змеиное жало. Василий обнял ее одной рукой за талию, как-то потусторонне поразившись, до чего же она тонкая и гибкая, какие сильные мышцы играют под атласной кожею.
Взоры их слились. Он скользнул губами по нежнейшей, шелковистой щеке к маленькому смуглому уху с капелькой жемчужины в крошечной мочке и чуть слышно выдохнул:
– Где моя жена?
Миг – и ее уже не было в его руках: она стояла, напряженно выпрямившись.
Оскалилась так, что Василий зашарил по поясу, отыскивая какое ни есть оружие… но это была улыбка, злобная улыбка:
– Это уже второй раз ты отвергаешь меня! А ведь раньше не был так жесток и льнул ко мне, как трава льнет к серпу, когда я ласкала тебя.
– Опомнись, – холодно сказал Василий, – ты меня с кем-то путаешь. Ты красавица, знаешь? Я тебя раз увидел, а запомнил, так что непременно узнал бы, если бы видел прежде. Однако это все пустые разговоры. Ты уже поняла, надеюсь, что меня так просто с ног не сбить, не стоит и пытаться. А ты… ты рискуешь!
Неуловимым стремительным движением он схватил ее за щиколотку, рванул – и она рухнула плашмя, лишившись дыхания от резкого падения.
– Ты лежи, красивая! – Он сжимал ее поднятую щиколотку; ноздри трепетали от резкого мускусного запаха ее тела.
«Чем она мажется? – подумал раздраженно. – Hадо было ее подольше в воде подержать, а то как бы не задохнуться!»
– Лежи и рассказывай. Tы у магараджи в крепости или по найму?
Разумеется, она ничего не поняла, только дико водила по сторонам глазами, еще не вполне придя в себя. Однако Василий наблюдал за ней очень внимательно, поэтому не упустил мгновения, когда огонек сознания зажегся в ее взоре, и смог проследить, куда она глянула – но тотчас словно бы отдернула взор.
Затем она уставилась на Василия: он видел, просто-таки видел, как старается Тамилла не смотреть в ту сторону.
Резко наклонился, вздернул ее с полу:
– Там что? А ну иди, быстро!
Конечно, он не отпускал ее руки: с этой девкой ухо надо было держать востро! – и шел в шаге от нее. Поразительной красоты тело его нисколько не волновало, словно было облачено в монашескую рясу. Да нет, ряса его не охладила бы… А, вот в чем дело! Она пахнет, как цветы на могиле, и тело ее будто незримым саваном прикрыто. Нет, эта девка ему даром не нужна, пусть ответит толком на все его вопросы, и он отпустит ее подобру-поздорову.
И без того мелкие шажки совсем замедлились, девушка нерешительно оглянулась:
– Ты… ты хочешь?
– Давай показывай! – Он нетерпеливо тряхнул ее за руку, и Тамилла, покорно кивнув, потянулась за чем-то искристым, лежащим на каменной широкой полке.
Мягкий опаловый блеск – ожерелье из звезд? Из осколков лунного света?
У Василия пересохло во рту.
Ожерелье Кангалиммы! Ожерелье, которое колдунья подарила Вареньке! В последний раз Василий видел его на груди своей жены, перед тем как рухнуть в сладостный, смертельный, блаженный сон под деревом ашоки.
Откуда здесь ожерелье Кангалиммы, ожерелье Вареньки?
– Где ты его взяла? – хрипло проговорил он. – Где?..
Тамилла протянула ему ожерелье. Василий схватил его и поразился холоду и безжизненности этих камней. А ведь в ту ночь они, чудилось, были напоены жаром их сердец и растворялись меж их слившимися телами!
– Где ты его взяла?
Она неопределенно кивнула куда-то в сторону:
– Там. Это достали из рва… Все, что осталось. Все, что осталось от богини!
3
Богиня алчет жертв
Теперь он отпустил ее. Стоял, прижав ко лбу ладонь, странно, потусторонне ощущая, какой горячий лоб и какая ледяная рука. «Это потому, что я держал оружие», – объяснил сам себе и кивнул, словно согласился.
– Когда? – спросил чуть слышно, и Тамилла тихо всхлипнула:
– Утром. Но богиня бросилась в ров еще до полуночи.
– До полуночи? Да… ночью я шел через джунгли. Меня здесь не было.
Перевел дыхание. Спросил, с изумлением слыша свой дикий, неузнаваемый голос:
– Почему? Почему она…
Тамилла, сложив ладони в намасте, отрешенно смотрела на стену, а в глазах копились, копились слезы:
