— Отпускай! — скомандовал я, когда до берега оставалось метров тридцать.
Тетки до предела вытравили тросы, грот со стакселем развернулись по ветру и заполоскались. Я отключил движки, и катамаран по инерции выполз носом на песок. К нему уже бежала причальная команда во главе с Мариком, тащившим крюк от лебедки. За рычагами сидел Поль.
Вскоре «Аврора» была вытащена к краю пляжа, подальше от кромки прибоя. Тетки остались убирать паруса, а я отправился домой — следовало в спокойной обстановке обдумать поведение своего детища. Ведь сцентровано оно было совершенно нормально! И ветер при повороте оверштаг создает… да как же это будет по-морскому… ладно, обойдемся авиационной терминологией. Так вот, ветер создает не пикирующий, а кабрирующий момент! Почему же катамаран столь резко устремился к центру Земли?
После примерно получаса размышлений с карандашом в руках я начал понимать, в чем тут дело. Грубо говоря, катамаран был спроектирован так, что выравнивающая составляющая выталкивающей силы линейно зависела от угла наклона. То есть когда по каким-то внешним причинам нос увеличивал свой наклон в два раза, выталкивающая сила возрастала в те же самые разы. А этого, как только что показала практика, оказалось явно мало. Значит, что? Правильно, стабилизирующий момент следует увеличить, причем как статически, так и динамически.
Подумав, я дополнил чертежи катамарана нашлепками на носах поплавков. В нормальном положении они над водой, но при клевке создадут нелинейное увеличение погруженного в воду объема. А форму их сделал такой, чтобы движение катамарана при наклоне вперед создавало еще и гидродинамическую выталкивающую силу. В общем, пририсовал «Авроре» нечто вроде атлантических носов, только очень маленьких, но зато сильно отогнутых краями в стороны. Блин, опять придется тащить к верфи сварочный агрегат! Ничего, пусть аборигены еще разок займутся физкультурой, им полезно, а то больно уж они мелкие и тощие. Разве что Марик да шаман по габаритам похожи на людей, и все.
Каркасы для нашлепок на нос я сварил из уголка за полдня — и потом за пару часов установил их на положенные места. После чего Тим с двумя помощниками начали обшивать получившиеся наросты фанерой, затем набивать пенопластом и оклеивать стеклотканью на эпоксидке. Мне же этого времени хватило для завершения работ над новой винтовкой. Она практически повторяла предыдущую, только получилась на полкило потяжелее. Ну и мощнее раза в два с половиной. Однако отдача все равно оставалась весьма умеренной, не сравнить с «сайгой».
Глядя на свое изделие, я решил, что их уже стало достаточно много для присвоения им специальных номеров. Общее наименование — «крыс» — пускай остается, люди к нему привыкли. А дальше будут цифры, означающие калибр и порядковый номер разработки. То есть Тимова однозарядная переломка будет называться «Крыс-401», Ханина барабанка — «Крыс-402», новое изделие — «Крыс-603». Пусть аборигены, кроме всего, привыкают к большим цифрам, а то для них сразу после пятидесяти уже начинается «очень много». Что, впрочем, явный прогресс, потому как до моего появления «много» начиналось после десяти или у самых образованных, то есть умевших загибать пальцы и на ногах, после двадцати.
Вопрос, кому вручить новое оружие, я решил прояснить по результатам стрельб из него. Вообще-то Ханя стреляла немного получше Тима, но мало ли, вдруг именно этот «крыс» ей чем-то не подойдет?
Так оно и получилось, но винтовка, как я понял, была тут совершенно ни при чем. Больно уж аккуратно дырки от Ханиных выстрелов легли вокруг десятки на мишени, ни разу ее не задев. Что же, если девочка решила маленько подыграть своему будущему мужу — это ее право, подумал я и торжественно вручил Тиму шестьсот третьего «крыса». Все равно ему с ним ходить не очень долго: скоро подоспеет большая винтовка под патроны МПУ.
Для полноценных испытаний модернизированного катамарана пришлось ждать волнения, но на спокойной воде и при слабом ветре он вел себя вполне пристойно, мы с тетками даже совершили путешествие вокруг острова, временами удаляясь от него километра на три. Начиналось лето, в это время хоть сколько-нибудь сильные ветра практически не дули, но все-таки однажды ненадолго подул свежий юго-западный ветер. Он разогнал почти такие же, как и в прошлый раз, волны, но теперь катамарану на них было почти плевать. Мой корабль, разогнавшись на спуске с очередной водяной горки, бодро задирал нос и в фонтанах брызг лез на следующую, не теряя управления. Старший помощник Тонга и матрос Манюня освоили обращение как с двигателями, так и с парусами — теперь им можно было спокойно доверять управление катамараном. Правда, в отличие от своих далеких предков никакого понятия о навигации тетки не имели, но на это есть я. В общем, островитянам пора было решать, куда совершать первый дальний рейс — на остров Питкэрн или сразу на Мангареву. А точнее, просто согласиться с моим решением плыть на Питкэрн. Ибо двигать к архипелагу, на котором наверняка идет вооруженная грызня, я считал необходимым, но в данный момент преждевременным. Во всем должна соблюдаться последовательность. Сначала нужно вооружить всю команду и еще пару стрелков, потом добиться, чтобы они научились стрелять хотя бы по птицам. Когда этот пункт будет выполнен, потребуется экспедиция на Мангареву. Потому как пальба по голубям — это одно, а по людям — как я сильно подозревал, совсем другое. И только после того как обитатели Хендерсона научатся общаться с себе подобными на языке винтовок, можно будет отправляться в далекое путешествие.
Ну, а пока следовало посетить остров Питкэрн. При том числе переселенцев, что там когда-то остались без связи с Мангаревой, выжить они могли только при полном отказе от агрессии. То есть коли на острове кто-то живет, то это наверняка очень мирные люди. Потому как если они были не мирными, то живых там давно нет.
Как уже говорилось, команда моего корабля разбиралась в навигации если и лучше, чем свинья в апельсинах, то очень ненамного. Ради интереса я спросил у Тонги, где, по ее мнению, находится Мангарева. Она сказала, что ответить сможет только ночью, когда появятся звезды. И действительно указала направление, но с ошибкой градусов в двадцать пять. И добавила, что ее учил понимать звезды дед, но он слишком рано помер. Более того, и его обучение, судя по паре обмолвок, было примерно таким же.
Моя квалификация как штурмана отличалась ровно на величину умения смотреть на компас и наличие карт, то есть тоже была весьма далека от безграничности. Поэтому теткам был подарен компас вместе с заданием — научиться ходить по нему хотя бы на острове. Я же сел паять радиомаяк.
Потому как определять координаты с точностью лучше чем в пару градусов у меня все равно вряд ли скоро получится, да и не продаются морские секстанты в туристических магазинах. А пройти в градусе от острова, не заметив его, ничего не стоит. Если это окажется какой-нибудь Питкэрн или Мангарева, то будет хоть и не самое приятное, но все же и не трагичное событие. Не получилось в этот раз — потом сплаваем, делов-то. А вот когда при возвращении мы промахнемся мимо Хендерсона, станет совсем нехорошо.
Именно из этих соображений я сел паять автоматический передатчик и приемник-радиокомпас к нему. Впрочем, задача сильно упрощалась полным отсутствием в этом мире любых передатчиков. Но зато усложнялась тем, что я поставил себе задачу сделать устройство, по которому можно будет определять не только направление, но и расстояние. По крайней мере, в пределах двухсот километров. В силу чего передатчика пришлось паять два — на мегагерц и на сто, и плюс два высокочастотных тракта у приемника. Ну и с антенным хозяйством на мачте повозиться, не без этого. В качестве резервного радиокомпаса предполагалось использовать китайский многофункциональный фонарь с питанием от вращающейся рукоятки. В числе прочего он содержал в себе и СВ-приемник с ферритовой антенной. Грубая, конечно, вещь, но даже с такой риск промахнуться мимо своего острова сильно уменьшается.
Наконец экипаж для первого плавания на соседний остров был сформирован. Впрочем, тут никаких неожиданностей не случилось — Тонга с Манюней просто влюбились в новый корабль и готовы были плыть на нем куда угодно, а Ханя с Тимом, даже не дослушав до конца моего предложения, тоже мгновенно согласились. Больше же никого и не требовалось. В маленьком ящике на решетчатой палубе катамарана, громко именуемом каютой, было всего три сидячих места. Еще двое могли там стоять или сидеть на полу. Впрочем, погода стояла отличная, а до Питкэрна всего сто девяносто три километра.
Вскоре была назначена дата отплытия — перед самым рассветом десятого января. С годом, как я уже
