Именно на рынке Антон завел нужные знакомства, и не только среди торговцев. Были среди его знакомых опасные типы с верхних уровней, но главное — те, что обитали над трущобами, на запретной территории. Туда-то Антон и держал сейчас путь.
Сама по себе Базарная лестница была широкой, но портило ее то, что на ней располагались трущобы. По обеим сторонам, прямо на ступеньках, стояли крохотные жилые конурки, собранные из обломков пластмассы, костного кирпича и даже бумаги. Тут и там ютились пестрые палатки, обтянутые ветхой тканью. Подняться наверх можно было только по грязной тропиночке между хибарами.
На втором пролете к Антону пытались привязаться какие-то залетные босяки, но, увидев, что нарвались не на простака, отстали.
На промышленные уровни с лестницы было не попасть: бронированные двери, ведущие к цехам по производству костного кирпича, кожи и опресненной воды, не открывались никогда. С нижними этажами, откуда поступало сырье, их связывали подъемники. Работяги же с верхних этажей шли на работу по специальным, нежилым и тщательно охраняемым лестницам. Нерадостная жизнь была у этих бедняг. Подъем по гудку, на работу — строем. Адский двенадцатичасовой рабочий день, стоивший всего два с половиной брикета. За опоздание или малейший проступок — штраф в виде урезания пайки. Конечно, Антону тоже случалось переживать не самые лучшие времена, но до такой степени отчаяния, чтобы записаться на фабрику, он не дошел ни разу.
Еще выше, за рабочими кварталами, располагался парковый уровень. Говорят, раньше там было красиво, даже росли в кадках диковинные цветы, в существовании которых Антон мог бы и усомниться, если бы не видел такие на нижних, богатых, уровнях. Была в парке и огромная ниша в полу. Рассказывали, что раньше там была вода, и в ней можно было купаться. Но это, конечно, относилось к разряду сказочек для дурачков. Зачем нужна вода, если ее и так вокруг башни полным-полно? Опасной, кишащей гадами и жуткими тварями воды. Хотя, если там была пресная вода, ее просто выпили.
Как бы там ни было, сейчас водяная яма была сухой, и в ней жили разные бедолаги, отребье трущоб. Обитали они не только в яме, но и по всему уровню. Антон знал, что жить в парке куда хуже, чем наверху. Верхних уровней экопы боятся, а в парке — хозяйничают вовсю.
Вообще-то парк считался местом собраний и гуляний. Сквозь стекло отсюда можно было посмотреть на морские глубины. Впрочем, ничего особенного там увидеть было нельзя. Морские гады там показывались очень нечасто, хотя чуть повыше; над мутным слоем, их было пруд пруди.
На парковом уровне стоял шум. Антон, хотя и торопился, остановился, прислушался.
— …а эти гады жиреют! — вопил кто-то из фабричных.
— Пайки урезать, разве это дело? — поддерживали его.
— Экопов в бездну! — надрывался какой-то горлопан.
— В безд-ну! В безд-ну! — скандировала толпа.
Там же Антон разглядел и стражей порядка, одетых в черную кожаную форму. Они кучковались, делая вид, будто ничего не происходит, хотя некоторые сжимали рукояти пластиковых дубинок.
Если бы Антон не торопился, он бы тоже вклинился в толпу и поорал вместе со всеми. Экопов он не любил. И за отца, и за многое-многое другое. Но путь его лежал еще выше.
Сразу за парком начинались трущобы. Пять уровней, куда экопы ходить боялись. И правильно делали: обитатели верха представителей власти, ох, как не жаловали.
Лачуги на этих уровнях лепились к стенам, пластмассовые и костяные коробки громоздились одна на другой. Пройти по полу было возможно не везде. От стены к стене здесь были протянуты веревки, на которых сохло убогое тряпье. Местные передвигались по сложной системе веревочных лестниц и связанных друг с другом водорослевых плетей, протянутых под самым потолком.
Антона, двигавшегося по лестнице, провожали настороженные взгляды. Впрочем, попадались среди местных бездельников и знакомцы.
Путь парня лежал еще выше — на самые верхние уровни, заходить куда боялись не только экопы, но и сами обитатели трущоб. Подниматься наверх рисковали только люди, которым терять было уже совершенно нечего.
Места наверху было много. Сквозь стекла можно было увидеть водяных чудищ. Да и вода была чище и светлее, чем внизу. А еще здесь можно было подхватить неизлечимую болезнь, от которой выпадали волосы и зубы, а тело покрывалось язвами. Впрочем, зараза прилипала не ко всем. Антону пока везло, хотя долго ли продлится везение, он не знал.
После многолюдья трущоб лестница на верхние уровни поражала пустотой, а звук шагов разносился гулким эхом. Хотя Антон знал, что безлюдье это — лишь иллюзия. Здесь тоже были люди, просто они не хотели привлекать к себе внимание. Обитатели верхних уровней могли скрываться в дальних, совсем темных углах лестничных площадок, за ветхими балками и грудами мусора.
На втором, запретном, уровне навстречу Антону вышли четверо.
— Ты кто? Чего надо?
Парень усмехнулся и сплюнул.
— А я его знаю, — прошепелявил один из стражей — безволосый здоровяк с мелкими язвочками на лице и кривом, будто мятом, черепе. — С рынка паренек. К Деду ходит.
— К Де-ееду! — протянул костлявый предводитель караульных, лицо которого Антону тоже было отдаленно знакомо. — Ну, тогда пошли, малец.
Дед обитал еще двумя уровнями выше. Он встретил гостя прямо на лестничной площадке.
Антон не переставал удивляться, что этот глубокий старик — наверное, пятидесятилетний, не меньше, живущий в самом заразном логове, умудрился сохранить волосы и часть зубов. Лицо Деда было худым, почти изможденным, с глубоко посаженными глазами, блестевшими в глазных впадинах, как светильники.
— Ты быстро добрался, — сказал Дед.
Антон промолчал, зная: чем больше ты молчишь, тем умнее выглядишь в глазах этого странного человека.
— Сегодня ты выйдешь на охоту, — продолжал Дед, и взгляд его сделался цепким и колючим, как у голодной акулы. — Амуниция твоя собрана. Вроде, всего хватает…
— Добрые люди помогли, — усмехнулся Антон.
Действительно, сам он копил бы еще с тысячу дней. Недостачу покрыл Дед, а Антон обязался возместить его расходы за триста дней после первой охоты. Дед, конечно же, рисковал. Он мог просто потерять потраченные брикеты, ведь отнюдь не каждый охотник возвращался не то, что с добычей, но хотя бы живым.
— И будут помогать, — на первый взгляд Дед лучился добродушием, хотя доброта его была колючей. — Я ведь твоего отца совсем еще молодым помню, зеленым…
Почему-то именно сейчас Антону не хотелось вспоминать отца.
— Где амуниция? — спросил он, вклинившись в задумчивую паузу собеседника.
Хранить незаконное оборудование в Башне было не самой умной затеей. Человек, у которого находили хотя бы часть охотничьего снаряжения, отправлялся в тюрьму у Зловонной Бездны. Поэтому снаряжение лежало здесь же, в угрюмых, наполненных эхом, пылью и доисторическим мусором владениях Деда.
— Ждет тебя, — усмехнулся Дед одной стороной рта. — Пошли.
Он провел Антона к тому, что могло показаться очередной пыльной кучей не пойми чего, но лишь на первый взгляд. Дед извлек из глубины маскировочного хлама аккуратно сложенный водонепроницаемый комбинезон, стоивший Антону полторы тысячи брикетов. За ним на свет явились два газовых баллона. Уж они-то, как прикидывал Антон, явно вели свою родословную к доисторическим временам. Сейчас делать что-то подобное не умел никто. Еще одним сокровищем был водолазный шлем. За него Антон отдал семьсот брикетов, и еще девятьсот внес Дед. Далее последовали более мелкие детали снаряжения, обойтись без которых подводному охотнику все равно было бы трудновато: гарпунное ружье, нож с изящной наборной рукоятью, сделанный здесь же, наверху, и трос из синтетического волокна (водорослям под водой доверия не было).
