молиться.
Пошел легкий пушистый снег. Снежинки, кружась в воздухе, оседали на наших непокрытых головах, таяли на лице…
Покойся с Богом, Иван Карлович Берг, капитан московских гренадер…
— Здравствуйте, господа! — произнес из-за наших спин тихий женский голос с едва заметным акцентом. — Вижу, вы пришли навестить моего бедного Йоганна?
На дорожке стояли две дамы в темных пальто и шляпках с черными вуалями. Та, что постарше, тяжело опиралась на руку своей юной спутницы.
Мы четко, как на параде, надели фуражки и поочередно представились:
— Третьего батальона Московского гренадерского полка поручик Генрих Литус!
— Запасного батальона Московского гренадерского полка подпоручик Александр фон Аш!
— Анна Леопольдовна Берг… Вдова Ивана Карловича. А это моя дочь — Эльза…
Упомянутая девушка сделала книксен, а мы в ответ склонили головы и щелкнули каблуками. Точнее, щелкнул я, а Генрих изобразил стойку «смирно» настолько, насколько это возможно сделать, опираясь на костыль.
— Мы пришли помянуть Ивана Карловича. Ведь он был нашим батальонным начальником, — пустился в объяснения Литус. — Как только вышла оказия, мы взяли на себя смелость возложить венок от лица тех, кому довелось служить вместе с ним.
— Я вижу, вы ранены? — Дама глазами указала на костыль.
— Мы с Александром вместе находились на излечении в госпитале.
— Это… После ТОГО боя?
— Да. Мы оба были ранены в том бою под Розенбергом. Александр чуть раньше…
— Скажите, господин поручик… — Анна Леопольдовна замялась. — Вы были при этом, когда моего Йоганна… Когда он умер?
— Нет. Когда господина капитана… Ивана Карловича… — неуверенным голосом поправился Генрих, — ранили, я был в другом месте. Но так случилось, что нас вместе несли в лазарет…
— Он что-нибудь говорил? — Лицо женщины побледнело, и она крепче сжала локоть дочери.
— Иван Карлович был в беспамятстве… — убитым голосом проговорил Литус.
Анна Леопольдовна покачнулась, и я бросился ее поддержать.
— Благодарю вас, — еле слышно прошептала она. Потом медленным движением подняла вуаль и посмотрела в глаза бледному как смерть Генриху. — Я должна знать, как… Как это случилось!
Но Геня молчал, стиснув изо всех сил перекладину костыля.
На самом деле «это» произошло прямо у него на глазах. Они с Иваном Карловичем стояли у перископа на только что отбитом у немцев наблюдательном пункте, когда шрапнель разорвалась почти на бруствере. Свинцовый дождь хлестнул по всех, кто там находился: погибли вестовые и телефонист, Берг был смертельно ранен, а Литусу досталась одна пулька, раздробившая бедро.
По сути, Иван Карлович заслонил Генриха собой…
Вот об этом как раз и не стоило говорить…
Никогда!
9
Жизнь в батальоне текла своим чередом: муштра, построения, отчетность и прочее, прочее, прочее…
Кроме прочего — ночное дежурство по батальону раз в четыре дня.
В целом я был доволен тем, как Дырдин справляется с обучением солдат и поддержанием дисциплины в роте. Жесткий и молчаливый, он одним только движением брови вгонял провинившегося новобранца в трепет. Поначалу я несколько раз наблюдал, как фельдфебель раздавал «особо отличившимся» увесистые тумаки. Пришлось провести с ним воспитательную беседу, поделившись богатым опытом, почерпнутым из будущего арсенала старшин 165-го полка морской пехоты. Дырдин проникся, и теперь наши «таланты» отбывали свои «залеты» в виде «лечебной физкультуры»: отжимания, приседания, ходьба гусиным шагом или наматывание кругов вокруг длиннющих корпусов Покровских казарм. Хотя в некоторых случаях было заметно, что кулаки у него чешутся. Я его понимал, ибо чувства фельдфебеля были мне понятны и знакомы, — новобранцы конца XX века отличаются от своих товарищей по несчастью из начала века только уровнем образования — и уж никак не способностью к «залетам».
Кстати, намедни «залет» был и у меня — подполковник опять поставил мне на вид за отсутствие усов. Пообещав исправиться, я отделался приказом «удивить» начальство новой строевой песней.
Расположившись в «штабной», я грустил, сидя со стаканом свежезаваренного чая в руках, разглядывая причудливые блики в начищенных боках самовара.
Какие строевые песни я знаю?
Местные не подходят под требования Озерковского по пункту «новая». Советские? Эти — не катят по идеологическим соображениям и из-за явных анахронизмов.
Что еще?
«Солдат молоденький в пилотке новенькой»? Не то!
«День Победы»? «Десантная строевая»? «Нам нужна одна победа»? Или родимые «Мы — тихоокеанцы»?
Все не то!!!
Что делать-то? Не самому же сочинять! Давайте, господин подпоручик, мыслите масштабно! Какие еще источники могут быть?
Ну конечно! Кино!!! Ведь «Нам нужна одна победа» — это песня из фильма! Какие у нас есть подходящие фильмы?
«Гусарская баллада»! Там песенка есть «Жил-был Анри четвертый, отважный был король…» — вполне даже строевая. Хотя мои лопухи деревенские такого сложного текста не потянут…
Мм… Сейчас башка взорвется!
Эврика!!!
Несколько дней спустя рота совершала учебный марш до стрельбища в Ростокино. Шли в колонну по четыре, с полной выкладкой, для веса добавив в ранцы мешочки с песком.
Мне пришлось топать пешком вместе со всеми, потому что так положено! Хорошо еще, что идти сравнительно недалеко, — всего-то десять верст. Дабы длинная ротная колонна благополучно прошла сквозь лабиринт московских улиц, нас сопровождала пара конных жандармов. Так и шли: сперва по Бульварному кольцу, потом по Сретенке, по 1-й Мещанской и дальше по Ярославскому шоссе.
Со всеми вынужденными остановками вышло почти три часа — все же ходить по густонаселенному городу походной колонной довольно хлопотно. Я замаялся подавать команды и следить, чтобы строй не растянулся.
Передохнули, получили огнеприпасы и погнали гренадер на позицию. Стреляли повзводно, под чутким присмотром местных унтеров-инструкторов. Результаты записывал дежурный офицер — молодой румяный штабс-капитан без трех пальцев на левой руке и со значком нижегородского 22-го пехотного полка на груди.
Стрельба велась из положения «стоя с руки» с трехсот шагов по поясной мишени и «лежа с руки» с шестисот шагов по грудной мишени. В первом случае на «отлично» из пяти патронов надо было попасть четырьмя в щит размером 30 на 36 вершков,[149] из них двумя пулями — в фигуру человека на щите. Из положения «лежа» — тот же результат по мишени 20 на 20 вершков.[150]
Отстрелялись хреново.
