Карелия на самом деле благодатное место, привычный гранит и вековые сосны заслонили собой обилие родников, среди которых много целебных минеральных источников.
Десяток копейщиков обживал свой новый дом в самом центре строящегося поселения. На окраине уже заканчивали возведение рогаток, интересная придумка Русского Севера. Обычный «еж» из трех связанных ивовыми ветками бревнышек, два таких ежика соединены жердиной, а в целом увязаны в две линии. Сверху сооруженный из тонких стволов помост, который снаружи прикрыт плетеным забором. Простенько и незатейливо, да не прорваться, высота помоста чуть более метра, врагу снизу не пройти, если только ползком. И сверху просто так не перелезть, даже при помощи лестницы, а башенки для лучников и пращников серьезно охладят пыл атакующих. Узкий проезд шириной в одну телегу, примитивные ворота из жердей лежали, прикрывая небольшую яму. Офигенный прагматизм, ничего лишнего, а сотенный отряд пройдет мимо – добыча не стоит затраченных усилий.
К Воинскому дому примыкала сторожевая башенка, невысокая, всего лишь пять метров. Для лесной местности больше и не надо: из замка виден сигнальный крест, и корабельная рында слышна километра на четыре. Молодцы немцы, наука гарнизонной службы на высоте, и поселенцы спокойны, видят надежную защиту своего нового дома. Навстречу выбежал десятник.
– Мой господин, какие будут приказания?
– Мне двух воинов в сопровождение, хочу сходить в деревню аборигенов.
– Eine Moment[49]. – И скрылся за дверью.
Действительно, не прошло и минуты, как из дома вышли два солдата в полной экипировке. Серьезно поставлена служба, явно не потребовалось спешно одеваться – оба сидели наготове.
Добирались до карельской деревни чуть более часа, сначала на лодке спустились к озеру, затем полтора километра берегом в обход болота и километр с хвостиком вверх по реке. Деревня встретила закрытыми воротами, а пока Норманн скептически осматривал хиленький частокол, они неожиданно открылись. Сухощавый селянин с черными как смоль волосами вежливо поздоровался и неожиданно заявил:
– Я тебя знаю, ты у реки Лососенка медведей ловил и на цепь сажал.
То, что карел говорит по-русски, в общем-то понятно, здесь, кроме новгородских купцов, никто не торгует. История с медведями на цепи так же могла разбежаться по округе. А вот слова «я тебя знаю» имеют прямое значение – видел его этот селянин.
– Я могу зайти внутрь? – спросил Норманн.
– Зачем? Мы не будем платить тебе дань.
– Не за деньгами пришел, хочу посмотреть на вашу жизнь и определиться, есть ли у вас что полезное.
– Себе заберешь?
– Зачем обижать соседей? Куплю.
Руслан достал из сумки, которая более походила на привычную барсетку, горсть серебряных монет и показал карелу.
– У нас ничего нет для таких денег, я Хайко, староста, все наши запасы хорошо знаю.
– Покажи свою кузницу.
– Хорошо, пошли.
Крытые дерном домики, более похожие на землянки, и нет ни сарая, ни амбара.
– Вот наша кузница. – Староста указал на одно из полуподземных строений.
Норманн уже собрался встать на узкую земляную ступеньку, как увидел корзину с небольшой кучкой бурых камней. Железная руда! Прогулка начинает себя оправдывать, до Олонца километров семьдесят, качество обещает быть одинаковым. Не показав заинтересованности, пошел вдоль ската и увидел медь, вернее, медную руду. Это настоящий подарок, и его следует правильно использовать. Дело в том, что в карельских залежах на восемьдесят процентов чистой меди приходится двадцать процентов чистой серы, аборигены должны обрабатывать сырье прямой ковкой. Сера при этом выгорает ядовитым дымом, отравляя кузнеца и его помощников. На этом и надо сыграть. Изнутри кузница выглядела весьма убого – полутораметровая яма с рядом подпорок для плетеной крыши, обложенной снаружи дерном. В углу запас дров и угля, вместо горна обычный валун, другой камень служил наковальней. В качестве молота, для выбивания примесей из раскаленной руды, служил еще один булыжник, весом эдак килограмм двадцать.
Будут продавать руду и спасибо скажут, железо у них в большом дефиците, про медь и говорить нечего, пары серной кислоты никому не продлевали жизнь. Что же, можно переходить к деловому разговору, для чего вышел наверх. Дело в том, что по пути к кузнице Норманн внимательно разглядывал женщин, и не ради красоты, любоваться как раз нечем. Его интересовали украшения, и здесь парня ожидал сюрприз – местные красавицы носили бусы, кулоны и серьги из полевого шпата. В России его никогда за самоцветы не считали, а за границей называли лунным, или солнечным камнем.
– Я куплю у тебя бурую и рыжую руду, – с видом благодетеля заявил Норманн.
– Куда везти? – деловито спросил староста.
– Зимой к Медвежьему замку, летом – на скалу.
– Летом к тебе еще легче добираться, отсюда на Ведлозеро и через Щукнаволок в Лососенку.
Сколько же в старину было водных путей?
– Через какой наволок можно перейти на Кемь? – Это уже провокационный вопрос.
– Если от тебя, то по Суне или Шуе через Хорсюнаволок, если от меня, то сначала надо пройти Каменьнавалок.
– А где начинается водный путь в Белое море?
– Обе реки у тебя под боком. Есть другой, по реке Быстряга через Юркинаволок, Тобойнаволок и Сальманаволок.
Интересные новости! Оказывается, его крепость стоит на водном пути из Белого моря в Онежское озеро! С одной стороны, хорошо, бойкое место, купцы остановятся передохнуть да поторговать. С другой стороны, мурманы на своих драккарах окажутся частыми гостями, хочешь – пропускай, не хочешь – иди на абордаж. Можно и данью обложить, если руки чешутся. Сами с войной придут – силой добиваться права свободного прохода.
– Сколько поселений между тобой и Медвежьим замком?
– Не знаю, по реке семь карельских и семь чуди. А что на малых озерах и реках, то никто не скажет.
На обратном пути Норманн размышлял об открывшихся перспективах. Как только карелы с реки Салми привезут ему руду, следом приедут жители других селений. Новость быстро распространится среди аборигенов. Кто станет собирать руду среди болот, более сообразительные начнут копать шахты. Люди в здешних краях живут рыбной ловлей и зимней охотой на тюленей и нерп, лето для них – досужее время года. Договор со старостой Хайко обещает хорошую прибыль, в «просвещенный» четырнадцатый век медь добывали из руды через химическую обработку. Примеси серы служили основой для преобразования в серную кислоту, затем выщелачиванием осаждали химически чистый порошок. Отсюда и высокая цена, сделавшая медь денежным эквивалентом.
В давние времена этот металл выковывали напрямую из руды, получая так называемую черную бронзу – сплав с естественными примесями железа и прочих химических элементов. Развитие цивилизации и переход к феодальному устройству заставил более бережно относиться к жизни кузнецов. Алхимики сначала изобрели кислоты, затем щелочи, так появился относительно безопасный способ производства меди. Но есть и другая, более поздняя технология, которую Норманн собирался внедрить в жизнь. Общий принцип доменной печи с продувкой воздухом, окись серы уходит через трубу в атмосферу, а на лотке остается чистый металл. Если выходящий газ охладить, то получится почти что стопроцентная серная кислота – вот так-то.
Медь, а еще лучше латунь являются самыми главными металлами для литья пушек. Если колокол с примесями серебра отлить не так уж и просто, то литье латуни – уже искусство. До появления чугунных орудий перед всеми желающими пальнуть по врагу вставали одни и те же вопросы. Пустить медь на чеканку денег или на литье пушек, а где взять серебро на оплату работы. Именно дороговизна сдерживала распространение артиллерии: одна крепость защищалась тремя пушками, другая – десятью. Один капитан
