злобных степных кочевников, тонкавов, до воинственных апачей и команчей, считавших эту землю своей собственностью и сгонявших с нее другие племена. Что касается последних двух племен, то трудно было сказать, кто из них хуже.
Апачи, рассказывал Чарро, не боятся ничего на свете. Они злы, хитры и коварны. Попытки обратить их в христианство не увенчались успехом. Именно апачи за время двухсотлетнего испанского владычества над Техасом смели с лица земли многие поселки белых колонистов.
Команчи поселились здесь не так давно, спустившись с северных гор. Непревзойденные наездники, агрессивные и злобные, они смертельно враждовали с апачами и вели с ними борьбу за господство над этими землями. Зажатые с одной стороны испанскими войсками, а с другой — команчами, апачи стали еще более хитрыми и искусными воинами. Они всегда дрались насмерть. Чтобы справиться с ними, испанское правительство даже вступило в союз с другими племенами, но тщетно. Апачи казались неуловимыми, их невозможно было поймать. Официально испанские владения в Техасе ограничивались реками Сабин, Рио- Гранде и горной цепью на западе. Неофициально они были гораздо менее обширными.
Несмотря на угрозу нападения индейцев, отряд преодолевал милю за милей вполне благополучно. Ничто не предвещало опасности. Погода стояла жаркая и сухая. Весело щебетали птицы, гудели шмели, перелетая с цветка на цветок, солнце медленно поднималось над линией горизонта. В траве скакали кролики; их хвостики, похожие на комочки ваты, мелькали то тут, то там. Иногда из-под самых копыт лошади вспархивал перепелиный выводок. В небе лениво кружили хищные птицы, а ближе к вечеру, когда начинало смеркаться, ветер часто доносил до них лай койота. Одуряющая жара погружала всех в полудремотное состояние. На этих бескрайних просторах негде было спрятаться в случае опасности. Но они уже перестали бояться нападения. Как-то даже не верилось, что здесь живут свирепые дикари, которые, прежде чем убить свою жертву, терзают ее чудовищными пытками. Казалось, что здесь не более опасно, чем в горах Испании или на берегах Миссисипи.
Висенте поздоровел и посвежел. Шрам на лице зажил и стал почти незаметным. Сам Висенте совершенно забыл о нем. Постепенно угрюмая настороженность покинула юношу, и он начал проявлять интерес к окружающей действительности. Теперь он не знал ни секунды покоя. Иногда он скакал рядом с братом, иногда — с кем-то другим, но чаще всего держался поближе к Пилар. Сама Пилар объясняла это тем, что Висенте разделял ее восторженный интерес к необыкновенным растениям и животным, встречающимся на их пути.
В это утро Пилар, Чарро и Висенте ускакали далеко вперед, обогнав остальных. Перед ними лежала залитая солнцем равнина. Там протекала небольшая речушка и росло несколько деревьев. Внимание Пилар привлекло одно растение, и она решила спешиться, чтобы получше рассмотреть его. Это были полевые цветы с венчиками небесно-голубого цвета, такого яркого, что он слепил глаза и веселил сердце. Целые островки этих цветов росли поблизости от воды. Издали казалось, что это кусочки неба упали на землю.
— Какая прелесть, — проворковала Пилар.
— Мы называем их конехо, — отозвался Чарро. Он соскочил с лошади, сорвал несколько цветочков и протянул их Пилар. — Видишь, серединка у них белая, как хвостик конехо, кролика. Здесь море этих цветов. — Он махнул рукой в сторону равнины. — Скоту здесь раздолье.
Пилар была настолько поглощена созерцанием цветов, что совершенно не заметила стадо, которое паслось поблизости. Она взглянула туда, куда указывал Чарро.
— Этот скот действительно крупнее, чем в Испании, или мне только так кажется?
— Нет, ты абсолютно права. Эту породу вывели от диких животных, пойманных и прирученных путешественниками вроде Коронадо. Эта земля отлично подходит под выпасы, но тут, как и везде, выживают самые сильные, выносливые и самые длиннорогие экземпляры. Вот почему эти такие громадины.
Они и вправду были огромными. Самый крупный в стаде бурый бык был в холке высотой с лошадь, а рога имел такие, что не обхватишь. Кроме него, там паслось десятка два-три коров, размером чуть поменьше.
— Это все дикие животные? — поинтересовался Висенте.
— Должно быть, так. — Чарро вскочил в седло и взял в руки поводья. — Насколько я понимаю, тут поблизости нет никаких поселений. По закону весь этот скот принадлежит испанской короне. Но если кому-то вздумается отметить нескольких быков своим тавром, ему никто и слова не скажет.
— Такой скот разводит твой отец?
Чарро с гордостью кивнул:
— Ты видишь, что это за зверюги. На своих двоих за ними не угонишься, это тебе не овцы. Они чертовски умны, а бегают — что твои лошади. Они каждый день преодолевают расстояние в десятки миль, кочуя с выгона на выгон. С ними могут справиться только чаррос, лучшие наездники во всем Техасе. Даже испанские гранды относятся к ним с уважением, потому что чаррос — люди благородные и храбрые. Они способны подчинить себе любую лошадь. У нас говорят так: «Быть чаррос — значит, быть героем, быть ранчеро — значит, быть королем».
— Так вот почему ты такой задавака, — сказала Пилар, посмеиваясь.
— Разве? — Голубые глаза Чарро весело блестели, когда он повернулся к ней. Он ничуть не обиделся, напротив, был очень доволен.
— Ну, не всегда, а только сейчас. Да и то чуть-чуть, — смягчилась Пилар.
— Значит, владения твоего отца довольно обширны? — обратился Висенте к Чарро.
— Не так чтоб очень. Земля, пожалованная моему деду королем и которую затем унаследовал отец, занимает примерно двадцать квадратных лиг[2]. За день ее, пожалуй, не объедешь, но многие владеют участками и побольше.
— Этот скот разводят ради шкур?
— Точно. И ради жира тоже. Мясо у этих коров немного жилистое, но на вкус — просто божественно. Его тоненько режут и готовят с перцем и луком. Я полжизни питался этой вкуснятиной.
Пилар проглотила слюну. Как же ей надоела их спартанская еда. Они с Чарро одновременно подумали об одном и том же, и их лица расплылись в улыбке.
— Какой я дурак! — простонал Чарро. — Почему я сразу до этого не додумался и не занялся делом, вместо того чтобы трепать языком.
— Подождем остальных? — спросила Пилар. Они сильно оторвались от отряда. Рефухио, по обыкновению, вернулся назад по их маршруту, и все утро его не было видно. Донье Луизе потребовалось остановиться по естественной надобности. Она отбежала немного в сторону от дороги, прихватив с собой Исабель, чтобы та загородила ее от постороннего взгляда. Энрике и Балтазар остались их охранять. Все это не должно было занять много времени, так что остальные должны были вот-вот догнать Пилар и ее спутников.
Чарро потянулся за лассо, с которым не расставался никогда. Разворачивая его, он пообещал:
— Я предоставлю коровью тушу в ваше распоряжение еще до того, как они подъедут. Коровы уже почуяли нас, потому что ветер дует в их сторону, но они не встревожены. А если бы здесь были еще и наши друзья, то такая толпа народу наверняка спугнула бы животных.
— Тебе виднее.
— Может, я чем помогу? — с энтузиазмом предложил Висенте.
Чарро достал мушкет из седельной сумки, зарядил его и, повернувшись к юноше, сказал:
— Оставайся с Пилар.
Висенте подчинился, но с завистью следил, как Чарро пришпоривает лошадь и скачет вниз по склону холма.
Бык заметил приближение Чарро, и его хвост начал беспокойно подергиваться. Одна из коров, чуть покрупнее остальных, тоже повернула голову в сторону всадника, замычав и с шумом втянув воздух. Она не выказывала признаков тревоги, но подошла поближе и загородила от Чарро своего теленка, пасшегося немного в стороне.
Пилар наблюдала за всем этим, втайне надеясь, что именно эту корову, у которой такой славный теленок, Чарро не тронет. Пилар так разволновалась, что ей даже расхотелось есть.
Лошадь Висенте, молодой чалый жеребец, похоже, раньше никогда не видел крупного рогатого
