– Зачем?
– Потом поговорим. Сейчас не время. Ты поспи лучше, а то умаялась, поди, – мягко ответил Константин и ласково коснулся пальцами ее лба.
Княгиня будто только и ждала этого прикосновения. Глаза ее тут же послушно закрылись, и она покорно уснула.
– Дивись, как у князя нашего ловко получается, – оторопело зашептал тот, кто спрашивал у Константина про нечисть.
– Замолчь, а то услышит, – так же тихо и испуганно огрызнулся в ответ другой.
Чтобы лишний раз не тормошить княгиню, Константин распорядился шатер ее здесь же, у озера поставить. Ловкие вои сумели полотнище прямо над княгиней натянуть. Оставалось только чуть сдвинуть ее вбок, на воилочную кошму, да укрыть потеплее. Вейка неразлучная тут же в ногах улеглась.
Константину второй шатер рядышком поставили, но тот в нем спать отказался. Никому не доверяя, он улегся прямо рядом с входом, чтоб за ночь своенравная княгиня опять чего-нибудь не отчубучила. Так оно понадежнее будет.
Угомонились все не скоро. Во всяком случае, Константин, пока не уснул, все слышал приглушенные голоса дружинников, обменивающихся мнениями насчет того, как именно в кромешной мгле их князь ухитрился углядеть в воде княгиню, вытащить ее да еще и откачать.
– Не иначе как он… – следовал приглушенный шепот.
– Ну, нас там не было, – басил скептик.
– Да он сам мне сказывал, – горячился тот, кто спрашивал Константина про нечистую силу. – А потом- то, потом!.. Все же видали, что он только ее лба ладонью своей коснулся, как она тут же и заснула. Это как?!
От утренней свежести Константин проснулся чуть свет. Вчерашнее помнилось, но с трудом. То ли он просто настолько ошалел от переживаний, что его воспаленное и чересчур живое воображение сыграло с ним дурную шутку, то ли и впрямь был разговор с водяным…
«Да ну, – отмахнулся он. – Придумаешь тоже – водяной. Хотя… фантазия фантазией, – вздохнул он, – а песенку я ему на всякий случай спою, сидя на бережку. От меня не убудет, хотя и глупо, конечно. Ерунда это все».
Уже собравшись идти, он осторожно, чтобы не разбудить, заглянул в шатер и остолбенел – Ростиславы там не было.
В один прыжок он преодолел расстояние до костра, который поддерживал один из караульных, и, схватив его за грудки, хрипло выдохнул:
– Где?..
– Да вон она – у озера уселась, – жалобно запричитал часовой.
– Зачем отпустил? – недовольным, но уже более спокойным тоном спросил Константин. – А если она опять того?..
– Просилась сильно, – виновато ответил дружинник. – Я и подумал, не среди нас же ей нужду справлять. Да она и слово дала, что ни-ни, – заторопился он. – Пока, мол, с князем не поговорю, даже и не подумаю. Ну, и я опять-таки бдю все время.
– Бдю, бдю, – отозвался ворчливо Константин и медленно пошел к княгине.
– Зачем? – спросила она, едва тот уселся рядом, и терпеливо повторила: – Зачем старался?
– Все мы когда-нибудь уйдем, – глухо отозвался Константин.
Неожиданный вопрос слегка сбил его с нужной мысли, и начал он не совсем так, как хотел:
– Неважно, когда уйдем. Важно как. А еще важней – во имя чего. Один – как богатырь в бою с врагом, защищая друзей. Второй, как трус, просто убегает от этой жизни, потому что боится ее.
– Я не боюсь, – перебила Ростислава. – Мне просто жить незачем. Так что ты напрасно трудился, у водяного меня выпрашивая.
– Ты и это уже знаешь? – воскликнул Константин удивленно. – Но откуда?
– Видала я кое-что в озере том. Не приведи господь вдругорядь такое узреть. А потом проснулась среди ночи да услыхала, как вои твои шепчутся. И смелый, дескать, у нас князь, и сильный, и умен – вон, даже нечисть уговорить сумел, чтоб та свою добычу назад вернула. И не побоялся с самим водяным споры спорить. Не зря его в народе заступником божьим кличут. – Она резко оборвала фразу и повернулась к князю, с интересом всматриваясь в его лицо: – Так ты что, правда из-за какой-то девки дурной сам к водяному в лапы полез?
– Правда, – покаянно сознался Константин и улыбнулся виновато, радостно любуясь самым главным – глаза у Ростиславы жили. Мертвенная пленка, туманившая вчера ее взор, сегодня куда-то бесследно исчезла, растворилась, сгинула, и они даже чуточку лучились от искорок, прыгающих озорными чертиками в самой глубине.
– А зачем? – посуровел ее тон.
Но глаза предательски выдавали, что это все лишь напускное, а на самом деле настрой у княгини совсем иной.
«А вот теперь главное, – решился Константин. – Именно сейчас. Да давай же ты, не молчи», – подтолкнул он себя почти с ненавистью.
Он попытался вдохнуть в грудь побольше воздуха, но что-то мешало и больно кололо. Константин хрипло закашлялся, и ему чуть полегчало, хотя дышалось все равно с трудом.
– Да люблю я тебя, люблю! – выпалил отчаянно и тут же услышал убийственный ответ:
– Того я и боялась, княже. Нельзя ведь нам – грех это. Ведь женатый ты.
– Ярослав постарался, развел с супругой, – глухо ответил Константин. – Или ты не знала? Или муж не похвалился?
Щеки Ростиславы порозовели, а в глазах ее уже не искорки светились, а костер разноцветный полыхал.
– Он мне и впрямь ничего не сказывал, – растерянно покачала она головой и тут же предупредила: – Только ты ничего о нем не говори. Негоже о покойниках дурное сказывать. Они же за себя постоять не могут.
Константин вновь закашлялся.
– Козел он, твой Ярослав, – выдавил с усилием между двумя приступами надсадного, тяжелого кашля. – И с чего ты взяла, что он покойник? Во всяком случае, когда я его во Владимир привез, он еще живой был. Сейчас как – не знаю.
– Стало быть, так вот, – медленно протянула Ростислава.
Лицо ее вновь построжело и поскучнело. А в глазах уже не только костра разноцветного не было, даже самые малюсенькие искорки исчезли.
Она медленно и рассудительно произнесла:
– Я ему слово дала – седмицы не пройдет, после того как я о смерти его узнаю, и меня в Переяславле не будет. А у вдовой княгини, да бездетной еще, на Руси только две дороги: либо в монастырь, либо туда, откуда ты меня вытащил.
– Но он же жив! – напомнил Константин и поморщился – в груди вновь что-то укололо, да так сильно, что он чуть не вскрикнул.
– Жив, – подтвердила безучастно Ростислава. – Он жив, а нам с тобой как дальше жить? И чем?
– Я – надеждой, – твердо ответил Константин. – Пока ты жива, я надеяться буду. А жизнь – штука длинная. Кто знает, что она нам завтра преподнесет, – и почти с мольбой: – Ведь всякое может быть, правда? Скажи, правда?! – а сам, не дожидаясь ответа, почти шепотом застенчиво: – А ты меня хоть чуточку… – договаривать же не стал – испугался.
– Дурачок ты, дурачок, – грустно протянула Ростислава. – И почто спрашиваешь, грех мой тайный из души вытягиваешь? Неужто сам не понял досель? – и посетовала лукаво: – Перстенек мой тогда с мизинца сними да прочти, что там написано, – но тут же ухватила его за руку и приказала строгим голосом: – Только ты потом это сделай, когда меня рядом не будет. Тож ведь поди стыдно. Я его от батюшки получила, еще перед свадебкой, с наказом подарить… ну, подарить, словом, – замялась она. – Только видишь, сложилось- то так, что не князю Ярославу оно досталось, а тебе, – и тут же добавила отрезвляюще, сухо и почти зло: – Вот только не бывать нам вместе.
