выжимать из этого мира денег на существование. Могу же я себе позволить посидеть в трактире ПРОСТО ТАК. И ещё — в связи с укреплением здоровья у меня проснулись ещё кое-какие желания… Я решил посмотреть, как тут обстоит дело с бабами — ведь так и зарастёт, однако…
Надев приличный костюм — не новый, но вполне пристойный — лёгкую куртку, суконные штаны не от скупщика краденого, ботинки, не новые, но вполне добротные — я спустился вниз.
— Что, неужто на прогулку собрался? — тётушка Мараса с удовлетворением осмотрела мой парадно- выгребной лапсердак — давно пора! У меня уже соседки поговаривают — жилец у тебя какой-то ненормальный, не выпивает, женщин не водит, может вообще только мальчиков любит? Ты мальчиков не любишь, случайно? — тётушка Мараса стеснительно захихикала.
— Матушка, ну что вы какую гадость говорите — рассердился я — если не вожу баб, так значит сразу мужеложец, что ли? Тьфу на вас! Может я о вашем покое беспокоюсь!
— Ну извини…я о тебе забочусь! Ну кто ещё о тебе позаботится (я сказал ей, что родители у меня умерли от чумы). Не гоже без женщины — тебе уже тридцать лет. В это время у людей по пять детишек бегает! А ты всё один и один.
— Тётушка — ну кому я нужен? Хромой, убогий? Вы смеётесь над уродом? Вам должно быть стыдно…
Мараса упёрла руки в бока и грозно закричала:
— Это мне-то стыдно! Это тебе должно быть стыдно! Не меньше двух девушек, мне известных, сохнут по тебе! Соседки Арании дочка Маруфа, глаза проглядела — всё время подглядывает, как ты моешься! Соседки Карамы, дочка Ленетта, всё в окно выглядывает, как ты на работу идёшь — а ты не замечаешь?! Правда что ли, не замечаешь? — тихо спросила Мараса? Ты красивый парень, руки мужицкие, высоченный, глаза голубые, да ты просто смерть девкам — даром, что хромой! А что с твоей хромоты-то? У тебя хорошая работа, не всякого Ланкаста учителем возьмёт, перед тобой благородные люди скачут, как зайцы — и ты говоришь, кому ты нужен? Сынок, почему ты так плохо о себе думаешь? Ты упёрся в свою ногу, как будто на ней свет клином сошёлся — и без ног люди живут! Перестань себя жалеть и начни жить! Ты же весь мир от себя отбросил, весь мир забыл!
— Вы правы, тётушка — с горечью признал я — одно время я заливал боль и горе вином, потом… потом просто отбросил от себя весь мир. Хочу стать здоровым, но не могу. Это меня убивает. Мне кажется, что весь мир на меня смотрит, жалеет или издевается, и мне от этого горько. Я ходил к лицензированному лекарю — сказал — мне надо десять тысяч золотых, чтобы вылечиться полностью, чтобы восстановить ногу. Где взять эти десять тысяч? Вот то-то же…
— Да, это очень дорого.
Тётушка Мараса задумалась и сказала:
— Знаешь что, есть у меня один человек — звать его Амалон. Ему уже много лет — он старше меня, может лет семьдесят, может больше. Когда-то он был лекарем в императорском дворце, но его оттуда выгнали, чуть не казнили — обвинили в отравлении императорского сынка — говорят, тот баловался веселящими грибами, а обвинили лекаря. Ну, чтобы лицо не потерять…как так — принц — и балуется наркотиками. Стыдно. В общем — когда он помер, принц-то, лекаря обвинили, что дал неверное лекарство, выгнали — суд был, ему заменили казнь на сорок плетей, он чуть не умер на казни, как то его выходили…ну я выходила, что скрывать. Никому только не говори…он, в общем-то, государственный преступник. Теперь он живёт на островке в сорока милях от города, в море, там небольшой посёлок — он, потихоньку, лечит посельчан, они его подкармливают. Вернуться в столицу, под угрозой казни, он не может. А он сильный лекарь, сильный маг. Он может вылечить твою ногу — если я попрошу его. А я попрошу. Я не знаю, какие нужно предметы для лечения — меня не учили. Но он скажет тебе.
— Ну вот, мы плавно перешли от женщин к лечению — усмехнулся я — спасибо, тётушка. Конечно попробую к нему обратиться. Только он так далеко живёт — как туда добираться-то?
— Да ну как — идёшь в порт и спрашиваешь — какая шхуна туда идёт. Они время от времени возят туда продукты — вот ты с ней и доплывёшь. За день-то и обернёшься — чего там — сорок миль — ерунда. Четыре часа туда, четыре обратно. Иди, сходи в порт, поспрашивай, как и что. Что-то мне не верится, что лечение должно стоить так дорого, накручивают, собаки! Давай, шагай в порт и…не забывай о безопасности, а? С тамошними женщинами поосторожнее — больных много. Если что — посмотри на неё, как я тебя учила на травку смотреть — болеет-не болеет, и ты увидишь. Это несложно.
— Да ну вас, тётушка — засмеялся я — ну всё расписали. Лучше бы соседских девушек тогда привели, всё интереснее.
— А надо? Я, дак приведу!
— Всё, всё, ухожу! Как остров-то называется? — спохватываюсь я.
— Остров-то? Остров Ранкель.
Через час я стоял в порту, обвеваемый морским ветром и вдыхал запах водорослей, тухлой рыбы, йода и слушал крики грузчиков, с шумом разгружающих пузатый купеческий корабль, с грохотом и матом катящих бочки по сходням. Подойдя к наблюдающему за разгрузкой человеку — пузатому моряку с косынкой на голове, я спросил: где мне найти шхуну до Ранкеля?
— А что ты там забыл? Хммм. впрочем — какое моё дело! Иди вооон на тот причал. Там есть один чудак, у него шхуна «Огненный глаз». Он туда частенько летает. Именно летает — шхуна быстрая. А уж как с ним договоритесь — это ваше дело. Вали, не мешай, а то сейчас эти прохиндеи обязательно бочку сопрут. Эй, ты, болван — ты куда покатил! Ах вы ослы чумные! Только отвлечёшься — сразу попрёте! Кати направо!
Человек сразу забыл про меня, а я поплёлся к «Огненному глазу». Шхуна была небольшая, но какая- то стремительная, с узким корпусом — наверное всю душу вывернет на волнах — подумал я — качка на ней будет ай-яй! Сразу было понятно — почему она «Огненный глаз» — на бортах, возле носовой части, на ней были нарисованы огромные огненно-красные глаза. Впрочем — если быть точным — на одном борту. Другой борт я не видел по причине того, что шхуна стояла левым бортом к причалу — кто знает, может на той стороне не красный, а синий глаз, или вообще нет глаза!
Возле шхуны стоял и курил трубку забавный персонаж, даже для этого места вселенной бывший слишком экзотичным: небольшого роста, с огромными висячими усами, в алых шёлковых шароварах и синей шёлковой же рубахе — он был похож на огромную ёлочную игрушку. Мне он был ростом до груди, но смотрел так, как будто я был ниже его ростом на две голову.
— Приветствую вас. Вы не могли бы мне сказать — не вы ли капитан этого корабля? — я постарался поизысканнее обратиться к к этому красочному персонажу.
— Ну я — посасывая трубку ответил этот Санчо Панса местного разлива необычайно любезно — чо надо-то? Сразу говорю — грибов нет! Вали отсюда, ищейка!
— Грибов? Каких грибов? Мне надо на остров Ранкель попасть, каких грибов?
— Аааа… — успокоился персонаж — я уж подумал, опять имперские ищейки ползают — одолели меня своими наездами! Всё у меня грибы ищут, якобы их вожу! Да контрабанду шарятся ищут! А я честный капитан, и слово-то такое контрабанда не знаю! Сволочи, лягаши хреновы!
Он хитро блеснул глазами и посмотрел на меня — достаточно ли он навёл на меня дымовую завесу.
— Капитан, капитан — что это у вас такое? Что?! Вот, над головой! Аааа…святой капитан! Можно, я прикоснусь к вашей святой мантии? У вас нимб над головой светится!
Капитан, купившийся вначале на мои выкрики и искавший что-то над его головой, наконец понял и начал ржать, держась за живот:
— Ох-хо-хо-хо! От ты подлец! А я-то купился! Хе хе хе….ты мне нравишься, парень. Чего тебя на остров-то несёт?
— Мне надо привет передать одному островитянину.
— Ну передай. Я передам. В чём дело-то стало? — он невозмутимо пососал трубку и поглядел на меня — что за островитянин-то?
— Амалон. Знаете такого?
— Ещё бы не знать…только рискуешь ты. Он государственный изменник, а тот, кто общается с государственными изменниками, может попасть под немилость тайной стражи, ты это понимаешь?
— Переживу как-нибудь. Немилость эту. Так к делу — вы можете меня взять с собой, когда поедете к
