это были
Хотя нет, все-таки ты решил немного раньше, уже при расставании с царевичем, потому что Вратислав правильно сказал насчет друзей, которых… Впрочем, неважно, что он там сказал, потому что именно сейчас мне Федора бросать никак нельзя, так что…
Я вновь повернул коня, двинувшись в сторону внука волхва, который, выпрямившись, стоял, недоумевающе глядя на меня.
Гнедко за моей спиной недовольно всхрапнул, когда я, спешившись, вновь, по его мнению, слишком близко подошел к тому серому и лохматому, тесно прижавшемуся к ноге Вратислава.
– Ты вот что… – сказал я нерешительно. – Ты передай Световиду, что я, наверное, не успею к Перунову дню. Скажи, что мне очень жаль, что так получается, но…
Нужные слова почему-то никак не подворачивались, поэтому я мямлил что-то невразумительное, а потому, оборвав себя на полуслове и решительно махнув рукой – пусть будет как есть, – просто обнял Вратислава, пожелав ему удачного возвращения к деду.
Одному.
Без меня.
И, присев на корточки перед его спутником, строго заметил Избуру:
– Это ты верно сказал, что друзей не бросают. Мудро.
Тот в ответ вновь легонько оскалил клыки, но уже как-то иначе. Интонация явно сменилась.
– Это он так улыбается тебе, княже, – несколько удивленно пояснил откуда-то сверху Вратислав.
– Я так и понял, – кивнул я. – Ну пока. Ты со своим другом, а я со своим.
Избур ничего не сказал, но зато лизнул меня на прощание и повернулся, подставляя правый бок.
Я осторожно провел по шерсти. Страха, что он укусит, я не испытывал, просто боялся задеть раны.
Подошедший Гнедко заржал, но на сей раз радостно, бестолково тычась в меня мордой.
– Ты тоже со мной согласен? – спросил я его.
Конь охотно всхрапнул.
– Понятно. Вот только выполнит это не каждый, а согласится и впрямь любой. – Я погладил его и вздрогнул от неожиданного оклика Вратислава:
– Княже!
Я обернулся.
– А меня ведь деда об этом тож упредил. Ну что ты откажешься, – несколько смущенно произнес он.
– То есть как? – опешил я. – А… зачем же он послал тебя, если знал, что все так обернется?
– Чтоб передать, – спокойно пояснил Вратислав. – Мол, сила камня не враз ослабеет, потому у тебя и опосля Перунова дня есть еще времечко. Токмо недолго – седмиц пять, от силы шесть, а потому он тебя до осени ждать будет…
«До осени, – весело усмехался я на пути в Москву. – Да мне тут и осталось всего ничего, чтоб окончательно все наладить, и уж тогда со спокойной душой…»
А действительно, сейчас только съезжу в Коломенское, затем вместе с Дмитрием завтра вернусь домой, доставлю семью Годуновых в Кострому и…
А ароматная пена в горячей ванне может и подождать – ничего страшного. Коль полтора года пролетели на одном дыхании, то о лишнем месяце и упоминать стыдно – пролетит за один миг.
Лишь бы за это время не стряслось ничего экстраординарного, а впрочем, даже если и произойдет, то оно навряд ли меня удержит.
Жаль только, что не погуляю на свадебке Ксении Борисовны с Квентином, о которой шотландец уже несколько раз заговаривал, но, может, оно даже и к лучшему – нечего мне там делать.
И вообще, об этом мы думать не будем.
Лучше о Коломенском – свою последнюю партию я должен отыграть без помарок, дабы честно заслужить свое возвращение, тем более что выглядит эта партия проще пареной репы.
Примечания
1
Так в то время на Руси называли перстни, где оправа держала камень в своем гнезде, словно жук лапками, или такие, где кольцо не было сплошным, как бы обжимало палец с двух сторон. –
2
В славянской мифологии Род был самым первым богом, творцом Вселенной, отцом всех прочих богов. Все будущие судьбы каждого из родившихся людей были записаны в его книге.
3
Гривна выполняла роль не только денежной единицы, но еще и весовой. Она равнялась фунту, то есть составляла 409,5 г.
4
Локоть – старославянская мера длины. Первоначально составляла примерно 51 см, но к XVII в. уменьшилась до 48 см, став равной 2/3 аршина.
5
Темно-серая с примесью коричневого.
6
Леонид Филатов. «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца».
7
Леонид Филатов. «Романтики».
8
В то время на Руси любое наказание называлось казнью, но умерщвление преступников обычно происходило на Болоте (ныне Болотная площадь).
9
Леонид Филатов. «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца».
10
Леонид Филатов. «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца».
11
Палач.
12
Леонид Филатов. «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца».
13
Так на Руси называлась расстановка воевод по полкам, соответственно означающая их старшинство друг перед другом.
14
Чтобы соблюсти равноправие со славянскими богами – ведь не пишем же мы Бог Авось, Богиня Макошь, Бог Перун и так далее, – здесь и далее бог, богородица, спаситель, аллах и т. п. автор посчитал справедливым применить правила прежнего советского правописания.
15
