сомнительное удовольствие обнаружить в своем гнездышке хладный Петин труп. У Передельского мелькнула шальная мысль, что, если все будет хорошо, если ему удастся каким-то фантастическим образом выпутаться из этой шелковой, намыленной, туго затянутой на его шее петли, он непременно женится на ней. С тяжелым сердцем Передельский пошел открывать.
– Кто? – спросил журналист, понимая, как глупо звучит его вопрос.
– Вы мне звонили полчаса назад, – прозвучал ответ.
Ну да, ну да, звонил зачем-то. Не исключено, что импульсивно, не подумав, в приступе страха… И вдруг такое равнодушие разлилось в его душе, уже перетерпевшей, пережившей весь ужас расставания с жизнью и перегоревшей. Передельский выдохнул, открыл дверь и… в тот же момент был сметен вошедшим. Оказавшись под вешалкой, на которой сиротливо болтались пальто хозяйки и его куртка, Передельский разозлился, и в этот момент он понял, как надо себя вести. К нему вернулся его обычный здоровый пофигизм.
– Но-но, любезный! Остыньте! – театрально произнес он, потирая ушибленную пятую точку.
Аукционист приехал один, был не на шутку взволнован, и Петя понял, что сейчас его начнут стращать. Ага, значит, мочилово пока откладывается на неопределенный срок. Только Петя не учел одного, а конкретно того, что пришелец знал больше, чем Пете могло присниться в самом кошмарном сне.
Пришедший оглядел журналиста, оценил диспозицию. От него не укрылся прямоугольный рельеф на животе Передельского, обтянутый черным джемпером. Опытный глаз профессионального психолога не мог обмануться показной самоуверенностью клиента. В том явственно читалась нервозность испуганного человека. Приговор был вынесен жесткий: жадный перепуганный дрищ.
– Как вы сюда попали? – спросил аукционист, которого Передельский определил для себя как Альбиноса.
– Бежал от погони, влетел в первый открывшийся подъезд, – не стал капризничать и «лепить фигуру» Передельский. Что-то было в голосе и повадке этого пришельца, что заставляло подчиняться ему.
– То есть вы не в курсе, что представляет собой хозяйка этой квартиры? – уточнил Альбинос.
Передельский открыл рот от неожиданности. Неужели бесславная погибель грозила ему от этой милой девочки в трогательной кофточке, связанной бабушкой? Он вдруг вспомнил темное пятнышко на радужке левого глаза хозяйки и странное спокойствие, с которым она встретила и приютила журналиста. А еще он вспомнил то жуткое граффити с черепом поверх звезды, приходящейся прямо в левую глазницу. Сложив одно с другим, Передельский получил неутешительную картину и понял, что отсюда, из этого, как ему казалось, безопасного гнезда надо срочно делать ноги. Он, как никто другой из смертных, начитавшись описаний и откровений Ундольского, понимал теперь, с кем имеет дело. Передельский попытался заглянуть в глаза аукциониста, но тонированные стекла очков Альбиноса мешали оценить потенциал угрозы. И тогда он решил идти ва-банк.
– Сколько дадите за архив? – в лоб спросил журналист.
– Я похож на идиота? – удивился аукционист. – Я еще жить хочу.
– Что предлагаете?
– Стандартную процедуру, – ответил аукционист. – Вы привозите лот в Исторический музей, его там берут под охрану, мы заключаем договор, выставляем лот на сайте, а дальше – торги. Единственное, чем я могу вам помочь, это отвезти вас с архивом в Исторический музей. И имейте в виду, я очень рискую.
Передельский облегченно вздохнул. Все складывалось как нельзя лучше. Журналист даже улыбнулся. Но маховик уже был запущен и набирал обороты.
Журналист влез в свою куртку, натянул сапоги и, закинув за плечо рюкзачок, вышел вслед за аукционистом.
34
Утром молодая жена нашла мужа валяющимся в одном исподнем в массажном кресле. Временами он страдальчески морщился, когда воздействие механических кулачков доставляло ему болезненные ощущения.
– Любимый, я как-то странно себя чувствую, – поделилась новыми впечатлениями Марья, – я будто слышу, как течет моя кровь по сосудам.
– Ничего страшного, привыкай, – посоветовал молодой муж.
Марья еще не успела обжиться в обширных апартаментах семейного гнезда, свитого для нее Уаром, и робела. Ей теперь казалось, что в старой бабушкиной квартире все необходимое было на расстоянии вытянутой руки. В нее, в эту крохотную бабушкину квартиру, где провела она юность, можно было завернуться, как в одеяло. Еще непривычней оказалось наличие прислуги. Впрочем, с этим как раз Марья примирилась легко и охотно. Она было подумала, что надо бы перевезти сюда кое-какие свои вещи, но вскоре поняла, что здесь есть все, что необходимо, и даже больше. Но как же так, думала девушка, мы столько лет наживали разные нужные вещи, берегли их, любили, и вдруг оказалось, что, кроме фотографий, взять в новую жизнь нечего? Да и фотографии можно оцифровать и хранить на болванке. А то и вовсе в Сети. Ни бабушкиной вазочки-корзинки, ни утренней белой чашки, ни ночнушки со снупиками, ни любимой книжки – ни единого предмета, такого душевного и любимого когда-то, не имело смысла переносить в ее новую жизнь. Они были бы здесь неуместны и выглядели жалко. Марья просто выросла из своего прежнего дома и его предметного ряда. А теперь одна только ее гардеробная комната размером превосходила небольшой конференц-зал и требовала услуг гида. Роль гида здесь выполнял пульт управления гардеробной – ПУГ – уменьшенный аналог ЦУПа. Для выбора одежды на пульте имелось два меню: одно было отсортировано по назначению, например опция «деловые костюмы для встречи в верхах». В этом случае встроенный стилизатор сам определял цвет, длину юбки, подбирал аксессуары, белье, обувь и косметику. Второе меню сортировало содержимое гардеробной по настроению хозяйки и набиралось на клавиатуре в свободной форме, согласно ее прихотям, например «легкое желтенькое платьице» или, скажем, «что-нибудь томное зеленое на вечер», и тогда из всего ежемесячно обновляемого ассортимента нарядов, присылаемых самыми именитыми модными домами, электронный стилист находил заказанное и комплектовал к нему все остальное, включая аромат.
Наигравшись пультом, Марья уселась на колени мужа и, прижавшись щекой к его татуировке на груди, спросила:
– Послушай, а в чем суть превращения? Что изменилось с
Молодой муж обхватил ее руками и говорил ей в ушко, словно сказку сказывал:
– Жила-была лягушка на болоте и не знала, что она – царевна. Пришел царевич, выстрелил из лука, пронзила стрела склизкую оболочку, оболочка лопнула и сползла с лягушки. И оказалось, что лягушка – всем царевнам царевна.
– Нет, ну конкретно, – смеясь и жмурясь, просила Марья.
– Хорошо. Я конкретно прокусил твою внешнюю оболочку, которая мешала тебе развиваться, она лопнула и сползла с тебя, как шкурка. И обнажила твою суть. Этот акт подобен половому акту с девственницей: прорвав девственную плеву, деве позволяют вызреть и раскрыться в прекрасный цветок, а не завянуть бутоном в жесткой зеленой коробочке чашелистиков. Но ты не о том… Подумай лучше, с кого начнешь.
– Что начну? – не сообразила Марья.
– Первую трапезу. Это должен быть какой-то достаточно близкий круг, который легко подпустит тебя к себе на расстояние, потребное для укуса, – пояснил жене Уар и вдруг увидел, как румянец окрасил ее щеки, а в глазах заплескалась радость. Похоже, девочка уже определилась с первой кормушкой. Значит, в ее прошлой жизни числились враги.
– Я им «отвальную» устрою. Сегодня же. Всех расцелую! – развеселилась Марья.
– Только имей в виду, ты ж еще инструктаж не проходила, так вот, знай пока хотя бы одно: пить – нижними зубами. Только нижними!
Подойдя к пульту в гардеробной, Марья некоторое время решала: нажать в меню «Настроение» на
