Глава 37
Сюрприз для Тома
Начну с самого приятного.
Знаете, чего моя Ксюша испугалась сильнее всего?
Удивительно, но это было не сумасшедший спрут-альбинос, бешено резвившийся на поляне. Куда страшнее ей показалась предстоящая разлука со мной.
Точно, точно. Когда я подвел ее к старику Световиду и наказал не сходить с места, пока я тут кое-что не сделаю, а затем стал снимать с ее пальца перстень, она, решив, будто я хочу ее покинуть и один уйти в белое марево, побледнела, ухватила меня за руку и взмолилась, чтобы я взял ее с собой.
Мол, она ничего не боится и куда хочешь, но со мною, и я напрасно подумал, что она боится всего этого – кивок на спрута, – потому что единственное, чего она и впрямь не переживет, так это разлуки со мной, ибо чует, что если я уйду туда, то это навсегда.
Господи, какая женщина мне досталась!
В обратном – что без нее никуда – я уверил ее, только когда поклялся нашей любовью, заверив, что не успеет закончиться всего один дробный часец, как я управлюсь с остатками дел, а перед уходом поставил ее лицом к лесу, чтоб не видела, чем тут занимаюсь.
Лишь тогда она отпустила меня, и я занялся тем, чем хотел.
Хладнокровно опустив гитарный футляр на землю, я неторопливо открыл его и вынул оттуда заранее перевязанную пачку исписанных листов. Так, ничего особенного, мои короткие заметки о том о сем, нечто вроде дневника.
Затем привязал к одному болтающемуся концу веревки перстень с лалом, замахнулся и… опустил пачку на землю, решив, что в заметках кое-чего не хватает. Концовки-то нет.
Камень на перстне сверкал так, что глазам больно было, – не иначе как рвался в полет.
– Чуть погоди, – успокоил я его, вытащил засапожник и решительно полоснул по запястью.
Боли не было – это хорошо. Кровь потекла – совсем чудесно. Палочка нашлась – кустарника вокруг полно. Писал я недолго, но не потому, что боялся не успеть – Том терпелив, и я знал, что он обождет меня. Дело в ином – на последнем листе было очень мало чистого места, вот и все.
А вот теперь пора.
Для верности я еще помотал пачкой в воздухе – пусть кровь хоть немного подсохнет, после чего, размахнувшись, с силой метнул ее в сторону спрута. Он жадно взвыл, кидаясь сразу несколькими щупальцами и перехватывая ими в воздухе вожделенную добычу, все равно какую, и тут же…
Поначалу я даже не понял, откуда именно шарахнуло. Такое ощущение, что не из марева, а отовсюду. Причем с такой силой, что потом всю обратную дорогу до Ольховки у меня продолжало звенеть в ушах, хотя ехали мы неспешно – хватит трясти мою любимую по ухабам.
И после этого грома все стихло и исчезло.
Моментально.
Будто ничего и не было вовсе.
Я огляделся по сторонам, не веря глазам. Полянка как полянка, разве что голая земля без единой травинки, вот и все отличие. Да и камень как камень, ничего в нем особенного. Даже не верится, что только что тут творилось нечто невообразимое.
Ксения бросилась мне на грудь, словно не видела целый год, но удержалась от рыданий, отчаянно стараясь не проронить ни слезинки, хотя чувствовалось, что сдерживаться ей неимоверно тяжело. Впрочем, чего это я – она ж царевна, а не какая-нибудь там…
А вот сам волхв нимало не удивился тому, что я остался. Более того, он хладнокровно выразил свое недоумение, зачем я медлил так долго, а не отказался от ухода сразу, как он предполагал.
Вот тебе и раз!
– Но нет худа без добра, – завершил он свою речь. – Коли не замешкался бы, то и Вратислав бы не поспел. – И тут же неспешно прошел к кустам, за которыми внезапно нарисовался его внук – какая-то мания у них с дедом неожиданно появляться и исчезать.
Когда он повернулся, то я обомлел от удивления. В руках старика был деревянный расписной поднос, а на нем… хлеб-соль. Волхв прошел с ним ко мне, низко склонился в поклоне, а выпрямившись, торжественно произнес:
– С возвращением тебя, княже. – Зачем-то подчеркнув: – С истинным возвращением…
На обратном пути Ксюша поначалу говорила мало, поэтому инициативу я взял на себя.
Был краток, но не утаил ничего, честно пояснив, что в этом месте была открыта дорога в мой мир, куда я хотел с ней отправиться. Так-то он далеко, очень далеко, но вот как раз там была возможность добраться до него за считаные мгновения. Перстень же был нечто вроде ключа, а также проводника, чтоб не заплутать в пути.
– А… почему ж?..
– Передумал, – коротко ответил я. – Решил, что ни к чему. Вдруг этот мир тебе не понравился бы.
– Страшная дорога, – вздохнула она. – Господь такие не стелет. Хоть и белая, ан все одно – страшная. – И поежилась.
– Наверное, ты права, – согласился я, тем более почти точно зная, кто в этот раз ее перед нами расстелил. – Вот и я усомнился: вроде белая, а вроде…
– А гром с небес?
– То не гром, – поправил я ее. – Дверь захлопнулась.
– Так громко?
– Потому что навсегда, – вздохнул я.
– Стало быть, ты из-за меня его теперь никогда не увидишь?! – ужаснулась она. – Не жалко?
Я улыбнулся.
Странно, но я сделал этот шаг назад сразу же, не колеблясь ни секунды.
Выбор?
Да не было никакого выбора.
Медом, что ли, мой век намазан?!
Скорее уж наоборот – дегтем, которым обычно в деревне, сам видел как-то еще во время поездки в Углич, покрывают ворота путающейся со всеми девки. Да не просто дегтем, а в смеси с еще какой-то весьма неудобоваримой дрянью, сплошь состоящей из химикатов.
Удобства? Да, не спорю, имеются они в двадцать первом веке. Всякие там Интернеты, телевизоры, опять же скорость передвижения и так далее – с этим не поспоришь. Но если вдуматься, то они нечто вроде аромата, а им одним, какой он ни будь аппетитный, сыт не будешь.
Да и то аромат-то… с душком.
Для чего человеку аськи, чаты и прочее? Пообщаться? Так выйди на улицу и общайся сколько влезет. Правда, там нельзя безнаказанно оскорбить, как в Интернете, да и глупости городить тоже рискованно, и потом, кто их станет слушать.
Телевизор? Если хочешь узнать, какую дрянь рекламируют, или пощекотать себе нервишки ужастиком или боевичком, ибо испытываешь нехватку адреналина, – вещь незаменимая. Если падкий до грязного белья великих, которое бойкие тележурналисты вываливают на всеобщее обозрение, – без него тоже никуда.
А вот если не нуждаешься ни в том, ни в другом, ни в третьем – зачем?
Скорость передвижения? Ну да, пять часов лету, и ты на Багамах, сутки – и в Антарктиде. Просто чудесно, но опять-таки если вдуматься: а она мне нужна? Мы уж как-нибудь и без пингвинов обойдемся, тем более некогда нам летать – на Руси дел выше крыши.
Кроме того, везде, включая эту пресловутую скорость, помимо плюсов есть и минусы, причем жирные, из числа тех, которые перечеркивают жизнь. Никогда мне не забыть вишневый «шевроле», мокрый после дождя асфальт и могилу с останками моей Оксанки.
Это что касается «ароматов».
А коли поглядеть на саму «еду», то есть на суть жизни, ее основу, на людей, тут и вовсе хоть караул кричи.
Как ни грустно сознавать, мой век в сравнении с этим, семнадцатым, стал во сто крат хуже. Даже зло
