— Каким образом? — У Анастасии Федоровны от удивления даже глаза округлились.
— П-пока не знаю, — замялся Лобов. — Но не торопитесь прощаться со своим музеем. Скажите-ка нам лучше — есть ли у вас в музее, может быть, где-нибудь в запасниках, какой-нибудь предмет возрастом в несколько сотен лет?
— Нет…
— А какое здание самое старое в городе?
— Фабрика. Тысяча восемьсот семидесятого года.
— А церковь?
— Что вы… Новодел. Построили за три последних года.
— Мы так и подумали. Печально.
— Печально? Почему?
Лобов натужно рассмеялся:
— Да так… Просто мы большие любители старины и нам очень нужна какая-нибудь старинная вещь. Необязательно дорогая.
— Н-ну… — Она лукаво улыбнулась. — Если вы поможете мне отстоять музей, то, возможно, я тоже сумею вам помочь.
— А фотография главы районной администрации в вашем музее имеется? — поинтересовался Лобов.
— Как же… Вот она. — Анастасия Федоровна указала на небольшое фото в самом конце выставочной экспозиции. — Глава администрации вместе с коллективом музея. И супруга его здесь же. Между ним и мной стоит.
— Можете мне ее одолжить?
— Без проблем. — Она сняла фотографию со стены и, не вынимая ее из рамки, протянула Лобову.
— Как его величать? — уточнил Лобов.
— Стосуров Игорь Ростиславович.
— Ничего не обещаю, — Лобов понизил голос до шепота, — но у меня в Калуге неплохие связи. Попробую надавить. Но как бы все ни сложилось, о нашем разговоре — никому. — Он дотронулся указательным пальцем до своих губ.
— Заметано.
Когда, вкусив плодов духовных, лобовская троица, выйдя из музея, направилась в сторону торгового центра, Вера, не удержавшись, подпустила шпильку:
— Сознайтесь, Роман Михайлович, что эта хранительница древностей произвела на вас неизгладимое впечатление. Боже мой, вы были с ней так галантны… А на прощание даже шептали и пальчик к губкам прикладывали… Никак очаровать ее пытались?
— Что вы, Вера? — изумился отставной разведчик. — О чем вы? Элементарная вежливость при ведении деловых переговоров с женщиной.
— Ну-ну, рассказывайте… — не унималась раздосадованная докторша. — А то я не видела, как эта старая грымза пыталась вас охмурить. И голосок ангельский, и улыбочка за улыбочкой…
— Ты неправа, Вера, — попытался вклиниться в разговор Валентин. — Никакая она не старая грымза. Очень даже милая женщина, слегка за тридцать.
— И этот туда же. Вы только полюбуйтесь на себя, — зло прошипела Вера. — Тоже мне работники тайного фронта… Властелины сознания и подсознания… А пятидесятилетняя провинциальная кокетка очаровала вас и подчинила своей воле, как подростков.
На счастье Романа Михайловича и Валентина, вход в торговый комплекс был уже в нескольких метрах, и ревнивая докторша вынуждена была умолкнуть, дабы не обращать на себя внимания посторонних. Запланированный коротким и точечным, шопинг получился долгим и, пожалуй, избыточным. Во всяком случае, после его окончания троица загрузила в багажник не только тортик и бутылочку вина, но и несколько огромных, набитых покупками пакетов.
— Поедем смотреть на здание фабрики? — поинтересовался Валентин, когда они уселись в машину.
— Восемьсот семидесятый год… — Лобов скептически скривил губы. — Слишком близко. Разве что только для отработки метода… Давай дождемся, что нам предложит Анастасия Федоровна, а потом будем решать, как нам быть. А пока в свою очередь поможем ей. Сегодня отдыхаем, как договорились, а завтра с утра ты, Валентин, заставишь этого Стосурова отменить его распоряжение насчет музея.
Выполнение поставленной задачи для Валентина не составило особого труда, и к обеду следующего дня Лобов, Валентин и Вера вновь нанесли визит гостеприимной хозяйке Ореховского краеведческого музея. Анастасия Федоровна встретила их чуть ли не с распростертыми объятиями.
— Представляете, — громко принялась рассказывать она своим посетителям, — я только что получила новое распоряжение главы районной администрации! Стрельниковский дом нам вернули! А «Облагрохолдинг» расположится в здании фабрики! И нам добавили еще две ставки охранников! И подняли на пятьдесят процентов зарплату! Это невероятно!
— Я же говорил вам, что у меня есть кое-какие связи в Калуге, — спокойно отреагировал на ее сообщение Лобов.
— Спасибо вам преогромнейшее, Роман Михайлович! Но… Не обманывайте меня, вы не из Калуги. Вы из Москвы.
— С чего вы взяли? — спросила Вера. Может быть, спросила несколько резче, чем дозволяется правилами хорошего тона.
— У вас у всех взгляд одинаковый.
— И какой же у нас взгляд?
— Оценивающий. Так смотрят все москвичи. Любой предмет ли, человека ли они оглядывают так, словно прикидывают, сколько он может стоить и смогут ли они его купить.
Лобов рассмеялся:
— Ох, чувствую, Анастасия Федоровна, не любите вы москвичей. Что ж нам, бедным, делать-то? Как заслужить ваше прощение за свои циничные, оценивающие взгляды?
— Ничего. Ничего я не имею против москвичей. Просто условия жизни формируют определенные стереотипы поведения. — Анастасия Федоровна спохватилась: — Да что же я все не о том? Подождите, я кое-что для вас приготовила. — Она исчезала за дверью своего кабинета и через мгновение вновь появилась в холле. — Вот! Смотрите, что у меня для вас есть! — На ее открытой ладони лежал какой-то небольшой предмет.
Осторожно, двумя пальцами Лобов взял предмет с ее ладони. Это был браслет. Невзрачный, темно- серого цвета, шириной в сантиметр-полтора и толщиной в полсантиметра. Внутренняя поверхность у него была гладкой, без каких либо клейм или значков, а на наружной поверхности была отлита или вычеканена собака. Туловище у собаки было длинным, а ноги — короткими. Ее можно было бы назвать таксой, если бы не длинный хвост, описывающий петлю вокруг собаки. Браслет был явно не женский. Судя по его диаметру, он был рассчитан на мощную мужскую руку. Тщательно осмотрев его, Лобов надел браслет на запястье.
— Хм, мягкий… Что это за материал?
— Олово, — ответила Анастасия Федоровна. — Вы же сказали, что вас интересует древняя, пусть и недорогая вещь?
— Да, да, конечно! — воскликнул Лобов. — Эта вещь нас вполне устраивает. С вашего позволения я оставил бы ее у себя месяца на три-четыре.
— Я дарю ее вам. Трудно сказать, сколько ему лет, но вроде бы он принадлежал нашему родоначальнику. Семейное предание гласит, что он был опричником во времена Ивана Грозного. Но даже его фамилию я вам сообщить затрудняюсь, так как браслет почему-то всегда передавался по женской линии — от матери к дочери или от бабки к внучке. Странная традиция, правда?
— Да уж…
— Не знаю, предание ли это или просто бабушкина интерпретация, но, когда она мне его передавала, взяла с меня клятву, что я никогда его не отдам ни сыну, ни внуку. Считается, что если браслет будет
