статусе, не обратил на этих людей должного внимания. Зато теперь, когда он глядел на них другими глазами, многое в их облике и поведении стало понятно. Эти шестеро стояли обособленно, опустив головы, ссутулившись и совершенно не обращая внимания на окружающих. Одеты не сказать, что в рванье, но и чистотой их одежда тоже похвастаться не могла — засаленные штаны с отвисшими коленями в пятнах грязи, куртки с дырами на локтях, из-под которых выглядывали заношенные армейские тельники. Лишь один из них был обут в разваливающиеся стоптанные ботинки, а остальные стояли на бетонном полу босиком, и Данил увидел, что кожа на их ногах покрыта красными шелушащимися пятнами и нарывами. И взгляд… такой взгляд невозможно было забыть. Когда один из них, обросший мужичонка лет сорока, с огромным, распухшим и спускающимся на грудь зобом, поднял голову и посмотрел на Данила, в глазах его мелькнула такая покорность судьбе, обреченность и безразличие ко всему происходящему, что тому даже от одного этого взгляда сделалось пусто и тоскливо на душе.
— Эти у меня уже год. Видишь, как обломал? — похвалялся между тем торгаш. — А ведь хорохорились раньше. Особенно вон тот китаёза, Ван Ли, — он указал на стоящего с краю маленького щуплого человечка. — Ты не смотри, что он обычный с виду, — у него с головой что-то не так. Считает — только в путь. Любые суммы перемножает, делит и скорость любого объекта, на любом расстоянии от него находясь, с большой точностью сказать может. Этого я дешевле продаю, всего за сотку — у него хоть и способности, да только строптивый очень. Тебя чуть постарше — а гордый… Два раза убежать пытался, причем последний — вовсе без защиты. Рабы у меня в маленьком автобусе ездят, и их три человека обычно сторожат. Ну и отвлеклись… Да не далеко убежал, поймали.
— Разве можно людьми торговать? — набычился Данил.
Барыга усмехнулся и покачал головой, будто удивляясь такой наивности:
— А что ж… времена нынче такие. Да я в основном только мутантами и торгую… Если, к примеру, будем говорить, у человека способности непонятные или рука-нога лишняя, пальцев семь-восемь или, там, еще чего сверх положенного выросло — мутант, деваться некуда.
— Мутанты, значит, не люди? — потихоньку закипая, спросил Данил.
В Убежище к тому времени мутации уже шли вовсю, но после первой вспышки враждебности, лет десять назад, никому и в голову не приходило относиться к бедолагам с предубеждением. Данил и сам к тому времени уже знал, что организм его не во всем на человеческий похож, — а значит, и он, хоть и частично, мутант. И друзей-сталкеров тоже мог назвать — хотя бы Славку Локатора — у кого способности непонятные наблюдались. А тут перед ним стоит этот… эта тварь, которая утверждает, что мутанты и не люди вовсе! Расист проклятый!
А торговец, не замечая того, что творится с покупателем, продолжал рассуждать:
— Как говорится: не мы такие — жизнь такая. Три года уже по стране ходим, разные поселения попадаются. Бывает, что и за тушенку человечка купим или за патроны. Мутантов в основном продают. В деревнях люди темные, боятся… Они, мутанты эти, у меня работают покеда, а как спрос есть — продаю. Выгодный бизнес.
— И что — покупают?
Барыга хохотнул:
— А то! Как миленьких! Вот только месяц назад с десяток продал! Тут в ваших местах, под Балаково, поселение есть, тоже в бомбаре сидят. У них там реактор ядерный для питания используется, и обслуживать его никому не хочется. После Взрыва с ним случилось что-то — я так думаю, что трещина в защитных экранах, — и излучение стало наружу проникать. Люди из обслуги мрут, как мухи. Так вот, они у меня мутантов для обслуживания и купили — никому ведь не охота от лучевой сдохнуть.
— А тем, кого ты продал, значит, охота? — Данил почувствовал, как скулы его буквально сводит от бешенства.
Торговец философски пожал плечами:
— Никому не охота. Но я-то тут при чем? Мое дело маленькое — продал, и с концами. А для каких работ их использовать будут — это уж не на моей совести. Бывает даже так, что их на запчасти покупают — почки, там, вынимают или печень. Один раз — мы на юге тогда были — ребенка купили, на пересадку сердца. Но такое редко бывает, и только там, где врачи хорошие еще остались и техника операционная. У вас вот, я тут краем уха слыхал, с этим делом в порядке… Так если возьмешь человечка — можешь его на органы пустить. Есть у меня и такие, что с хорошими потрохами, почти без мутаций… — тут он поглядел на Данила и только сейчас заметил, что того буквально колотит от ярости. — Э-э-э… Иди-ка ты, паря, отсюда, — Барыга презрительно сплюнул. — Маленький ты еще, оказывается, и наивный, жизни не знаешь. Ишь, покраснел как, весь пунцовый… Запомни — это жизнь. Каждый выживает, как может, и я — в том числе. Вот стукнет тебе, к примеру, годков тридцать, максимализм юношеский повыветрится — тогда и поймешь. А сейчас бесполезно. Отваливай, короче, работать мешаешь.
Данил, кипя от бешенства, отошел. Хотелось врезать поганцу по его наглой ухмыляющейся роже, и он и ни на миг не сомневался, что сможет его завалить, но останавливала бомба, упомянутая Барыгой. Может, и блеф, а может, и правда — кто скажет наверняка? Рванут — и прощай, Убежище. И все же в голове его с каждой минутой крепло убеждение, что так просто, безнаказанно, оставлять такие мерзости нельзя. А мозг, настроенный Родионычем на тактическое мышление, уже выдал общий план и, обрабатывая его, словно пазл достраивал маленькими кусочками деталей…
Отвлечь товарища от столов с брониками оказалось непросто. Санька, как заправский покупатель, приценивался, ощупывал товар, проверяя его качество, торговался за каждый патрон, будто и в самом деле хотел что-то приобрести. Дернув его пару раз за куртку, но так и не добившись никакой внятной реакции, Данил просто и без затей ухватил товарища в охапку и потащил прочь, чем вызвал приступ негодования у торгашей, совсем уж было решивших, что к ним в лапы наконец-то попал потенциальный покупатель.
— Слышь, ты, шопоголик хренов! — прошипел Данил на ухо напарнику, который так и порывался вернуться назад. — Ты успокоишься?! Потерпи немного, скоро многое из этого твоим будет!
Сашка враз присмирел и, шагая рядом с Данилом безо всяких понуканий, вперился в него удивленным взглядом. Потом на лице его вдруг проступило понимание, и он начал озираться по сторонам.
— Ты чего — грабануть их хочешь? — так же шепотом спросил он.
— Наказать. Они наркотой торгуют, людей в рабство продают. Да еще и органы у детей вырезают на продажу! Нельзя этого так оставлять.
— Как это — органы?.. — опешил Санька и даже слегка замедлил шаг от растерянности.
— А так! Берут ребенка — и вырезают у него сердце или почку. И старперу какому-нибудь больному вкрячивают за золото!
Сашка моргнул, соображая, — и протянул:
— Вот су-у-уки…
— Суки, — согласился Данил. — Даже хуже. И после этого он мне еще впаривать будет, что это не он такой — жизнь такая… Ублюдок!
— Как же мы их накажем? У них, вон, оружия полно и патронов горы…
— Есть мысль… Только с полковником переговорим…
Сашка с уважением посмотрел на товарища:
— Ну, ты даешь… Думаешь, одобрит?
Данил пожал плечами:
— Попытка — не пытка.
Родионыч, несмотря на поздний час, не спал — ребята нашли его, сидящего в полном одиночестве, у себя в рабочем отсеке. На столе стояла матово блестящая бандура ПКМа в полном комплекте с заправленной в приемник лентой, и полковник, видимо, предавался воспоминаниям о прежних временах. Во всяком случае, вид у него, когда ребята зашли в отсек, был восторженно-глуповатый. Что поделать, иногда и полковники ностальгируют…
— С чем пожаловали? — Родионыч, поднявшись, согнал с лица блаженную улыбку и сурово глянул на ребят. — Поздновато для гостей…
Данил, зная, что Родионыч любит прямоту, а не рассусоливания и сопли, рубанул с плеча:
— Товарищ полковник, а вы знаете, что караванщики наркотой и работорговлей занимаются? Да еще
