— А теперь быстро доедайте. Наши хотят вас видеть.
Позавтракав, они оделись, помогли хозяйке вымыть посуду, отчистили снегом сковородку и вышли из фургона. В центре лагеря уже собрались люди.
У кабины, где Юэн принял бой, снег был заляпан черными и багровыми пятнами, но мертвого чудовища там уже не было: цыгане утащили тушу. При виде Юэна все захлопали.
Покраснев, мужчина поднял руки, чтобы остановить нежданную овацию, но люди стихли, только когда заговорила Цура.
— Пока вы спали, мы собрались и приняли решение. Мы направляемся в Донкастер, но по пути сделаем небольшой крюк и доставим вас в Конисбро.
— Спасибо, — сказал Юэн и улыбнулся всем собравшимся. — Но зачем вам терять время? Мы и сами доберемся.
Эти слова были встречены хором протестующих голосов:
— Да нам нетрудно!
— Все равно по пути!
— Пешком идти замучаешься!
— Куда девчонку-то потащишь?
Цура подняла руки, и шум стих.
— Как видишь, решение уже принято. Заодно посмотрим, чем там, в Конисбро, можно поживиться, — подмигнула она.
— А далеко дотуда?
— Полдня пути, пешком или на вардо, так что ты ничего не теряешь, — ответил Джорди.
— Спасибо, — повторил Юэн и улыбнулся.
Цыгане тоже заулыбались и, не сговариваясь, дружески похлопали друг друга по плечу и разошлись по своим фургонам.
— Помогите мне разогреть котел, — попросила Цура, и Юэн с Кейтлин пошли за ней.
Час спустя они были уже в пути, и Джорди, верный своему слову, посадил Кейтлин за руль. Она управляла огромной машиной, тащившейся по толстому снегу, и лицо ее светилось детским восторгом.
Фургоны ехали очень медленно: мощности двигателей хватало только на то, чтобы приводить их в движение, о скорости мечтать не приходилось. Зато ни снег, ни грязь не считались препятствиями: вардо везде прокладывали себе дорогу. Это было тем более кстати, поскольку цыгане не признавали ни дорог, ни шоссе. Они тащились напрямую через поля, безо всяких усилий проламываясь через деревья и кусты.
В вардо Цуры был компас, который она прикрепила к приборной доске перед водительским креслом; по нему она прокладывала курс, ориентируясь на далекие объекты. Юэн спросил старуху, как она выбирает маршрут, и та, смеясь, ответила, что колесит по стране уже не первый десяток лет и может ездить тут вслепую.
Вокруг, в отличие от севера, были одни равнины, а потому горизонт казался дальше. Порой Юэну мерещилось вдалеке какое-то движение, но он не мог разобрать, что это было. К полудню они проехали затопленный карьер по левому борту, и чье-то массивное тело нырнуло в глубину при их приближении, пустив по воде приличную рябь. Справа стояла разбомбленная деревня: даже сквозь снегопад видны были кратеры.
Вскоре показалась река, первая настоящая река, которую Юэн видел за последние двадцать с лишним лет: она вырвалась из плена и стремилась вперед, унося с собой потрескавшиеся льдины. Заметив удивление мужчины, Цура сказала:
— У нас с каждым годом теплеет.
Конисбро был построен на холме и, очевидно, знавал лучшие времена. Большая часть города теперь превратилась в завалы почерневшего щебня на краю кратеров, заполненных снегом, льдом и водой. Под ними, у подножия холма, у самой реки, возвышалась сторожевая башня средневекового замка, окруженная потрепанной, но все еще крепкой каменной стеной. Из-за стены поднимались струи дыма от костров и доносился далекий стук молотка.
Юэн зачарованно глядел на замок: ему казалось, что из ворот вот-вот покажутся гарцующие рыцари.
— Странное дело, — заметила Цура. — После войны люди в деревнях вернулись туда, где укрывались от опасности их предки: в старые церкви, замки и тому подобное. А вот стеклянные офисные здания и панельные многоэтажки никому не сдались…
— Мы, в Глазго, ушли в подземку.
— Но тоже не все, — грустно сказала старуха. — Наверное, когда в туннели набилось достаточно народу, охранники просто заперли двери?
Юэн не раз натыкался на груды скелетов у входов в метро и пытался представить себе отчаяние, которое чувствовали в те последние дни люди, оставшись наверху, вдали от любимых. Он ничего не ответил, но Цура заметила на его лице грусть.
— Старые здания — отличное укрытие, — продолжила она. — Подземные склепы и толстые стены спасали от осколков, радиации и холода. А когда, уже после войны, началась ежедневная борьба за воду, топливо и еду, эти постройки давали своим жителям много преимуществ.
— Их ведь для того и строили изначально, — сказал Юэн.
— У нас была такая цивилизация, что мир казался крохотным… — задумчиво произнесла Цура. — А спасли нас, в конце концов, стены, поставленные далекими предками…
Тут Юэна посетила внезапная мысль, и он поспешил ее озвучить:
— А что делали цыгане в первые годы?
— Выжили немногие. Сгинули от бомб, эпидемий и прочих ужасов войны. А самые умные и проворные ушли в поля, подальше от всех.
Она вздохнула и повела плечами, как будто на нее вдруг свалился огромный груз.
— Первое время нас косили болезни, голод, холод и черный дождь — он часто шел после ядерных бомбежек.
— А как выкарабкались вы с вашим табором?
— Многие из наших умели работать по металлу. Однажды, недалеко от деревни Пикеринг, мы нашли одно интересное сооружение, — Цура говорила, не отрывая глаз от старого железнодорожного моста, по которому она собиралась проехать. — Это было паровозное депо. Развлечение для туристов, — сказала она и улыбнулась сама себе: до того нелепо звучало сейчас это слово. — Там мы построили фургоны из того, что было под рукой, и пустились в путь. Встречали других цыган — передавали им чертежи. Так и повелось. Теперь все цыгане Британии путешествуют в таких фургонах. Всего по стране сейчас разъезжает таборов двадцать.
Впереди все было завалено щебнем и булыжниками, и дальше Цуре пришлось ехать к замку по дорогам, на которых, как ни странно, не было ржавых автомобильных остовов.
— Вы живете лучше всех. Даже лучше, чем в Глазго, — сказал Юэн.
— Мы кочуем, Юэн. От одного хлебного места к другому. Первые люди тоже так жили.
— Тоже возродили из пепла старые традиции?
— Нет, только не мы, — Цура расплылась в улыбке. — Мы испокон веку так живем. Нас за это гоняли отовсюду и во все времена. Даже сейчас раболовцы все норовят застать нас врасплох, да затащить в свои норы…
Вардо забралось на холм, и перед ними раскинулся старинный замок. Там, где стены обветшали и обрушились, они были построены заново и укреплены железными скобами или панелями. За долгие годы железо успело основательно проржаветь, и казалось, будто вся стена забрызгана кровью.
Сверху открывался вид на внутреннюю территорию замка: все пространство занимали грубые двух- или трехэтажные постройки, сделанные из старых грузовиков, грузовых контейнеров и прочего хлама. Вблизи уже ничего не напоминало Юэну о средневековье, кроме сторожевой башни: она смотрела на этот
