– Не думаю, что твоя идея понравилась Пенни, – заметил я.
Бренда утвердительно кивнула.
– Сначала она была возмущена, но затем всё-таки признала разумность моих доводов. Хотя энтузиазмом не воспылала. Бедняжка никак не может смириться с тем, что у тебя будет жена.
Я вздохнул, сел на мягкий стул и принялся рассматривать эскиз. Поле герба было разделено надвое двойной косой чертой; в левой верхней части был изображён вставший на дыбы дракон, а в правой нижней – изящный, с длинной гривой единорог, гордо вскинувший голову и бьющий копытом о землю. Оба мифологических животных выглядели как живые; дракон излучал силу и мужественность, единорог был само воплощение грации и женственности. То, что Бренда воспринимала как механическое совмещение двух картинок, для Пенелопы было наполнено сексуальной символикой. Неудивительно, что идея Бренды вызвала у неё протест – ведь она сразу увидела в образе дракона и единорога меня и Дейрдру…
– Да, кстати, – сказал я. – Где Пенни?
– На камбузе, – ответила сестра. – За завтраком она заявила, что корабельный кок скверно готовит, и решила сегодня побаловать нас роскошным обедом.
Я усмехнулся.
– То-то я и гляжу, что на палубе непривычно пусто. Наверное, весь экипаж сейчас наблюдает за тем, как принцесса из рода Пендрагонов занимается стряпнёй.
– Да уж, точно, – согласилась Бренда. – Для них это будет незабываемое зрелище. – Она встала с койки, вступила босыми ногами в тапочки, накинула поверх пижамы кружевной халат и подошла ко мне. – Артур, ты не подумай, что я навязываюсь, но мне хотелось бы знать, когда ты собираешься представить нас Источнику.
– В любое удобное для вас время, – ответил я. – Теперь слово за вами, и я жду, когда вы сами проявите инициативу. Но похоже, что не все из вас готовы к этому.
– Твоя правда, – кивнула сестра. – Брендон сейчас явно не в форме. Он как раз переживает ту стадию влюблённости, когда человеку безразлично всё на свете, кроме объекта его нежной страсти.
– А Пенелопа?
Бренда немного помедлила с ответом.
– Надеюсь, ты меня правильно поймёшь, Артур. Твоя дочь хорошая девочка, умная, проницательная, отзывчивая и так далее, но она ещё молоденькая, почти что ребёнок. Пенни привыкла к спокойной, размеренной жизни, она создала свой уютный мирок, где нет места проблемам вселенского масштаба и глобальным потрясениям. Ей чужды властные амбиции, её честолюбие вполне довольствуется рамками изобразительного искусства, и она не уверена, нужно ли ей вообще такое огромное могущество. Её пугает перспектива взвалить на себя ответственность за судьбы мира.
– Пенни мне ничего не говорила о своих сомнениях, – заметил я.
– И не скажет. Ты её отец, она любит тебя и из любви к тебе готова разделить с тобой это тяжкое бремя. Но я очень боюсь, что такая ноша окажется ей не по плечу.
– Так что же ты предлагаешь?
– Дай ей время, пусть подрастёт немного. По части раннего взросления Пенни не пошла в тебя или Диану; тут она больше похожа на свою бабушку-тётю. – Бренда улыбнулась. – Говорят, наша мама до двадцати четырёх лет ни днём, ни ночью не расставалась со своей любимой куклой.
Я тоже улыбнулся. Эта история была мне хорошо известна. Знаменитая кукла покинула мамину постель только после того, как родилась моя старшая сестра Эрика. С тех пор эта кукла стала вроде нашего семейного талисмана, и сейчас с ней играет самая младшая из моих племянниц, пятилетняя малышка Юнона-Анжела.
– Ну а ты, сестричка? – спросил я. – Чувствуешь ли ты себя достаточно взрослой?
– Со мной нет проблем. Я готова взять на себя часть твоих забот.
– Когда?
– Когда угодно. Хоть сейчас.
– Значит, после обеда?
Бренда мотнула головой.
– Лучше прямо сейчас. Когда я поем, меня клонит ко сну, а сейчас я свежая и бодрая. Это самый подходящий момент.
– Что ж, воля твоя, – сказал я, поднимаясь со стула. – Сейчас так сейчас.
– Что мне делать? – спросила сестра.
– Ничего особенного, – ответил я, подступил к ней вплотную, обнял её за плечи и призвал Образ Источника. – Просто расслабься и постарайся выбросить все мысли из головы.
Бренда крепко прижалась ко мне и прошептала:
– Не могу…
– Что ты не можешь?
– Выбросить из головы. Одна мысль не даёт мне покоя.
– Какая же?
– Мне очень жаль, что ты мой родной брат.
«Этого ещё не хватало!» – удручённо подумал я и дал Образу команду перенести нас в Безвременье.
Taken: , 1
ГЛАВА 6
В отличие от перемещений в пространстве и между мирами, путешествие в Безвременье не сопровождается потерей тяжести и фиолетовой мглой, окутывающей при входе в Тоннель; это явление иного порядка. Мы ощутили мимолётное головокружение и тотчас очутились в другом месте, у подножия знакомого мне холма, покрытого буйной растительностью.
Бренда отстранилась от меня и с интересом огляделась вокруг.
– Так это и есть центр вселенной? – спросила она.
– В некотором роде, – ответил я. – А что ты видишь?
– Лиловую траву, зелёное небо, холм, цветы… Но почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, что всё это иллюзия.
Бренда хмыкнула, наклонилась к земле, потрогала траву, ткнула пальцем в мягкую почву, затем сорвала ближайший серебристый цветок и понюхала его.
– Если это иллюзия, то очень правдоподобная, – заметила она. – Ой!.. Смотри!
Цветок растаял в её руках и в тот же момент появился там, где только что был сорван.
– Это я и имел в виду, – сказал я. – И трава, и цветы здесь ненастоящие, потому что они не растут. Здесь всё неизменно, ибо здесь нет времени. Каждое мгновение здесь длится вечность.
– А наши тела? – спросила Бренда, поднимаясь с корточек. – Они тоже иллюзия?
– Сложный вопрос. Сейчас мы одновременно находимся в двух разных местах – на корабле, плывущем по реке Боанн, и здесь, в Безвременье. Впрочем, для материального мира наша раздвоенность будет длиться бесконечно малый промежуток времени, однако здесь это могут быть дни, годы, столетия.
– И всё же моя одежда вполне реальна. – Бренда распахнула халат, ничуть не стесняясь меня, расстегнула пуговицы своей пижамы и погладила свои небольшие упругие груди. – Нет, моё тело не иллюзия. Это несомненно.
Я в замешательстве опустил глаза.
– Сестричка, ты кое-что сказала мне… И это меня тревожит.
– Да? – Бренда спохватилась и торопливо запахнула полы халата. – Что именно?
– Дескать, ты сожалеешь, что я твой родной брат.
Она покраснела.
– Извини, я нечаянно. Не подумай ничего такого, я люблю тебя только как брата, поверь.
– Но почему…
– Я сморозила глупость, Артур. Я сама не соображала, что говорю. У меня было временное помрачение рассудка. И в любом случае, к тебе это не относится.
– Тогда к кому же?
– Ни к кому конкретно. – Она горестно вздохнула. – Просто общие рассуждения. Давай замнём это.
– Э нет, сестричка, – покачал я головой. – Так не пойдёт. В твоей жизни что-то не ладится, и я хочу
