– Давайте сходим в морг, узнаем про дальнейшую судьбу тех людей, погибших на пожаре.
– Идемте. Тут, собственно, недалеко. И что вы скажете о результатах общения с Валитовым?
– Старик во многом прав. Если действительно пропали два сотрудника органов, то шум поднимется большой. Причем очень скоро. Начнутся облавы, проверки документов…
– И у вас могут возникнуть неприятности.
– Документы у меня в порядке. Приехал с целью сбора материалов для книги по истории здешнего края, на сей счет имеется командировочное удостоверение.
– Липа?
– Нет, почему же. Я – научный сотрудник краеведческого музея города Кинешма. А с какой стати остановился именно у вас? Так это понятно – в целях экономии. Музей – не самая богатая организация. За себя я спокоен, а вот за вас несколько волнуюсь. Всяко может обернуться. Хотя, возможно, проверки спугнут Хозяина, а значит, раскрыть его будет проще. Во всяком случае, времени у меня немного, и действовать придется весьма активно. Старик прямо сказал: девочка может сидеть в погребе. Если и милиционер Хохлов стал вампиром, он может находиться там же. Но, прежде чем спускаться туда, нужно все тщательно изучить. Что касается этого точильщика, то и здесь Валитов скорее всего прав. Парень, видимо, решил проверить какую-то информацию, вот и полез наобум, как муха в паутину. За что и поплатился.
– Может быть, зря я вас вызвал сюда? – удрученно спросил Фужеров.
– Почему зря? Хлопот я вам не доставлю, а для меня происходящее крайне интересно. Ладно, оставим пока сомнения, ведите в больницу.
Шанхай скоро кончился, и они вышли на пустырь, отделяющий его от другого, значительно более крупного поселка, застроенного уже не времянками, а капитальными бараками.
На пустыре кипела жизнь: ребятишки поменьше играли в лапту, подростки азартно гоняли тряпичный мяч, а совсем взрослые парни старались царским пятаком попасть в уложенную посреди большого плоского камня стопку монет.
– Сколько здесь детворы, – одобрительно произнес Всесвятский, когда пробегавшая мимо девчушка лет двенадцати, уворачиваясь от мяча, чуть не сбила его с ног.
– А что толку? – отозвался Фужеров. – Кто из них вырастет?
– Как кто? Граждане Страны Советов. Нормальные в большинстве своем люди.
– Лучше бы по деревням сидели.
– Плели лапти да водили хороводы, – засмеялся Всесвятский. – Кстати, а что это впереди за здание? – указал он на огромный по здешним меркам трехэтажный корпус с полностью застекленным фасадом, больше похожий на промышленный цех.
– Местный металлургический вуз. Так сказать, пролетарский университет. Открылся совсем недавно.
– Вот видите. Кто-то из этих ребят выучится на инженера, может быть, станет большим человеком, скажем, директором здешнего завода или даже министром. Мне ваш пессимизм непонятен. Совершенно иная порода новых, энергичных, счастливых людей рождается на глазах, а некоторые впадают в уныние и критиканство. Сады цветут, и жизнь налаживается. Вон бежит по рельсам трамвайчик, а ведь еще пяток лет назад здесь лишь суслики скакали.
– По-вашему, в Соцгороде рай земной? Как пишут в нынешних газетках: апофеоз молодости и труда. Да завод и город на костях строятся. Кругом лагеря для разного рода неблагонадежных элементов, а проще говоря, тех же крестьян, живших чуть получше, чем соседи. И вот этих несчастных согнали сюда и, дав в руки лопату, превратили в бесплатную рабочую силу. Понятно, что кто-то должен возводить такую махину, но рабский труд всегда приводил к апатии, застою и в конечном итоге к краху государства.
– Скорее всего вы правы, – охотно согласился Всесвятский, – но всему есть начало и всему есть конец. Или, словами широко известной книги, – время собирать камни, время разбрасывать камни… Я понимаю ваше беспокойство о будущем, но и в настоящем дел хватает. Делайте для его улучшения то, что в ваших силах, и поменьше предавайтесь сомнениям и унынию.
Так, болтая о разных разностях и разглядывая окрестности, парочка подошла к баракам, в которых размещалась городская больница.
– Побывал я тут с полгода назад, – стал рассказывать Фужеров, – зубы, между прочим, лечил и узрел следующую картину. Возле родильного отделения стоит здоровенная бочка. Я из любопытства заглянул туда и что увидел… О ужас! В ней находились… как бы поделикатнее выразиться… отходы после рожениц. И не только в бочке. Рядом валялся вмерзший в землю послед. О какой уж тут санитарии можно говорить!
– И вновь вы драматизируете. Приведенный вами факт, конечно, вопиющее безобразие. Но это – частность. А в целом можно с уверенностью констатировать: охват медицинской помощью населения несоизмерим с дореволюционными временами. Снижается порог смертности, проводится всеобщая вакцинация…
– Да вы пропагандист, – усмехнувшись, сказал Фужеров.
– Я оптимист. Все появится: и благоустроенные больницы, и высококвалифицированный персонал…
– Да, я не спорю. Но когда, когда?!.
– Скоро. Да здравствует солнце, да скроется тьма! Отличный девиз. Весьма подходит к роду моих занятий. Где тут морг?
– Вон тот маленький барак на отшибе. Значит, говорите, солнце? Ну-ну.
Объявление на дверях барака гласило: «Трупы выдаются родственникам только с трех до пяти».
– Кратко и доходчиво, – прокомментировал Всесвятский.
– Вам чего, товарищи? – спросил сидевший возле входа немолодой мужчина в грязном, заляпанном кровью белом халате, куривший махорочную самокрутку. – Если за покойничком явились, то рановато.
– Мы по другому вопросу, – сказал Всесвятский. – Хотим узнать, что стало с трупами неких Скворцовых.
– А вы, собственно, кто?
– Родственники.
– Чего же сразу не обратились? – Мужчина сделал длинный смачный плевок, затянулся напоследок и щелчком отшвырнул окурок.
– Дело в том, – продолжал Всесвятский, – что я только сейчас приехал сюда по вызову.
– А документик имеется? – не отставал бдительный медик.
Всесвятский извлек объемистый бумажник, достал оттуда бланк с наклеенным текстом и помахал перед носом мужчины:
– Вот телеграмма, а вот целковый, – на свет явилась мятая купюра, – он ваш, если сообщите подробности.
– Какие такие Скворцовы? – насупился мужчина, косясь на рубль. Бдительность боролась в нем с жадностью.
– Сгорели во время пожара.
– Ага, – вспомнил мужчина. – Так это когда случилось. Недели две как… Помню, помню. Мужик и баба…
– А не больше? Еще девочка должна быть и мальчик.
– Нет, в точности двое. Остальные, видать, полностью сгорели. Не привозили других.
– Вскрывали их?
– Для чего? Причины налицо. Да и обгорели сильно. Пришел следователь, зафиксировал факт смерти, и привет. Давай рупь.
– Погодите. А странностей никаких замечено не было?
– Каких еще странностей? Я же говорю: выглядели они жутко, прямо головешки. Долго тут не лежали. Сволокли их на кладбище и закопали в общей могиле, как безхозных.
– Итак, факты подтвердились, – задумчиво произнес Всесвятский, когда они отошли от строгого медика. – Захоронены не все члены семейства Скворцовых. Напомните еще раз, сколько их было всего?
– В доме проживало пять человек: двое взрослых и трое детей. Старшая девочка лет четырнадцати, потом мальчик, кажется, его звали Пантелеем, еще один мальчик, тот, что якобы был укушен змеей.
– А похоронили только троих. Значит, не считая первого, куда-то делись еще двое детей. Возникает
