либо разграбление другими Домами, которые переманивают к себе Одарённых, либо основание нового Дома, если удастся предотвратить разграбление. Моему прадеду это удалось – он основал Дом Света и, мало того, сделал его одним из самых могущественных Домов.
– Так и основывай себе Дом, – пожал плечами Морган. – Ведь теперь ты король Лайонесса, тут тебе и карты в руки. Ну, а разграбление со стороны других Домов, как я понимаю, нам не грозит.
Я вздохнул.
– Так я и собирался сделать, дружище, однако вы с Дейрдрой по недомыслию предельно усложнили мою задачу, пообещав всем Одарённым бессмертие.
– А разве так не будет?
– Конечно, будет. Но далеко не сразу. – Я в упор посмотрел на Моргана. – Кое-то совсем недавно назвал меня инфантильным недотёпой. А как мне прикажешь назвать этого «кое-кого», который, зная, сколько хлопот причиняет пробуждение Дара, посчитал, что овладение высшими проявлениями сил мироздания – это такое простое дело? – Затем я повернулся к Дейрдре. – А что мне сказать женщине, которой я доверил свои самые сокровенные тайны, а она выболтала их, пусть даже из самых лучших побуждений? – Я сделал выразительную паузу, после чего продолжил:
– Неужели вы наивно полагали, что я соберу всех Одарённых в одном большом соборе и раздам им Причастие, как священник раздаёт прихожанам хлеб с вином?
– Но мы не обещали, что это произойдёт за один день, – робко заметила Дейрдра. – Мы…
– Для этого потребуются годы, чёрт подери! – воскликнул я, хватив кулаком по мягкому подлокотнику кресла. – Десятки лет! В этом мире тысячи Одарённых, и все они кинутся ко мне, требуя Причастия. А я, хоть и могуч, всё же человек. Я не Господь Бог и не смогу ниспослать на них всех Святой Дух в день Пятидесятницы. Максимум, на что я способен – это один человек в неделю, да и то с учётом того, что он опытный чародей, а не беспомощный непробуждённый Одарённый. Правда, со мной прибыли брат и две сестры; вчетвером мы будем производить на свет немногим более двухсот причащённых ежегодно, работая на пределе своих возможностей. И лишь через несколько лет у нас появятся первые помощники, овладевшие Формирующими настолько, чтобы самим проводить обряд Причастия. Вот почему необходимо было держать это в тайне. Ты бы мог и сам додуматься до этого, Морган.
Морган виновато опустил глаза.
– Прости, Кевин, я действительно сглупил. Но, в конце концов, можно установить очерёдность, начиная с самых старых и больных…
– Олух царя небесного! – выругался я. – Ты дурак, Морган! А Дейрдра ещё назвала тебя хорошим психологом. Как только мы установим очерёдность, и речь будет идти не о днях, а о годах ожидания, среди Одарённых начнётся повальная резня. Они станут убивать друг друга ради того, чтобы хоть на месяц приблизить обретение могущества и бессмертия. И убивать они будут по большей части не из страха, что за этот месяц с ними что-нибудь случится, а просто из нетерпения – вот что самое ужасное! Наш Дом, прежде чем возникнет, захлебнётся в собственной крови; вы это понимаете?
И тут Дейрдра заплакала. Она рыдала горько, безутешно, самозабвенно. У меня не было нужды спрашивать, почему она плачет; между нами вновь сработала мысленная связь, и длилась она гораздо дольше обычного. Я отчётливо увидел картину, которую она себе представила: длинная-длинная вереница людей, стоящих в очереди к храму, где я что-то раздаю им (конечно, Причастие); очередь движется медленно, люди проявляют нетерпение, переступают с ноги на ногу, злятся, ругаются, потом все, как один, выхватывают кинжалы и вонзают их в спины впередистоящих… Кровь, реки крови заливают мой храм, а я растерянно стою у алтаря, и рядом со мной стоит она, и мы по колена в крови…
Я подошёл к Дейрдре, опустился перед ней на корточки и взял её за руки. Я ничего не говорил, слова здесь были бессильны. Я утешал её молча – своим прикосновением, своим присутствием.
– Кевин, – прозвучал у меня за спиной голос Моргана. – Вели отрубить мою дурную башку.
– Это делу не поможет, – ответил я, не оборачиваясь. – Всего лишь одной дурной башкой будет меньше. А скоро и так головы полетят.
– Так что же нам делать?
Немного подумав, я сказал:
– Выход номер один: добровольное саморазграбление.
– Как это?
– Я свяжусь с некоторыми Домами и предложу им Одарённых крупными партиями. Не сомневаюсь, что они ещё передерутся между собой, стараясь урвать кусок побольше. Также я не сомневаюсь, что наши чародеи охотно променяют родину на вечную молодость.
– Точно, – подтвердил Морган. – Так оно и будет. Но это хреновый выход.
– Выход номер два, – продолжал я, поглаживая Дейрдру по голове; она постепенно успокаивалась, и её плач переходил во всхлипывания. – Мы уходим. Забираем всех, кто нам дорог, и уходим из этого мира в другой, где образуем небольшой Дом, вернее, маленький Домик.
– А дальше?
– Будем ждать и исподтишка действовать. Но не торопясь – времени у нас много; меньше всего Властелины думают о времени, а вы напортачили именно из-за того, что хотели поскорее усадить меня на трон. Теперь пусть страсти улягутся, лайонессцы изберут себе нового короля, ну а я позабочусь о том, чтобы он был лишён доступа к Источнику. Лет через двадцать, когда ненависть к нам пройдёт, мы потихоньку начнём вербовать себе сторонников, давая им Причастие, а ещё через двадцать-тридцать лет, когда мы уже станем легендой, я снова предъявлю права на престол, имея в своём распоряжении не троих, а сотню-полторы опытных причащённых, ядро будущего Дома.
– Ну ладно, – сказал Морган. – Мы уйдём. А вдруг Колин вернётся и вновь сядет на трон.
Я встал с корточек, поцеловал Дейрдру и сел в соседнее кресло.
– Если мы исчезнем, а он вернётся, его тотчас заподозрят в том, что он попросту убрал нас. Естественно, в качестве компенсации от него потребуют то, что ты обещал от моего имени – могущество и бессмертие, причём всем и немедленно. Как и я, он не сможет этого сделать, и вынужден будет либо уйти, либо навязать жестокую тиранию. Как ты думаешь, что он выберет?
– Колин не тиран, – без колебаний ответил Морган. – Он предпочтёт уйти.
– А я думаю, что он вообще не вернётся. По-моему, он сразу понял, как крепко вы меня подставили, и сейчас вместе с Бранвеной злорадствует… – Я с опозданием прикусил язык, но, к счастью, на этот раз сообразительность меня не подвела, и я быстро исправился:
– Знаешь, Морган. Мне кажется, что Колин уже научил Бранвену общаться с Формирующими.
Морган серьёзно кивнул.
– Я заподозрил это с того самого момента, когда впервые услышал о Формирующих.
После этого в комнате воцарилось напряжённое молчание, которое первой нарушила Дейрдра:
– Значит, ты предлагаешь нам покинуть Лайонесс?
– Да.
– И мы вернёмся лишь через сорок или пятьдесят лет?
– Это как минимум. Такова плата за вашу поспешность.
Дейрдра грустно вздохнула.
– А за это время многие, кто мог бы обрести долгую жизнь, умрут.
– Что делать? Утешь себя тем, что большинство из них умрёт от старости, а не погибнет в драке за обладание могуществом. Впрочем, это не касается близких тебе людей.
– А остальные? Разве они виноваты, что я не знаю их или плохо к ним отношусь? Из-за нашей с лордом Фергюсоном глупости они обречены прожить короткую жизнь, тогда как могли бы… Бог мой, да что и говорить! Кевин, я чувствую себя убийцей.
Я нежно сжал её руку.
– Это не совсем так, дорогая. Даже если бы вы не раззвонили, что я владею секретом вечной молодости, не все из живущих ныне получили бы Причастие.
– Почему?
– Потому что человек, обретая власть над Формирующими, поначалу подобен ребёнку, в руки которого попало огнестрельное оружие. За ним нужен глаз да глаз, иначе он натворит делов. А что способны натворить тысячи таких детей, если за ними не будет присмотра? Страшно подумать. Это было бы ничем не
