Августович Эбергард, постаревший на десять лет и получивший звание полного адмирала. Встреча мало отличалась от других, случившихся за последние дни: адмирал охал, вспоминал прошлую войну, интересовался причинами их исчезновения да традиционно завидовал, что они почти не изменились.
В первый день похода Эбергард тоскливо рассказывал о сражениях, в которых новые японские броненосцы нанесли поражения Тихоокеанской эскадре. По его мнению, Макаров действовал безукоризненно, прекрасно маневрировал и даже охватывал голову вражеской колонны. Однако сила сломила силу, а потом эскадре пришлось покинуть осажденную крепость и двинуться на самоубийственный прорыв. В том сражении погиб «Севастополь», был тяжело поврежден и ушел в нейтральный порт «Цесаревич», и только «Ретвизан» с «Иваном Грозным» сумели прорваться во Владивосток, превратив «Микасу» в груду покореженного обгорелого металла…
За столом много шутили, вспоминая удачный поход. Как бы между делом Эбергард огласил предупреждение Морского генерального штаба, сообщавшего, что турецкие ретвизаны вышли в море.
– Не иначе нас ищут, – усмехнулся командир «Евстафия» капитан 1-го ранга Галанин. – Надеюсь, найдут.
Многие согласились азартно: дескать, лишь бы встретить негодяев, а там ужо мы им зададим трепку, кузькину мать во всей красе покажем и бескозырками двенадцатидюймовыми закидаем на радость Нептуну. Редкие скептики напоминали, что преимущества в огневой мощи у русских кораблей нет. Три новых броненосца имели в бортовом залпе по 18 орудий калибра 12 и 6 дюймов да еще старенькие «Ростислав» и «Три Святителя» добавляли 4 двенадцатидюймовки, 4 десятидюймовки и десяток пушек среднего калибра. Противник же мог противопоставить им 14 двенадцатидюймовок и 10 шестидюймовок «Султана Османа», а также 10 одиннадцатидюймовок и 6 шестидюймовок «Гебена». Получалось примерное равенство стволов, хотя русские пушки были мощнее, но зато распределены по пяти кораблям.
– Подгадили нам английские союзники, – резюмировал опечаленным голосом Эбергард. – Ведь второй заказанный турками ретвизан они конфисковали, в свой флот включили. А этого монстра зачем-то поспешили передать османам.
Линкор «Решадие», заложенный по заказу Турции, действительно назывался теперь «Эрин» и ходил под британским флагом. А вот очень сильный, быстроходный и вдобавок самый длинный в мире «Рио-де- Жанейро», строившийся для Бразилии, но перекупленный турецким правительством, англичане достроили с опережением графика. Линкор уже прибыл на Черное море и был назван «Султан Осман I». Кроме того, в турецкий флот был зачислен германский линейный крейсер «Гебен», прорвавшийся в Дарданеллы через половину Средиземного моря и переименованный в «Султан Явуз Селим».
– Понятно же, для чего спешили достроить, – буркнул Роман. – Чтобы держать наш флот подальше от проливов. Для того же и «Гебена» пропустили в Турцию, хотя вполне могли бы перехватить возле Мальты. И теперь ваша эскадра, господа, будет уступать противнику, пока не вступят в строй сверхретвизаны.
Отложив вилку, командующий взял бокал, посмотрел сквозь янтарь коньяка на лампу и безрадостно произнес:
– Признаюсь, меня тоже посещали подобные соображения о британском вероломстве. Коварный Альбион веками строил козни нашему Отечеству, пытаясь ослабить Россию либо нашими руками со своими врагами расправиться. – Адмирал отмахнулся. – Ну, не будем отчаиваться. «Султан Осман» силен, однако экипаж на нем – турки, так что в бою он будет не слишком опасен. А через год вступит в строй «Императрица Мария», тогда противник вообще не посмеет высунуть форштевень из черноморского горла.
Перевод не потребовался – все знали, что проливы называются по-турецки Кара-Дениз Богаз, то есть «горло Черного моря». Во многом Андрей Августович был прав, но завтра ему предстояла встреча с очень сильным противником – тогда-то и решится, насколько плохи турецкие моряки. Хотя, безусловно, «Гебен» с его немецким экипажем следовало считать более опасным противником.
Хронокорректоры долго выбирали момент, чтобы правдоподобно намекнуть адмиралу на неизбежность скорого сражения. После ужина, когда матросы камбузного наряда подали кофе и сигары, Георгий подсел к Эбергарду и начал что-то рассказывать. Рома подошел к ним с минутным опозданием и услышал, как его напарник внушает:
– Пользуясь превосходством в скорости, они могут выйти к Севастополю раньше нас. Получится бой на встречных курсах.
– Вполне вероятно, князь, – не стал спорить Андрей Августович. – Мы предвидели такую возможность, поэтому впереди броненосцев идут крейсера, так что встреча не станет неожиданностью.
– Есть другая опасность. – Рома вклинился в разговор. – Туман, дым из труб головного линкора – подобные причины могут повлиять на точность оценки дистанции наблюдателями на «Златоусте». Хорошо бы предусмотреть случай, если «Евстафий» точно определил дистанцию, но «Златоуст» станет передавать неверные данные.
– Да-да, ваше высокопревосходительство, – подхватил Гога. – Корабль, сумевший добиться попаданий, должен поднять сигнал с указанием точного расстояния.
Недоуменно посмотрев на их взволнованные лица, командующий расхохотался и сказал весело:
– В такое трудно поверить. Хотя, как говорил покойный Степан Осипович, мания преследования позволяла вам предугадывать самые невероятные события. Ну-ну, не обижайтесь на старика. Он был великим флотоводцем и прекрасным человеком.
– Никаких обид, Андрей Августович, – заверил адмирала Роман. – Но вы все-таки подумайте о сигнале.
– Непременно, – сказал Эбергард и зевнул. – На войне случается всякое, поэтому никакая предосторожность не будет лишней.
Он действительно дал распоряжения штабным офицерам и отправился в свою каюту. Докурив сигары до половины, ушли и хронокорректоры.
Квартирный вопрос на флагманском броненосце стоял очень остро. Все свободные каюты были заняты старшими офицерами свиты командующего. Романа разместили на постой в каюте лейтенанта, стоящего ночную вахту.
Перестелив койку, он стянул сапоги и лег, не снимая мундира. Хотелось спать, но мешали тревожные раздумья о завтрашнем сражении. «Евстафий» попадет под обстрел, а снаряд – дура, не многим умнее суворовской пули. Пробьет броню – и нет хронокорректоров, а вся операция насмарку. Придется красотке Кориандре готовить новых исполнителей. Вообще-то ему не хотелось погибать даже независимо от перспектив операции. Рома надеялся вернуться в будущее – пусть изменившееся, но родное и понятное.
В попытке отогнать опасения он стал вспоминать последние дни на звездолете. Экипаж был встревожен их подозрениями насчет Вестера-Заходовского. Альтаира не сомневалась, что конкуренты продолжают попытки воздействовать на будущее. В отличие от нее Бартольда потрясло известие, что конкуренты умеют пеленговать работу хронодвигателей.
– Пока мы побеждаем их, – самодовольно напомнил Гога. – Но решили вражеского исполнителя убить при следующей встрече.
– Ваше везение не беспредельно, – беспомощно проскулил Бартольд. – Они могут запеленговать работу Машины, точно вычислят, в каком времени находится «Мечтатель», и внезапной атакой нас уничтожат.
– Не так просто, – успокоил его Лантаниум. – Им придется выйти в обычное пространство, и несколько минут они будут нас искать. Врасплох не застанут.
Слова командира не слишком успокоили шизофреничных потомков. Пользуясь общим смятением, Рома постарался выведать полезную информацию. Небрежно, как бы невзначай, он осведомился:
– Вы хотя бы представляете, кому принадлежит экипаж другого звездолета?
Отрицательно покачав головой, Рагнара буркнула:
– Когда мы стартовали, строились корабли в Америке, Китае, Халифате.
– Подозреваю, что ускорить катастрофы могли только полные психопаты, – подумал вслух Гога. – Другими словами, талибы.
– Что ты можешь об этом знать?! – раздраженно вскричала Кориандра. – Зачем надо было талибам посылать своего агента к правителям вашей страны и грозить грибовидным облаком?
Никто не понял, почему Роман, услыхав эти слова, так странно улыбнулся. Меньше всего были они
