нанотехнологиях или протоколе TCP/IP, это будет полный бред. Значит, информация должна быть довольно краткой и заведомо известна Виктору. Например, причины провала нейрофагов. Допускаем.
Версия третья: скомпрометировать. Но тут непонятно, в чьих глазах. МГБ его репутация неинтересна и после отправки обратно они могут вообще отрицать его существование. В его же реальности компромат автоматически списывается на фотошоп, даже если предъявят негативы. Хотя в ведомствах Гиммлера этого могут и не знать… а, впрочем, если они всерьез рассматривают переброску фоток в наше время, то почему они не знают ничего о фотошопе? В общем, с этим вариантом неясно.
Версия четвертая: евгеника. Нацистам нужен биологический материал человека из будущего. Очень даже логично. Хотя могли бы, при их общей незакомплексованности, предложить более открыто.
«В общем, до конца неясно», — резюмировал Виктор. Он подумал о том, что с ним вообще здесь иногда происходили такие вещи, которые трудно поддаются объяснению. Например, почему Ковальчук давал ему дерринджер с холостыми патронами. Дерринджер — не шумовое оружие, оно предназначено, чтобы стрелять на поражение. В нем всего два патрона, но мощных, с большой останавливающей силой, чтобы у нападавшего сразу возник травматический шок. Какой смысл заряжать его холостыми? Хотя… возможно, расчет как раз и строился на том, что нападающий подумает так же. Значит, Ковальчук считал, что нападающий будет умным и хорошо разбирается в оружии. А почему тогда холостыми? Вот тут кто его знает. Может, нападающего надо было им живым брать, а может, просто боялись несчастного случая при обращении с оружием. Ладно, что об этом рассуждать, дерринджера здесь все равно нет…
Глава 16
Ностальгия
Это очаровательное создание появилось в доме сразу после обеда и сказало, что ее зовут Наташа.
Она была на вид лет тридцати, несколько ниже среднего роста, стройная и худощавая, но без той современной искусственной изможденности, свойственной фотомоделькам. Ее светло-каштановые волосы были коротко острижены «под мальчика», видимо, по французской моде. Макияжем она пользовалась очень осторожно, лишь несколько корректируя природный цвет. Тонкий прямой нос, аккуратные брови, выразительные серые глаза, щеки с несколькими чуть заметными веснушками, придающими ей немного детской непосредственности, небольшой рот с губами, подкрашенными помадой неяркого оттенка, — все это было подобрано между собой в какой-то точной гармонии. Одета она была в светлый жакет с белой блузкой и светлую плиссированную юбку, которые не бросались в глаза, но тем не менее выглядели достаточно стильно.
— Меня прислали к вам в качестве переводчика и секретаря, — сказала она Виктору без всякого намека на акцент и протянула документы, из которых следовало, что ее полное имя — Натали Вольф.
— Виктор Еремин, можно просто Виктор. Переводчик, наверное, будет очень кстати, особенно так прекрасно говорящий по-русски.
— Так ведь я русская, урожденная Наталья Красновская. Во время гражданской мои родители эмигрировали в Париж, от них я унаследовала графский титул… К сожалению, родовые поместья остались в СССР, так что в этой жизни приходится устраиваться самостоятельно. Но я не сожалею об этом. Когда человек слишком много получает от жизни даром, это его развращает.
— Мы с вами сходимся во взглядах. Несмотря на то что мой род оказался на стороне красных.
— Неужели? В это трудно поверить. Вы скорее похожи на человека, окончившего гимназию и университет. Хотя действительно, среди революционеров были и люди, окончившие университет.
«А ведь она права. Десять классов советской школы — та же гимназия плюс институт, который сейчас имеет статус универа. Что она еще выведает?»
— Так вы сюда прямо из Парижа?
— Нет, после замужества я переехала в пригород Берлина.
Виктор заметил, что Наташа, однако, не носит кольца.
— Фрау Вольф приготовлена одна из гостевых комнат на втором этаже, — объявила появившаяся в дверях фрау Боммер.
— Спасибо. Я сейчас сама занесу свои вещи, их у меня немного, — ответила Наташа. — Мне зайти в кабинет для обсуждения планов работы?
— Знаете что, — подумав пару секунд, сказал Виктор, — после обеда я планировал прогуляться по саду, без этого в голову не приходят свежие мысли. Вы не возражаете, если мы обсудим работу во время прогулки? Погода солнечная.
— Как вы сочтете нужным.
— Кстати, вы обедали?
— Да, я заходила по пути в кафе.
— Тогда располагайтесь, и я жду вас в саду.
Наташа проследовала в холл и на лестницу. Фрау Боммер подошла поближе.
— Герр Виктор иметь какие-нибудь замечаний или пожеланий?
— Никаких. Считайте, что утренний вопрос полностью исчерпан.
— Я могу быть свободная?
— Да, конечно. Данке шен. Ауфвидерзеен.
…Виктор спокойно мерил шагами аккуратные серые дорожки и посматривал на небо, где с юга тянулась стая перелетных птиц. «Раньше здесь весна наступает, намного раньше. И чего этим европейцам все время не хватает, что они лезут в передел мира?»
Захрустел гравий. Наташа, одетая в легкое серое пальто, спешила от двери дома, держа под мышкой кожаную папку, а на плече ее висела дамская сумочка.
— Извините, я, наверное, долго возилась и заставила себя ждать…
— Все нормально. Наташа, это скорее я должен перед вами извиняться. Дело в том, что вас наняли в основном в качестве собеседницы. Но переводчик здесь тоже может понадобиться, и к тому же вы знаете обычаи рейха и можете разъяснить и помочь объясниться.
— Не стоит извинений. Это не самое плохое, что могут предложить. Правда, от «самого плохого» я всегда отказываюсь.
— Естественно. Ваш супруг, наверное, такого бы не понял.
— Возможно… Он погиб три года назад.
— Простите. Я не хотел напоминать…
— Ничего. Пауль Вольф был репортер «БФП», это здесь третий частотный канал. Может, слышали?
— Телерепортер?
— Да. Снимал военные сюжеты на Ближнем Востоке. Хорошие гонорары, известность, лучшее время в программе — это затягивало его, как морфий наркоманов. Арабы подстерегли группу машин, в одной из которых он ехал к месту съемок, и расстреляли из панцерфаустов и штурмовых винтовок. Никто не уцелел.
— Печально. Мои искренние соболезнования…
— Все уже в прошлом. Надо как-то жить. После Пауля остался коттедж, текущее содержание которого взяло на себя министерство пропаганды, некоторая пенсия… но все равно надо подрабатывать и копить.
— Ну да, тем более что дети, наверное…
— Нет, детей не успели завести. Сначала переезд в Берлин, потом Пауль все время мотался по командировкам, сдавал материал, отсыпался, опять мчался на аэродром… Ничего, что я так подробно рассказываю?
— Нормально. Вы же собеседница.
— Чувствую, что мне в этот раз повезло с работой. Иногда так хочется выговориться, а особо и некому или не так поймут.
