– Ну уж нет, Мегхин, тебе не отвертеться, – заявил он, закончив изрыгать ругательства. – У меня нет никого более ловкого в этом деле, чем ты, посему тебе всем этим и заниматься…
«Ну так помни об этом, коронованный болван! – возмущенно прорычал про себя барон. – И не заставляй меня изворачиваться, чтобы напомнить тебе об этом в очередной раз!»
А король продолжал:
– …в конце концов, именно ты устроил всю эту интригу, король Агбера мертв, мятеж все-таки состоялся… Просто будь более изворотлив и постарайся больше не разочаровывать меня.
На лице маршала при этих словах явственно проступило брезгливое выражение. Ну да, эти благородные чистюли до сих пор считают, что есть чистые и нечистые способы решения проблем. Почему всегда и проигрывают. Всегда! Во все времена! В чем и предстоит убедиться асаулу, скрывающемуся за маской этого пресловутого и попившего так много его крови Грона. Ничего, чем сильнее враг, тем слаще победа…
– Повинуюсь, ваше величество. – Барон склонился перед королем в глубоком поклоне. А выпрямившись, пробормотал с ноткой мечтательности: – Эх, если б я мог накоротке
От интонации, зазвучавшей в его голосе при этой фразе, маршала слегка передернуло, но затем он вдруг заявил:
– В этом я вполне могу вам помочь, барон. Поскольку мы с вами теперь, можно сказать, в одном седле и накрепко связаны этим человеком, графом Загулема… Конечно, если вы дадите мне слово, что чести герцога не будет нанесено урона. Поскольку он и граф Гамеля находятся под моим поручительством.
– Что?! – Барон обрадованно подался вперед. – Эти… эти господа уплыли вместе с вами?
Граф Ормераля согласно наклонил голову:
– Да. Дело в том, что на дочь короля Агбера в то время, когда она находилась во дворце герцогов Аржени, было совершено покушение…
– Я знаю, и что?
– Просто этот… граф Загулема поклялся, что отрубит герцогу голову и водрузит ее на кол, вбитый у ворот Аржени, так что герцог решил, что разумнее будет не рисковать попасться ему в лапы. И многие другие тоже. Они боятся и ненавидят врага нашего королевства, и я подумал, что будет разумным прихватить их с собой. Возможно, они смогут оказаться нам в чем-нибудь полезными.
Черный барон несколько мгновений напряженно смотрел на маршала. Очень странное решение для этого прямолинейного вояки. Нет, спасти союзника, предоставить убежище потерпевшему поражение соседу – это вполне в его духе, но вот милосердие в отношении предателя, участвовавшего в заговоре с целью убийства своего суверена… это никак не вяжется с графом. Он, скорее, должен был бы оставить этих господ, предоставив их своей судьбе, либо даже арестовать и в ответном благородном жесте передать правосудию этого нашего бравого асаула… Ну и уж конечно решение предоставить этих господ в его распоряжение, пусть и с условием, что чести герцога не будет нанесено урона, – это что-то уже совсем запредельное. Неужели асаул так напугал нашего храброго вояку, что у того начали прорезаться мозги? А вот это уже неприятно. Нам умные не надобны. Нам надобны послушные… и старательные… ну как, скажем, молодой принц, наследник этого придурка Иркая. Барон едва удержался, чтобы одобрительно не причмокнуть губами. В отличие от окружавших его простаков он всегда мыслил на перспективу, планировал свои действия с прицелом на десятилетия. Мало ли как повернется королевская милость? Может, на какое- то время придется ускользнуть, затаиться, а вернуться позже, когда произойдет смена власти. В этих раскладах мальчик представлял собой очень, о-очень перспективный материал… А от остальных кандидатов на трон мы, даст Владетель, постепенно избавимся. Впрочем, как бы там ни было, по каким бы причинам граф ни проявил столь неожиданные предусмотрительность и покладистость, надо признаться, они весьма кстати.
– Премного благодарен, граф, вы очень, очень обяжете меня, если позволите… э-э-э… обсудить с отдавшимися под ваше покровительство господами наши общие проблемы. Как скоро я могу с ними встретиться?
– Они прибыли на моем корабле и остановились в моем замке, так что, я думаю, уже завтра вы можете прислать за ними.
«Прислать! Хм, а вот это уже интересно. Если бы граф был настроен настаивать на том, чтобы, как он это сказал, „чести герцога не будет нанесено урона“, он бы, скорее, пригласил меня побеседовать с ними у него дома. А тут – прислать. Хе-хе-хе, да наш бравый асаул тебя действительно напугал, график, и сильно. Ну-у-у, теперь, пожалуй, ты у меня будешь куда более послушным, дрянь…»
– Ладно, между собой договоритесь позже, – оборвал его мысли король. – Мегхин, что ты готов теперь предпринять?
Барон снова низко поклонился.
– Пока я не готов доложить вашему величеству, какие действия будут наиболее выгодны нашему королевству. У меня уже идут некоторые приготовления в Генобе, но я бы не стал их форсировать. Присутствие у нас в гостях герцога Аржени и графа Гамеля способно серьезно изменить наши планы. Вы сами видите, ваше величество, наш враг чрезвычайно изворотлив. И я бы не торопился с очередным ударом, дабы подготовить его так, чтобы на этот раз у него не оказалось ни единой возможности вывернуться, но… – Тут барон в некоем волнении потер руки, потому что сейчас вроде как появилась возможность вытащить Насию из одной крайне неприятной авантюры, которая не приносила королевству ни славы, ни денег, а была, скорее, насосом, выкачивающим из нее все больше и больше ресурсов. – Первое, о чем я посоветовал бы настоятельно подумать, – это замирение с Кагдерией.
– Опять?! – взвился король.
Он и слышать не хотел ни о каком мире с Кагдерией. Война с ней была его собственной идеей, к настоящему моменту ставшей настоящим идефиксом. И причина этого была только в одном. Король Кагдерии когда-то нанес ему личное оскорбление… то есть это оскорбление на самом деле существовало только в воображении самого короля. На Большом королевском турнире в Дагабере он выбил будущего короля, а тогда еще наследника престола, из седла в присутствии тысяч зрителей. И Иркай считал, что именно этот позорный факт послужил причиной того, что графиня Керлей, первая красавица всех шести королевств, присутствовавшая на этом турнире, отвергла его предложение руки и сердца, предпочтя как раз короля Кагдерии. А его собственный дурной характер и политические соображения графа Керлей не имеют к этому никакого отношения.
– Я запретил тебе даже упоминать об этом! Флаг Насии должен развеваться над главной башней их столицы!
– Но, ваше величество, с тех пор как я в последний раз упоминал об этом, – вкрадчиво начал Черный барон, – у нас появился враг, который жаждет установить свой флаг над главной башней вашего Дворца. Причем, по оценке вашего лучшего полководца, такой враг, что нам нужны будут все наличные войска, чтобы ему противостоять. Тем более что сейчас у него есть только один путь для вторжения. А… если доблестные войска вашего величества, в чем я совершенно не сомневаюсь, скоро захватят Кагдерию, то у нашего врага окажется очень много таких путей.
Иркай возмущенно фыркнул, но затем несколько смирил свой гнев и нехотя мотнул головой.
– Ладно, иди, я подумаю…
К себе барон вернулся в весьма неплохом настроении. Так что когда в проеме двери нарисовалась голова Бубны, с причмокиванием сообщившего, что у него все готово, Черный барон неожиданно благодушно махнул рукой.
– Ладно, отправь ее обратно. А на завтра… – Он задумался.
Нет, о том, чтобы подвесить на пыточный щит кого-нибудь из этих агберских придурков, нечего и мечтать, хотя вот это он бы сделал с о-огромным удовольствием. Черный барон терпеть не мог людей, которые не оправдывали его надежд. Но с этих чистеньких благородных ублюдков вполне хватит и просто зрелища… Он предвкушающе хмыкнул.
– На завтра приготовь мне того дворянчика, ну который в теле… и еще подготовь две, нет, три бадьи… а то опять мне всю пыточную заблюют…
