– Это игрушка для маленького беби, понял? Она не стреляет.
Выслушав пояснение, субъект бесстрастно повернулся, увидел на пороге людей, Батона и Марию, молниеносно вскинул автомат.
Грянула очередь, и стрелявший, сам дымясь, повалился на ступени – это два манекена внизу успели перехватить его движение, выстрелили первыми. Перестрелка длилась один миг, и вновь дула автоматов нацелились на женщину.
– Безмозглые идиоты! – наклонившись над телом упавшего, Умник вырвал внезапным движением из спины моток проводов, разноцветные витые шнуры.– Это всего лишь роботы, Батон. Лучшие из тех, что удалось достать, представляешь?
Мария покачнулась.
– Слушай,– сказал, багровея, Батон,– тебе нужен лишь я. Так? Пусть она уйдет.
– Тише, а то я передумаю, дурачок! Поднимайтесь! Живо, и учти – это последний шанс для всех нас… нас, Батон, нас…
– Успокойся, Роман,– шепнула Мария и сделала неуверенный шаг вперед. Это было первое, что она сказала.
В гостиной было светло от дневных ламп, от сияния светлого неба, еще полного солнечной позолоты. В приоткрытые окна и дверь влетал свежий ветер. Донеслись далекие раскаты грозы.
«И когда в этот торжественный де…»
Арцт выключил телевизор.
Три фиолетовые фигуры встали по углам.
– В этом углу явно чего-то не хватает,– с досадой бросил Умник, плюхаясь в кресло,– я и взял-то его только для симметрии. Садитесь. Чувствуйте себя как дома. Извините, что без спроса влез в холодильник, пригубил коньячку. Устал с дороги… а вишни со сливками ужасны…
Умник пристально посмотрел на Марию. Его глаза буквально ощупали по миллиметру ее лицо, но женщина выдержала движение этих рыбьих, холодных глаз.
– Надеюсь, милая дама, вы не приставлены к Батону? – спросил он как бы сам себя и так же загадочно продолжил: – Впрочем, если бы она была из опекунской разведки, то машина б у меня отказала, не так ли, товарищ?.. Послушай, представь нас друг другу, не будь мужланом, Батон.
Батон, не обращая внимания на его слова, протянул жене сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил сам.
– Ну что ж, тогда представлюсь сам. Можно называть меня по-разному – Христом, Сатаной, Мефистофелем, Умником тоже можно… на худой конец, просто Ульрихом, но лучше всего обращаться запросто – ваше величество, ха-ха-ха… А вас, милашка, я буду звать Агафья… нет, Акулина!
Батон саданул кулаком по ручке кресла так, что чуть не лопнула обивка.
– Мою жену зовут Ма-ри-я! Запомни, ублюдок!
Лицо Умника на миг окаменело, он даже закрыл глаза, чтобы сдержать собственную реакцию. Рука Марии впилась в ладонь мужа.
– Машенька,– процедил сквозь зубы гость в черном,– принесите-ка нам какой-нибудь закуски. Я ужасно проголодался с дороги. Парочку бутербродов, нет, лучше десяточек бутербродов с икрой, с осетринкой и прочими утехами истинно русской кухни. Она хоть и грубовата на мой бельгийский вкус, но зато сытна и эксцентрична. И пива, ради всех святых, пива. Я искал – не нашел. Это поможет нам всем задержаться на этом свете.
Мария вопросительно посмотрела на мужа – тот устало кивнул.
– Четвертый, проводи даму через коридор второго этажа на кухню. Ты ведь у меня самый симпатяга… Одна просьба к вам, мадам, не делайте резких движений, не подходите к телефонам и выключателям. Этот дурак вас тут же продырявит.
Когда Мария и один из фиолетовых вышли, Батон обеими руками долго протирал лицо, пытаясь оправиться от кошмара.
– Слушай,– сказал он,– а почему тебя прозвали Умником? Я ведь всегда называл тебя Маргарин.
– Это Головастик приклеил. Умник звучит намного лучше.
– Ты все время сопливился… У тебя были такие большие клетчатые платки, и как ты оказался в ту минуту на корте, ума не приложу? Ты и ракетки в руках держать не умел, слабачок.
– Зато у меня черепок варил, в отличие от вас. Это ведь я потребовал не что-нибудь, не ракетку глупую, как безмозглый Мазила, а вещь эпохальную.
– Умник, отпусти Марию.
– А ты давно ее знаешь?
– Что за вопрос?
– Есть у меня подозрение, что она не та птичка, за которую себя выдает.
– Что за чушь, я знаю ее третий год, дурилка, у нас как раз медовый месяц.
– Поздравляю… впрочем, наверное, я излишне подозрителен. Архонты черта с два позволили б мне тебя сцапать.
– Отпустишь… зачем она тебе?
– Нет. Тогда мне придется убить тебя. А она как нельзя кстати подвернулась. Если честно, я уже пожалел, что решил поболтать с тобой.
Внезапно один из фиолетовых поднял автомат.
– Дурак, это ручка телевизора!
Батон положил пальцы на колесико дистанционного управления видеостены.
– Отставить, первый! И все ж таки поосторожней, Батон. Твои мозги забрызгают меня с ног до головы.
Они замолчали, уставившись в видеостену, которая воссоздавала объемное изображение.
– Сейчас, когда первые посетители устремились в только что открытый музей Контакта, мы прокрутим вам видеозапись, сделанную накануне нашим корреспондентом Анжелой Лелиньской. Она была первым посетителем уникального музея…
– Человечество стало еще более глупым, чем тогда,– заметил Ульрих фон Арцт, вновь прикуривая не от традиционной зажигалки, а от странной огненной палочки,– пора поставить на Голгофе обелиск в честь распятия Христа, раз он спас нас.
Он кинул коробочку на столик, и ею почти машинально заинтересовался Батон, сначала просто повертел в руках, затем приоткрыл… внутри ровным рядком лежали тонкие деревянные палочки с каплями твердого коричневого вещества на конце.
– Что это?– так же машинально спросил он, заметив ироничный взгляд Умника.
– Это мои следы в вечности, Батон,– рассмеялся тот,– это то, чем мне удалось наследить в истории… Ха-ха-ха… Это спички, которых больше не стало.
В гостиную вошла Мария, вкатив передвижной столик с торопливо наставленной снедью. За ней – бесстрастный охранник.
– Так вот, мой дорогой коллега, это спички. Самый обычный предмет многомиллионного ширпотреба. Устройство для зажигания огня не высеканием искры на фитиль, как это принято нынче, а воспламенением серного состава в результате трения головки о стенку коробочки, покрытые тем же самым составом. Ясно излагаю?
– Когда ты так навострился говорить по-русски?
– Я никогда не говорил по-русски! Там, где я живу уже давно, изобрели вот такую кроху.
Он достал из нагрудного фрачного кармашка тонкую пластинку, поверхность которой была покрыта сотнями микроотверстий:
– Это автопереводчик.
– И все же ты говоришь с акцентом.
– Ничего. Машина скорректирует ударения по твоей речи, и увидишь, скоро я начну говорить с такой же правильностью, как ты, но не лучше тебя. Твоя речь образец для этой безмозглой твари.
Мария подкатила столик поближе к Роману, села в кресло, поймав незаметным успокаивающим жестом его руку. Охрана угрожающе подняла стволы автоматов. Руки расцепились.
– Никаких подозрительных жестов, мои друзья, иначе наш легкий обед будет испорчен… Благодарю
