размещения Сестер атаки, он невольно восхитился. Дети гнева указали в качестве района разгрузки огромную ледяную равнину, начинавшуюся сразу за Кондарскими горами. Сезонные температуры там колебались в пределах минус семьдесят зимой и плюс шесть летом. Поскольку Светлая, учитывая ее ресурсы и ресурсы системы, планировалась как промышленная планета, при терра-формировании эту территорию изначально отформовали под задачу утилизации и сброса тепла. Жизни там практически не было. Да и не могло там существовать ни одно высокоорганизованное живое существо, кроме, разве что, вот таких созданий генных лабораторий Могущественных. Да и им ничто не предвещало легкой жизни. Несколько сотен тысяч человек сразу же попадали в полную зависимость от внешних поставок абсолютно всего – от пищи до батарей для печек и одеял. Короче – идеальный концлагерь с минимальными затратами на охрану. Но, насколько он понял, у Детей гнева были несколько иные планы в отношении Сестер, чем просто показать им кузькину мать. И что это были за планы, ему еще предстояло выяснить…
– Господин, шаттл готов.
Смотрящий коротко кивнул и, сложив крылья за спиной, двинулся к шлюзу.
На заседание палаты адмиралов, высшей властной структуры Детей гнева, он не успел. Когда его личный шаттл перешел на посадочную глиссаду, траектория которой упиралась в небольшую посадочную площадку рядом со зданием палаты адмиралов, с пилотом связался оператор контроля пространства и приказал изменить курс на основное посадочное поле № 2. Это означало, что заседание палаты уже началось. Потому что какие-либо ограничения на полеты в атмосфере Светлой вводились только на время заседания палаты и только в радиусе ста миль от ее резиденции.
До палаты Смотрящий добрался только через два часа. Судя по тому, что на площади перед зданием толклось около полусотни “гранитных носорогов” в полной боевой броне, заседание все еще продолжалось. Здание палаты никогда не охранялось, то есть у него никогда не было специальной охраны, просто часть Детей гнева, которые по тому или иному случаю находились в столице, попеременно надевали боевую броню и торчали на площади. Кто и как организовывал их и распределял смены, Смотрящий так и не понял, однако, в какой бы час дня и ночи ему ни случилось быть на площади перед палатой, там всегда скучало некое количество громоздких фигур с торчащими над плечами стволами пехотного и противотанкового калибра. И Смотрящий не мог себе представить лучшей охраны. Как-то на его глазах шестеро “гранитных носорогов” прямо с поверхности в течение пяти секунд “ссадили” с низкой орбиты “скорпиона”. Все пятеро сумели так совместить лучи своих стволов противотанкового калибра, что по воздействию на этот мощный боевой корабль их залпы очень напоминали выстрелы из пятилучевого орудия… Но обычно на площади толклось не более десятка добровольных охранников, и лишь на время заседания палаты их число возрастало в несколько раз.
– Приветствую тебя, Гору, – прорычала одна из фигур в боевой броне и откинула забрало шлема. Смотрящий улыбнулся – говоривший обратился к нему на боевом сленге, но речевой аппарат Смотрящего был приспособлен для того, чтобы извлекать и гораздо более сложные звуки.
– Я тебя не узнал, Ориан Злая Звезда… о, да тебя можно поздравить, контр-адмирал!
Ориан обнажил жутковатые клыки – у Детей гнева это называлось добродушной улыбкой.
– Да, последний рейд был удачным.
– А почему ты не в Палате?
– Там и без меня народу хватает – Рнур, Аглар и остальные из первой сотни. Я уж лучше здесь поторчу.
Смотрящий покачал головой. Да уж, даже он, считавший себя почти экспертом по Детям гнева, все время открывал для себя какие-то особенности их обычаев и традиций. Например, ему даже в голову не могло прийти, что охрану Палаты наряду с рядовыми бойцами несут и адмиралы. Нет, он предполагал, что в толпе как бы без дела слоняющихся охранников непременно должен быть кто-то старший, но максимум, на кого у него хватало фантазии, – это на капитана, ну в крайнем случае майора.
– Да уж, собрание представительное. Но отчего такая спешка? Почему Палата собралась так срочно?
Ориан перекривил морду, наверное, эта мимика что-то означала, но Смотрящий не очень понял.
– Когда у народа появляется надежда, чаще всего у него тут же кончается терпение.
– Надежда?
– А разве твой друг Самый Старый тебе ничего не сказал?
Самый Старый… так они называли Счастливчика. Смотрящий на два мира снова улыбнулся. У него накопилось ОЧЕНЬ много вопросов к Счастливчику, но тот пока даже не намекнул, что собирается когда- нибудь на них ответить. Смысла же просто сотрясать воздух вопросами без шанса получить на них ответы не было никакого. Ну а он за столько лет общения со Счастливчиком хорошо усвоил, что лучшей политикой любой команды, которая хочет добиться успеха, является полное доверие к лидеру. Тем более сейчас, когда, как Смотрящий ясно понимал, пошла игра такого уровня, что в результате ее должны были в любом случае измениться не только человечество, но и вся галактика. Вот именно – ВСЯ, независимо от того, выиграет в ней Счастливчик или проиграет. А он, как член команды Счастливчика, очень хотел, чтобы она выиграла…
– Похоже, тебе стоит повторить это еще раз.
Ориан гоготнул:
– Ну, я не настолько умен, просто… ну, ты знаешь, что мы все – Дети гнева – мужского пола…
Смотрящий кивнул, уже начиная потихоньку догадываться, о чем пойдет речь. В свое время он сам руководил серией скрупулезных исследований организма Детей гнева и, по правде говоря, его удивило, зачем создатели Детей гнева сохранили им полный аппарат воспроизводства. Причем не только сохранили, но еще и добавили степеней защиты. Настолько, что теперь для Детей гнева практически не существовало такого понятия, как радиационное поражение генов. Зачем все это, если Дети гнева создавались всего лишь как “одноразовые” (в смысле на одну войну) солдаты? Да еще и с коротким сроком жизни, увеличить который можно было только страшно дорогим и необычным способом…
– Значит, женщины, говоришь… – задумчиво произнес Смотрящий, выслушав десяток рубленых фраз адмирала Ориана, из которых кто-нибудь не столь поднаторевший в общении с Детьми гнева вряд ли что понял бы. В этот момент огромные двустворчатые двери распахнулись, и на верхней площадке лестницы появилась толпа адмиралов. Заседание Палаты закончилось…
3
– Знаешь, я должен уехать…
Тэра уже давно ждала, когда он это скажет. И все-таки, когда фраза была произнесена, Тэра вздрогнула. Она ждала ее… более того, уже с утра она знала – сегодня… Обычно Ив просыпался ни свет ни заря, тут же усаживался перед экраном своего компьютера и начинал с невероятной скоростью листать страницы тысяч каких-то документов, впиваясь глазами в графики и диаграммы, скользя взглядом по сеткам звездных карт, вчитываясь неизвестно который по счету раз в пожелтевшие кусочки выделанной кожи какого-то существа, покрытые странными значками, будто бы выдавленными когтем. Сегодня все было иначе. Он встал, умылся, оделся и, подойдя к окну спальни, уставился на дождь, тусклой, размытой пеленой занавесивший вид на фонтанную лестницу и огромный парк. Низкие тучи накрыли великолепную панораму горных вершин, открывавшуюся с верхних этажей дворца. В тот момент, когда он произнес эти слова, Тэра сидела у трюмо и расчесывала волосы. С того самого дня, как в ее спальне поселился ее супруг, никакие слуги сюда больше не допускались (вообще-то дворцовым этикетом для консорта предусматривалось наличие отдельных апартаментов, но она сразу поняла, как недолго он будет с ней рядом, и походя сломала и эту традицию). Поэтому сейчас они были одни. Тэра опустила руку с гребнем и через зеркало посмотрела на мужа. Его голос прозвучал спокойно, даже несколько отстраненно, но спина… похоже, эта фраза тоже далась ему нелегко. Вот он шевельнулся и, так и не поворачиваясь, продолжил:
– Я понимаю, тебе нелегко это принять, но я должен…
– Нет, – Тэра положила гребень и повернулась к нему, – я ждала этого.
Ив тоже повернулся и посмотрел на нее. Минуту он вглядывался в нее, и по лицу его было видно – он уже понял, что Тэра собирается сказать, но она все равно заговорила:
– Ты изменился, дон Ив Счастливчик. В тебе всегда было что-то такое… какой-то… даже не стержень, а скорее некая железная руда. – Она замолчала, пытаясь подобрать подходящие слова. – Мне трудно это выразить достаточно внятно, но… есть люди, которых испытания закаляют, делают тверже уверенней в
