солнце уже не взошло.
— Да хранит нас Пресвятая Богородица и Никола Угодник! Третий раз в своей грешной жизни путешествую по морю и каждый раз себя чувствую сквернее, чем в самой ужасной битве. Как слепой котенок, которого кошка потеряла, — жаловался на судьбу Адаш. — А тут забрались в самый кромешный ад, даже солнца нет. Остается только молиться да поминать святых угодников. Пойди, государь, подергай этого капитана. Обещал через два дня, а уж четвертый с тех пор заканчивается. Проскочили мимо небось. Эдак мы и в Англию приплывем. Что, там Некомата искать будем?
— Тоже вариант, — ничуть не расстроился Сашка, но к капитану все же сходил.
Тот его снова заверил, что проскочить мимо они никак не могли. И на носу, и на марсе у него вахту несут самые проверенные матросы. Просто так сложилось. Это море. И остается только ждать, молиться Нептуну и надеяться. Через два дня вновь появилось солнце и стало немного поспокойнее. Но недовольство пассажиров, видимо, все-таки произвело на капитана впечатление (кошель с золотом Сашка обещал отдать ему только тогда, когда они покинут его судно, ограничившись в качестве аванса всего лишь пятью золотыми), ибо в начале одиннадцатых суток путешествия пассажиров разбудил самолично капитан.
— Впереди виден огонь, — радостно доложил он. — Через пару часов мы их догоним.
— Отлично, — проворчал Адаш. — Вот когда догонишь, тогда деньги и получишь. Пойдем наверх, государь.
Но Сашка уже выбрался из гамака и, опередив и Адаша, и капитана, выбежал из каюты. Впереди по курсу действительно горел огонек. Несмотря на то что небо было звездным, красный огонек нельзя было спутать ни с какой звездой. Это, несомненно, был кормовой фонарь корабля.
Сашка поднялся на бак. У румпеля стоял сам капитан. Здесь же находился и Адаш, ухватившийся обеими руками за свисающие фалы. Изрядно качало. Море было неспокойно, Дул свежий ветер.
— Когда догоним их, я не смогу стать с ним борт о борт. Большая качка. Придется спускать шлюпку.
Сашка не возражал, шлюпку так шлюпку. Может быть, даже и лучше. И хорошо, что это происходит ночью. Все-таки часть команды спит. Меньше будет ненужных смертей совершенно ни в чем не повинных людей. Да и им самим команда понадобится. Надо же как-то будет добираться до ближайшего порта.
— Есть здесь поблизости порт? — спросил Сашка у капитана.
— Да, совсем близко. Завтра мы увидим его в устье реки Нидельвы. Норги и свей зовут его Нидарус, а саамы — Ранте.[17]
— Может Некомат зайти в него? — поинтересовался на всякий случай Сашка. Для них с Адашем эта ситуация была бы идеальной.
— Вряд ли. Мы заходим сюда, когда возникают какие-нибудь проблемы. Но, судя по скорости, с которой они идут, проблем у них нет.
К ним поднялся боцман и почтительно, но настойчиво, повторяя «sir» через каждые два слова, принялся в чем-то убеждать капитана, указывая правой рукой на север. Капитан его внимательно выслушал и ответил решительно и коротко:
— Go out![18]
Сашка посмотрел в ту сторону, куда указывал боцман. С севера на них наползала зловещая брюхатая туча, контуры которой отчетливо прорисовывались в ярком лунном свете на фоне звездного неба.
— Чего он хотел? — поинтересовался Сашка.
— Он боится этой тучи, — мотнул в ее сторону головой капитан. — Говорит, что мы идем слишком близко к берегу. — Сашка поглядел туда, куда указал капитан. Высокий берег выделялся широкой черной полосой на фоне неба и моря. — Здесь действительно много скалистых рифов вдоль берега, но мы идем далеко от них. Боцман же предлагает держать курс в открытое море и сбросить паруса. Но тогда мы можем потерять идущий впереди корабль! Эдакий болван! Взялся меня учить…
— Вам виднее, вы капитан, — скромно заметил Сашка.
Расстояние до огонька уже уменьшилось вдвое, но и ветер усилился. Качка же стала такой, что напоминала Сашке американские горки. Корабль уже не вскарабкивался с волны на волну, а зарывался в нее носом, и тогда всех находящихся наверху окатывал водяной вал, грозя смыть с палубы. Хуже того, ветер стал налетать короткими яростными шквалами, внезапно меняя направление. Паруса то внезапно обвисали, то надувались, хлопая и издавая при этом звук, сопоставимый с пушечным выстрелом. И тогда судно поворачивало вдоль волны, и через борт обрушивался вал, грозя перевернуть корабль. Капитан энергично орудовал румпелем, стараясь удержать судно, но в конце концов перестал упорствовать и сдался, проорав матросам какую-то команду. Те, несмотря на качку и гигантские волны, забегали, засуетились, и вскорости все паруса были убраны, за исключением одного косого. Повинуясь командам капитана, матросы мигом перебрасывали гик с единственным парусом с борта на борт. Поперечные волны перестали захлестывать корабль, и на душе у путешественников стало поспокойнее, хотя о своей цели — настигнуть Некоматов корабль — они уже оставили и думать. Никакого огонька ни спереди, ни сбоку, ни сзади видно не было. То ли корабль Некомата ушел далеко вперед, то ли они, борясь с постоянно меняющим направление ветром, сбились с курса. Во всяком случае, Сашке уже начинало казаться, что боцман был не так уж и неправ.
Внезапно с марса раздался тревожный вопль впередсмотрящего, тут же подхваченный матросами на палубе. Сашка мигом спустился с бака и бросился вперед. Прямо по курсу, на расстоянии пары сотен метров из воды торчала скала, похожая на клык морского хищника. Даже скудного ночного освещения хватило, чтобы разобрать, какие острые и рваные у нее грани и как яростно пенится вода у ее основания, обозначая длинную гряду рифов, уходящую вправо от скалы.
«Shooting Star» лег на другой галс, забирая влево, но все же его неумолимо несло на скалу. Казалось, все усилия команды тщетны, но у самой скалы, слегка коснувшись ее правым бортом, корабль на мгновение замер и двинулся вдоль опасной гряды. Раздался жуткий скрип отдираемой от борта планки, а сама планка, свившаяся спиралью, взлетела в небо выше мачт, разворачиваясь, как пружина.
Раздалось громкое дружное: «Хэй!» — команда, счастливо избежавшая неминуемой, казалось, гибели, отметила таким образом свой успех. И тут с марса снова раздался громкий крик, предупреждающий о новой опасности. Впереди теперь высилась целая гряда рифов. Они не были такими большими, как та скала, которую им только что счастливо удалось миновать, но от этого не становились менее опасными. Снова забегали матросы, повинуясь командам, и корабль вновь начал менять галс, поворачивая теперь вправо. На этот раз они разошлись с рифами даже с запасом, и практически сразу же после этого Сашка почувствовал, что волнение на море почти улеглось, да и ветер вроде бы стих. Сырой, холодный воздух наполнился радостными воплями матросов, за которыми Сашка не расслышал капитанской команды. А команду капитан, по всей видимости, отдал, потому что матросы дружно бросились к якорным камням и стали бросать их за борт.[19] В это время в прореху меж туч выглянула луна, позволив Сашке разглядеть то, что уже узрела вся команда.
И с правого, и с левого борта на расстоянии полета стрелы от них высились высокие скалистые берега. Корабль плавно скользил внутри длинного узкого фьорда. Самое страшное было уже позади. Здесь можно было спокойно переждать бурю. Теперь победные крики моряков гремели не переставая.
Не успел Сашка обрадоваться, как явственно услышал то, что обычно называется внутренним голосом: «Быстро спустись в свою каюту!» Наученный горьким опытом, он не стал пренебрегать тем, что сам для себя обозначал как «чутье на опасность». Не медля ни секунды, бросился на бак и, позвав Адаша, спустился в каюту.
— Ты что, государь? — удивился тот, спустившись вниз вслед за Сашкой. — Вроде как пронесло.
— Ты моему чутью доверяешь?
— Прошлый раз не поверил, так пришлось в великокняжеском остроге погостевать.
— Ну вот. А я так чувствую, что надо нам сейчас сидеть именно здесь.
Не успел Адаш ответить ему, как раздался душераздирающий треск ломающейся обшивки, и корабль, содрогнувшись всем корпусом, внезапно остановился, от чего и Сашка, и Адаш полетели на пол, сбитые с ног.
— Разрази меня гром! — вскричал Адаш. — А что сейчас подсказывает твое чувство?
— Ничего.
