Голод

едва не перевернули лодку, а его куполообразное студенистое тело вновь покрылось светящимися пятнами и замигало, словно разноцветный фонарь.

— Что, не нравится?! — радостно закричала Юлька, подавая Максу новые горящие стрелы.

Однако, судя по угрюмому лицу и плотно сжатым губам зверобоя, он не разделял ее восторга. Действительно, атаковавший лодку монстр оказался таким огромным, что его просто невозможно было убить десятком горящих стрел. Разве что отпугнуть.

Когда в колчане у Юльки почти закончились стрелы, туша монстра внезапно сжалась, превратившись из раздувшегося купола в плотный морщинистый комок, и, подняв тучу брызг, скрылась под водой. Катерина облегченно выдохнула, но, как оказалось, преждевременно. Не прошло и нескольких секунд, как вода за кормой забурлила, и монстр вновь появился на поверхности. Теперь он вынырнул гораздо ближе к лодке, и от этого казался еще больше и страшнее! Следом за переливающимся разноцветными огнями куполообразным телом из воды взметнулись сразу шесть или восемь щупальцев. Катерина в ужасе подалась назад, но отступать было некуда, за бортом были только ледяная вода, холод и смерть. Юлька смертельно побледнела и непроизвольно схватила Максима за руку.

«Хоть бы все закончилось быстро, чтобы не мучиться, как Санька», — успела подумать Катерина. А дальше произошло невероятное. Сидящий на корме Седой развернулся лицом к чудовищу и с поразительной для его возраста быстротой, какой, наверное, позавидовал бы даже непревзойденный Макс-Зверобой, метнул что-то в гущу тянущихся к лодке щупалец. И монстр исчез.

Позже Катерина поняла, что пропал не сам монстр, а испускаемый им свет. Но в первый миг ей показалось, что чудовища просто не стало. Через несколько мгновений оно засияло снова, но его свет был уже гораздо слабее, как и яркость расцвечивающих тушу переливающихся пятен. Монстр судорожно дернул щупальцами, которые отчего-то утратили гибкость, словно застыли, и исчез в пучине. Не нырнул, а камнем ушел на дно, как уходит под воду тонущий корабль.

Юлька первая пришла в себя после увиденного: все-таки молодость имеет свои неоспоримые преимущества.

— Что это было? — спросила она у Макса, по-прежнему крепко сжимая его руку.

Максим ответил далеко не сразу. Сначала вытер ладонью забрызганный лоб и покачал головой:

— Не знаю. Я такого никогда не встречал. Может, спрут? — неуверенно предположил он. — Я видел в какой-то книжке похожий рисунок.

— Скорее медуза, — поправила зверобоя Катерина. — Гигантская светящаяся медуза.

— Да какая разница, что это за тварь?! — воскликнул Лёнька. — Посмотрите, что она сделала с моим братом!

Он был абсолютно прав. Опомнившись, Катерина отодвинула Макса и Юльку в сторону и опустилась на корточки возле раненого. Санька уже не кричал и не катался по дну лодки, а тихо стонал сквозь стиснутые зубы. Он так и не убрал ладоней от лица, и это больше всего тревожило Катерину.

— Дайте огня! — потребовала она.

Макс несколько раз чиркнул огнивом и после третьей попытки, наконец, зажег поданный Лёнькой факел.

— Держите вот так.

Парни послушно выполнили ее распоряжение. Все находящиеся в лодке смотрели на своего врача с надеждой, но что делать дальше, Катерина совершенно не представляла. Лечением тяжелораненых на Заставе занимался Сергеич, ей же в основном приходилось делать лишь перевязки.

— Саша, как ты себя чувствуешь? — обратилась Катя к раненому парню. Дурацкий вопрос, но что еще она могла спросить.

— Вс-йо го-ит, — еле слышно пробормотал он. Значит, в сознании. Уже хорошо.

— Мне нужно осмотреть твое лицо, — продолжала Катерина, подстраиваясь под манеру Сергеича. Как ни странно, голос почти не дрожал. — Сейчас ты уберешь руки. На счет «три». Я помогу тебе.

Она взяла парня за запястья и слегка потянула их на себя.

— Давай. Раз, два, три…

И Сашка отдернул руки.

Юлька, следившая за всеми действиями Катерины, испуганно вскрикнула и зажала ладошкой рот. Борис закашлялся и поспешно отвернулся. Даже Лёнька в первый миг в ужасе отшатнулся от брата, едва не выронив из рук горящий факел, а Макс с Седым, наоборот, застыли на месте, словно оцепенев. Но самое жуткое потрясение испытала склонившаяся над раненым Катерина, увидевшая открывшуюся ей картину во всех отвратительно-безобразных подробностях.

За свою жизнь на Заставе она повидала всякого — и оторванные конечности, и растерзанные хищниками человеческие тела. Некоторые из этих ужасных видений прошлого до сих пор снились Катерине в ночных кошмарах. Но ни одно из них не вызывало такого леденящего душу ужаса, как исполосованная глубокими рубцами багровая маска с обвисшими лохмотьями кожи и заполненными черной жижей пустыми глазницами, в которую превратилось Санькино лицо.

Паренек приоткрыл оскаленный безгубый рот и что-то прошептал, но на этот раз Катя не поняла ни слова.

— Он… — начала Юлька, но не договорила и икнула.

«Умирает!» — мысленно закончила Катерина. После того, что она увидела, этот вопрос не вызывал сомнений. Важнее было другое: сколько еще парню придется мучиться, и можно ли хоть как-то облегчить его предсмертные страдания?

Юлька снова икнула: видимо, все никак не могла успокоиться.

— Химический ожог! — объявила Катерина, чтобы заранее пресечь ненужные и совершенно бесполезные расспросы. — Очевидно, яд, который выплеснула эта тварь, имеет в своем составе концентрированную кислоту.

Из курса биологии она помнила, что медузы и другие морские кишечнополостные охотятся на свои жертвы несколько иначе, но сейчас это не имело значения. Да и черт его знает, какие способы охоты появились у нынешних гигантских потомков довоенных медуз.

— Ты можешь что-нибудь сделать? — Макс, похоже, был единственным, кто не утратил хладнокровия, но даже он продолжал на что-то надеяться.

Вместо ответа Катерина обратилась к Юльке:

— Подай мой рюкзак.

Там, среди собранных в дорогу вещей лежали фляжка с самогоном, согревающая мазь из перетопленного тюленьего жира, упакованный в отдельный пакет травяной сбор от цинги и простуды и моток чистой марли, вот и все медикаменты. Отыскав марлю, Катерина принялась обматывать ею голову Саньки. От прикосновения к своему изувеченному лицу он снова застонал. Катерина стиснула зубы, но не прекратила своего занятия и остановилась лишь, когда вся страшная рана, в которую превратилось лицо несчастного парня, покрылось ровным слоем бинтов. Все, кто был в лодке, молча наблюдали за фельдшером, и пока она не закончила, никто не произнес ни слова.

* * *

У Саньки больше не было глаз! Яд огромной медузы сжег ему и нос, и губы — все лицо, но в ужас Юлю привели именно расплавившиеся (как свечной воск), и вытекшие наружу глаза. Она была благодарна Кате за то, что та забинтовала парню лицо, хотя прекрасно понимала, что марлевая повязка ничем не может помочь бедному парню. Да и сделала это Катерина не для Саньки, а для остальных, потому что еще раз увидев такое, можно было сойти с ума.

Но заглушить или хотя бы ослабить испытываемую Саней боль марлевая повязка не могла, и даже сидя на носу лодки, Юля слышала его нескончаемые, рвущие душу стоны. Катя почувствовала ее состояние и, вернувшись на место, прошептала в самое ухо:

— Потерпи. Ему немного осталось.

— Он скоро умрет? — ужаснулась Юля, хотя и сама догадывалась, что с такой раной Саньке не выжить.

— Надеюсь, что скоро, — вздохнула Катерина, выделив интонацией последнее слово.

Юля всхлипнула и отвернулась. Ей стало стыдно за Катю, произнесшей эти страшные слова, но еще