Уилкокса. И продумать рациональное разделение корпусов на отсеки, чтобы повысить непотопляемость… Однако главное даже не в этом, господа…
Он замолчал, опрокинул в себя рюмку коньяка, допил чай и посмотрел на слушателей. Все люди XIX века с очевидным интересом ждали продолжения. Теперь гостям из несветлого будущего предстояло сказать самое важное, что позволило бы осуществить решительную коррекцию времени в грандиозном масштабе.
Такой боязни Рома не испытывал, наверное, даже в первое свое десантирование, когда ноябрьской ночью вылезал из космического катера на берегу Финского залива. Им предстояло убедить опытных и неглупых, однако страдающих психологическими барьерами людей принять концепцию принципиально новаторскую, никогда прежде не слыханную. Вероятность, что он будет осмеян, оставалась весьма значительной.
Разумеется, люди далекого будущего, посылая в прошлое хронокорректоров, не возлагали чрезмерных надежд на силу их красноречия. Важную роль в задуманной авантюре играли эмпатизаторы, встроенные в мультифункционал. Волны, испускаемые данным устройством, воздействовали на сознание собеседников, склоняя соглашаться с удивительными россказнями исполнителей. Только благодаря неощутимым излучениям эмпатизаторов, поверили пришельцам из будущего Сталин и Дзержинский. То же волновое воздействие при первой же встрече вызвало в подкорке Романа непостижимую симпатию к Левантову. Сейчас эмпатизаторы должны были заставить кораблестроителей согласиться с доводами хронокорректоров.
Они медлили, не решаясь начать, и лишь обменивались опасливыми взглядами. Затем Рома все-таки решился приступить к главному.
– Господа, все перечисленное нами до сих пор – это полумеры, недостаточные для достижения подлинного превосходства над неприятелем, – начал он. – В мировом кораблестроении назревает грандиозный переворот, основой коего станет резкое возрастание огневой мощи артиллерийского огня. Во многих странах уже появились проекты увеличить размеры морских пушек. Британские кораблестроители готовы поднять средний калибр с шести дюймов до семи с половиной и даже до девяти с четвертью.
Пятидесятилетний адмирал Макаров с юношеской горячностью вскричал: дескать, именно такой проект он и предлагает уже много лет. Макаров считал самым удачным кораблем сравнительно легкий, с тонкой броней, но быстроходный крейсер, вооруженный малым числом пушек большого – 8 или даже 10 дюймов – калибра. Близкими к идеалу он считал крейсера, которые массово строились для флотов Южной Америки на верфях Италии. Корабли такого типа так и были прозваны – «аргентинские крейсера».
– Степан Осипович, оставьте, сколько уж раз об этом говорили, – недовольным тоном ответил Кутейников. – Одно или два попадания отправят на дно столь милых вашему сердцу «аргентинцев». Тогда как броненосец устоит, если даже попадут в него десять или двадцать крупнокалиберных снарядов.
– Вы еще попробуйте попасть в быстроходный крейсер! – Макаров ухмыльнулся. – Видали мы броненосцы на турецкой войне – много ли пользы османы добились, тогда как наши паровые фрегаты били турок в хвост и в гриву.
– Так янычарский флот можно было голыми руками на дно пустить, что вы и сделали шестовыми минами, – вмешался в разговор старших Георгий. – С японцами будет сложнее – вы, Степан Осипович, свидетель тому, как они воевать умеют.
Недоуменно посмотрев на него, Макаров растерянно произнес:
– Простите, князь, но мне казалось, что вы битый час подводили нас именно к этой мысли…
Кутейников, нахмурив брови, возразил:
– Судя по рисункам и схемам из их тетради, молодые люди намереваются предложить нечто совсем иное.
– Совершенно верно, Николай Евлампиевич, – подтвердил Роман. – Идея носится в воздухе. В разных странах подобные проекты уже появлялись, и вскоре – можно не сомневаться – мы увидим линейный корабль совершенно непривычной архитектуры. Поэтому предлагаю дерзновенно перегнать прочие морские державы и возглавить морскую гонку путем увеличения числа стволов главного калибра!
Ошеломленные безумием услышанного, люди XIX столетия не успели возразить, а хронокорректоры продолжали развивать идею. Современная архитектура эскадренного броненосца, напомнили они, ведет родословную с отечественного корабля «Петр Великий». С легкой руки русских инженеров уже четверть века все линейные корабли строятся по типичной схеме: две двухорудийные башни большого (10–11 – 12 дюймов) калибра в оконечностях и десяток или дюжина шестидюймовок по бортам – в башнях или казематах.
– Пора ломать старую схему! – экспансивно провозгласил Георгий. – Для нового века мы построим корабль с третьей башней – вот здесь, в носовой части броненосца, на возвышенном барбете между передней башней и надстройкой! Тем самым получаем шесть стволов главного калибра для стрельбы на борт и четыре – для стрельбы по курсу, в решительной атаке.
– Можно поступить еще радикальнее, – осторожно вставил Рома. – Разместим еще одну приподнятую башню на корме. Как вы знаете, американцы и французы уже строят броненосцы со ступенчатым расположением башни среднего калибра над башней главного калибра. Мы же получим шесть или даже восемь двенадцатидюймовых стволов бортового залпа при двухъярусном линейно-ступенчатом или, вернее, линейно-возвышенном расположении башен. Увеличенные габариты корабельного корпуса должны обеспечить запас плавучести как для установки столь массивных башен, так и для прикрытия стальной броней не только ватерлинии, но и всего надводного борта.
Они скороговоркой добавили: мол, хорошо бы вдобавок сократить избыточное количество малокалиберных пушек, которые неизбежно будут сметены большими снарядами во время артиллерийской перестрелки. Вконец обнаглевший Рома даже заикнулся про желательность увеличения главного калибра до 14 дюймов, да длины ствола с 40 до 45 калибров, а также упомянул возможную замену кривошипно- шатунного механизма более совершенным турбинным двигателем. Не оставаясь в долгу, Георгий убеждал в необходимости построить хотя бы немногочисленный отряд броненосных крейсеров по типу японского «Асамы».
Когда они наконец устали говорить, выдохлись и принялись за чай с пирогами, кораблестроители не выглядели чрезмерно воодушевленными. Складывалось впечатление, что даже волны эмпатизатора не смогли внушить предкам правильные мысли о следующем поколении флота.
Предложенные хронокорректорами перемены были встречены скептическими возражениями. Григорович и Щенснович сомневались, сумеют ли артиллеристы организовать эффективный огонь из пушек, установленных на разной высоте. После видимых по выражению лица колебаний Макаров присоединился к их мнению. Тем временем Крылов прикидывал карандашом на бумаге очертания и примерные размеры корабля с линейно-возвышенными башнями.
Исход спора решил главный инспектор Кутейников, задумчиво сказавший: мол, есть в ваших словах разумное зерно, только никак мы не успеем разработать настолько революционный проект до начала постройки новых броненосцев.
– Тут на несколько лет работы, господа, хотя замысел весьма интересен и перспективен, – сокрушенно резюмировал главный инспектор. – Однако приведенные доводы слишком убедительны, поэтому невозможно нам строить корабли прежнего проекта на верную погибель.
– Что вы предлагаете, Николай Евлампиевич? – заинтересовался Макаров.
– Видел я в той тетрадке один чертеж, англичане от идеи той еще в начале прошлого десятилетия отшатнулись…
Георгий первым понял, о чем говорит главный кораблестроитель империи:
– Четырехбашенный броненосец Уоттса и Фишера!
– Совершенно верно. Мы уже строили на Черном море трехбашенные броненосцы, мы построили четырехбашенный крейсер «Адмирал Нахимов». Проект подобного корабля можно разработать очень быстро, и японцы не успеют нам ответить равноценной серией броненосцев. А насчет турбин – это вы, юноша, погорячились.
Предки дружелюбно посмеялись. Крылов, как младший среди современников, быстро записывал основные требования к новому проекту под диктовку Макарова и Кутейникова. Рома подсказал ему: дескать, хорошо бы изменить конструкцию броневых рубок, а то все осколки внутрь отражаются. Внезапно Макаров
