вызова на допрос. Он работал на предприятии, производящем авиационные турбины. И когда там начался очередной передел собственности, показался кому-то очень удобным козлом отпущения.
Инициаторы процесса мне были неизвестны, но оперуполномоченного я запомнил. Не составило большого труда выяснить, что уже тогда он жил явно не по средствам, так что вопрос «кто виноват?» даже не вставал. Ну не может человек, при официальной зарплате в тридцать тысяч ездящий на «туареге» и сразу после смерти отца купивший четырехкомнатную квартиру, вести дела иначе как в собственных шкурных интересах! Кстати, если судить по автопарку, припаркованному у ОБЭПа, он совершенно не являлся белой вороной.
Но остальные меня не интересовали, а этот…
Ему я мог быть благодарен за то, что совершенно перестал бояться какой-нибудь неизлечимой дряни вроде рака или СПИДа. Если вдруг у меня обнаружится такое, мне будет чем занять остаток жизни.
Ну, а теперь появилась возможность провернуть это дело и не в режиме камикадзе. То есть убить гада, но так, чтобы перед смертью он, скотина, поделился неправедно нажитыми деньгами. Заодно подлец и помучается, на что, наверное, будет приятно посмотреть.
Сейчас в Москве — начало апреля, поэтому я надел закрытый шлем и сел на скутер. Пора было приступать к разведке на месте, и светиться на своей «девятке» мне не улыбалось.
После четырех сеансов наблюдения (два утром, два вечером) я решил, что можно приступать к составлению плана операции. За прошедшие годы клиент почти не продвинулся по служебной лестнице, но зато еще увеличил свое благосостояние. Ездил он теперь на «Порше Кайен», причем чуть ли в самой дорогой комплектации, как я узнал в базе данных, оформленном на какую-то бабу. И сменил квартиру, вселившись в недавно построенную у Ходынки высотку. Кажется, цена его нового жилища превышала полтора миллиона долларов. Впрочем, это было не столь важно. Важным же являлось то, что сволочь приезжала на работу днем, а уезжала поздно вечером — видимо, смогла пробить себе такой распорядок, чтобы меньше стоять в пробках. То есть клиент до конца апреля будет возвращаться домой в темноте, чем я и собирался воспользоваться. И значит, по-быстрому купив все необходимое для изготовления торпед плюс комплект одежды для Поля, вернулся на свой остров. Сразу стало абсолютно некуда спешить — сначала экспедиция на Питкэрн, потом подготовка, затем собственно операция по приглашению господина старшего оперуполномоченного на Хендерсон. А для него не пройдет и суток до того счастливого момента, когда он станет моим желанным гостем. Ну, а Поль, я так думаю, не откажется мне немного помочь: задатки у молодого человека весьма многообещающие.
Изготовить две небольших лодки из пенопласта получилось быстро, а радиоуправление к ним я спаял сам. Благо можно было не заморачиваться с попаданием в выделенный для этого диапазон, а тупо сделать передатчик на два мегагерца с довольно широкой полосой, генерирующий несущую с модуляцией в килогерц, что соответствовало команде «руль вправо», или три килогерца — «руль влево». Никаких других команд торпедам не требовалось.
Поль за пару дней научился неплохо управлять лодочками, пока вместо аммонала загруженными песком. После чего я зарядил их уже всерьез, снабдил электровзрывателями наподобие того, что использовал при создании пруда, и велел спрятать оружие в пещерах. Случайного взрыва можно было не бояться — для запуска преобразователя, заряжающего конденсаторную батарею, требовался ключ, который Поль должен был постоянно носить с собой. Кроме того, там имелась блокировка. Даже при разрешении на заряд он не начнется до того, как лодка окажется в морской воде, да и то с минутной паузой.
На этом меры по укреплению обороноспособности я счел достаточными и приступил к подготовке экспедиции на Питкэрн. В так называемой каюте «Авроры» теперь висела целая метеостанция, состоящая из часов, барометра и гигрометра. Сама каюта имела улучшенную герметизацию, или, точнее, хоть какую- то. Потому как в прошлый раз не было вообще никакой, этот закуток залило первой же волной.
Далее я доработал защиту бензогенератора. Да, в прошлый раз он не заглох, несмотря на пару раз перекатившиеся через него волны, но, во-первых, я заранее накрывал его своей курткой. А во-вторых, далеко не факт, что с такой защитой он выдержал бы третью волну, не говоря уж о четвертой или пятой.
Теперь на корме катамарана стоял герметичный фанерный ящик с двумя направленными вверх полутораметровыми трубами с нашлепками на концах. Одна имела колено для слива случайно попавшей воды и предназначалась для забора воздуха. Вторая на самом деле была двойной. Внутри толстого вывода от системы охлаждения проходила полуторадюймовка для выпуска выхлопных газов.
И вот наконец двадцать шестого февраля, ровно в три утра по местному времени, стартовал второй дубль экспедиции на Питкэрн. Барометр показывал семьсот шестьдесят пять, Тонга уверяла, что как минимум неделю погода будет отличной. Дул слабый южный ветер, а урчание мотора из ящика можно было услышать только около него. Электронный спидометр показывал двенадцать километров в час. Я не стал делать его сам, потому как готовый стоил не так уж дорого — всего шесть с небольшим тысяч рублей.
Первое время я всматривался в светлеющий горизонт, хоть и помнил, что в прошлое плавание глядел на него, но в упор не заметил ничего тревожного чуть ли не до самого последнего момента. Но потом рассвело, меня отпустило, и дальше я просто любовался бескрайним океаном. Низкий силуэт Хендерсона скрылся из виду примерно в пять утра, и теперь со всех сторон была только вода.
Однако в час дня Тонга передала штурвал Манюне, а сама взяла бинокль и начала что-то внимательно рассматривать почти прямо по курсу «Авроры». Но не успел я спросить: «Что, опять шторм?» — как она повернулась и взволнованно сообщила:
— Ник-ау, впереди остров! Вон, облачко видно даже без бинокля. Дед говорил мне, что такие бывают над островами, особенно где есть горы. Значит, это Питкэрн, и до него световой день пути на каноэ!
По моим расчетам, до цели нам оставалось километров восемьдесят — восемьдесят пять, то есть Тонга была права. Я кивнул, подумав, что острова в океане, оказывается, видны довольно-таки издалека и промахнуться мимо них не так просто даже такому штурману, как я.
В четыре часа пополудни стало видно сам остров, а около семи мы уже входили в маленькую бухточку на его северо-востоке. Высадиться на Питкэрн можно было только тут.
То, что остров обитаем, мы заметили примерно за километр, а нас явно обнаружили существенно раньше. Потому как около бухточки собралась небольшая толпа, а по мере приближения стало видно, что она приплясывает, а потом и слышно, как вопит. Там было человек двадцать, в основном женщин, и ни у кого не наблюдалось ничего похожего на оружие. Видимо, здешние островитяне были очень рады гостям из океана.
Однако следовало сразу показать, что мы очень непростые гости, и я перекинул тумблер на коробке усилителя рядом с рацией в каюте. Из динамика на мачте полилась громкая музыка — «Амурские волны» в исполнении симфонического оркестра. Без слов: этот вальс мне больше нравился в таком виде. Островитяне и островитянки замерли с открытыми ртами, и с последним аккордом «Аврора» уткнулась носами в серую гальку бухточки и, чуть скрежетнув стальными килями по ней, по инерции продвинулась еще на метр и встала.
Место, куда мы пристали, на гугловской карте называлось «бухта Баунти». Но явно не потому, что сюда заходил этот корабль, так как, будь «Аврора» всего раза в два побольше, и она бы тут не поместилась. То есть остров мог дать хоть какое-то укрытие только очень небольшим посудинам.
Ханя с Тимом сошли на берег и затараторили на своем родном языке. Я пока оставался на катамаране, изображая из себя группу огневой поддержки на всякий случай. Но, понятное дело, никакого такого случая не приключилось. Зато сразу стало понятно, что и мои, и здешние островитяне говорят на одном языке, никаких трудностей с пониманием друг друга у них нет. Что неудивительно, ибо их предки не так давно прибыли и туда, и сюда с одной и той же Мангаревы.
Пока молодые люди заливались соловьями, расписывая, кто мы такие, откуда взялись и какая замечательная жизнь теперь может настать на Питкэрне, я рассматривал их слушателей, а точнее, в основном слушательниц.
Как уже говорилось, воспринимать обитательниц Хендерсона в качестве женщин у меня до сих пор не получалось. Однако вот этих — можно, причем совершенно без насилия над собой. Вон та, высокая, она
