за пиво. Надеюсь, оно свежее?
– После того как в печати распространились слухи о том, что в автокатастрофе, где погибли два Великих парня – Ульрих фон Арцт и Майкл Саймон, не все ясно, и есть подозрения на предумышленное убийство…
Умник выключил видеостену. В гостиную докатился далекий гром – гроза приближалась, сумерки становились гуще, резче запахло в душном воздухе цветами.
– Ты заметил, они ничего не говорят об Универсальной машине времени? – Умник открыл пиво и наполнил свой бокал. Пышная пена пролилась на стекло.
Батон посмотрел на него непонимающим взглядом.
– Она похищена, Батон! Два года назад. И они до сих пор молчат об этом, свиньи!
Только после этих слов что-то похожее на настоящий страх шевельнулось в сердце Батона. Он, дернувшись, провел по лицу рукой и налил себе пива, налил до краев, полный фужер и тоже залил стекло столика.
– Ближе к делу, Умник. К чему весь этот маскарад?
Он сразу поверил, что тот не лжет: Машина похищена, и он ничего не знает об этом…
– Второй,– бросил Арцт фиолетовой фигуре с цифрой «2» на груди,– дай-ка сюда портфель.
Безропотное исчадье поднесло портфель, стальной дипломат с клавиатурой на ручке.
– Ну, Батон, только не дрейфить. Зрелище не для слабонервных. Смотри. Специально захватил для тебя… с того света… кое-какие раритеты на память. Вот. (Арцт достал из портфеля географическую карту.) Это обычная школьная карта. Когда-то она была отпечатана миллионным тиражом. Политическая карта мира, типичный вкладыш в учебник. Читаем заголовок: политическая карта мира после второй мировой войны. Обрати внимание вот сюда, на эту надпись,– Атлантический океан! Да, дамы и господа-товарищи, это не ошибка. Атлантический! Так он назывался не только 20 лет назад, до Контакта, так он назывался еще в средние века. Сейчас это Колумбийский океан… Колумбийский! Ха-ха. Это, согласитесь, уже почище спичек… Или еще одна географическая шутка. Глянем на Францию. В центре крупными буковками обозначено: «Париж». Но ведь мы прекрасно знаем, что столица Франции Орлеан! Орлеан, черт возьми, а не какой-то Париж! Так, Мария?
– Париж,– враждебно отвечает Мария,– не столица, в средние века он был столицей, но в ходе столетней войны город был захвачен англичанами почти на полстолетия, если не больше. Королевский двор странствовал по Франции, пока окончательно не обосновался в Орлеане. Париж за годы английского владычества окончательно зачах, и когда Франция, в конце концов, вышла из войны, ее столицей был провозглашен Орлеан.
– Ха-ха-ха! – расхохотался Арцт.– Париж приказал долго жить.
Он поднял над головой лаковый томик.
– А Эйфелева башня? А Лувр? А Дом Инвалидов? А Центр искусств имени Жоржа Помпиду? А площади Согласия и генерала де Голля? А Триумфальная арка? Ау! Где они? А куда подевался Монмартр? Эй, кретины, может быть, это ваших рук дело? – Он оглянулся на фиолетовых манекенов.
Лаковый томик хлопнул о столик – так швыряют козырную карту.
Батон несколько минут рассматривал обложку путеводителя по Парижу – исполинскую ажурную башню из стальных балок. Затем бегло пролистал страницы – там фотографии прекрасного города… кажется, он сошел с ума. И все же что-то похожее на смутное воспоминание проступило на один только миг в его мозгу и тут же исчезло. Ему показалось, что все это он действительно когда-то знал.
– А ведь мы с тобой в школе зубрили, что Париж, Париж – столица буржуазной парламентской республики Франции. Зубрили, зубрили, а потом – р-раз! – и забыли. Как так? Почему? Что за бред собачий? Да я сам, сам не раз бывал в Париже, где у отца была банковская контора, филиал его бельгийского банка!.. Ты еще ничего не понял?
Запах цветников вокруг дома был невыносимо душен и приторен. Это тень наступающей грозы, словно подошва мироздания, давила на цветы, на крышу, на сердце…
– Крушение Парижа – это пока вершина моих дел… Самое зловещее творение вот этих дьявольских рук,– сказал Умник и вздохнул.
– Перестань паясничать, трус.
Арцт пропустил эти слова мимо ушей, на его лице пролегли мрачные черные тени. Он был похож в эту минуту на мертвеца:
– Да я пай-мальчик по сравнению с тем, что сделали они. И меньше всего, Батон, я лезу в начальники мира. Так вышло, помимо меня. Я не враг человеческий, нет. Просто я хочу разобраться в том, что с нами стряслось. А вся эта буза, пальба по твоей охране, трупы в шкафах – мираж, галлюцинация. Кончится развилка, и они оживут. Пойми, Батон, куклы не умирают. А мы все давно куклы в чужих руках.
– Я не верю ни одному твоему слову,– соврал Батон. Соврал глухим, не своим голосом.
– Не веришь? Жаль. Я давно хочу исповедаться, Батон. Это единственная цель, с которой я и отыскал тебя в Крыму. Кстати, почему ты живешь в этой дыре, а не на Ривьере? Она-то ведь уцелела, в отличие от Парижа.
– Не тяни резину,– чуть ли не простонал Роман.– Зачем я тебе нужен? Что все значит?
– Пока не знаю. Хочу потрясти мир, как спелую грушу. Постучать райскими плодами по черепам дураков. И хватит трусить, ты прав, пора бросить Земле открытый вызов. Пора! Что я и делаю своим визитом. Ха-ха…– раскатился Умник заливистым мелким смехом.– Я вызываю Землю! Я – король вечности! Ха-ха-ха. Я – повелитель истории. (Он снова стал мрачен, в глазах появилась печаль.) Знаешь, у меня всегда была эта мелкая зависть к пыльным королевским регалиям, пышным титулам, к свите, гербам. Есть что-то восхитительное в древнем деспотизме. Когда я увидел кавалькаду Карла VII, у меня невольно перехватило дыхание, я завидовал ему… ха-ха! Тебе в моей свите, Батон, отведена роль шута.
Если бы не Мария, Роман давно бы решился на отчаянную попытку… во всяком случае, он бы не снес столь терпеливо и толики умниковской иронии на грани оскорблений.
– Так вот,– продолжал Ульрих фон Арцт,– я стал могучим, когда сообразил прихватить Машину времени. Бедный Головастик, он так никогда и не понял, что с ним случилось. Просто вдруг моя Машина пошла под откос прямехонько в бетонный столб, и нас обоих разнесло вдребезги… только я оказался жив, ха!
Внезапно вся комната, где они находились, наполнилась странным свечением, словно тихая грозовая вспышка озарила предметы.
– Спокойно! – крикнул Умник и, отдернув рукав пиджака, глянул на массивные квадратные исполинские часы на руке.
На странных часах не было стрелок – отметила про себя Мария, а Батон вдруг закрыл глаза, и его лоб покрылся испариной.
Свечение продолжалось около двух минут, как будто незримая молния не собиралась гаснуть.
– Быстро они меня засекли,– сказал Умник загадочную фразу и впился в лицо Батона испытующим взглядом, ему доставила явное удовольствие минутная растерянность. Когда тот справился с собой, Умник сказал:
– Ну, теперь у тебя нет сомнений? Ты ведь узнал ее?
Он похлопал себя по руке.
– Пока Великий Дар здесь, вы все у меня в кармане… Однако нужно торопиться: стража застукала нарушение… Так вот, Батон, на этой дьявольской штуковине я канул в Лету. Там, в толще времени, я мог отныне безнаказанно творить все, что захочу, например, новую земную историю. Прошлое оказалось такой беззащитной мякиной, такой кучей хрестоматийного дерьма, что управиться с ним под силу ребенку. Нужно только обнаружить точку приложения силы, развилку во времени, когда возможны те или иные альтернативы. Можно, например, сбросить авиационную бомбу на Лондон образца 1502 года, укокошить пару сотен человек и ничего этим не добиться, кроме еще одной легенды про божью кару или комету с лицом дьявола. Но можно взять напрокат в фирме Роботиндкорпорейт парочку этих тупых парней и отправиться, скажем, в осень 1428 года. Почему туда? Да потому, что сия когда-то знаменитая дата красовалась в любом школьном учебнике по истории моей любимой Франции. Это мое практическое руководство. Итак, осень 1428 года, я с моими баранами занимаю укромное местечко на дороге из вонючего
